Brutal Assault 2019. Days 1-2 (SODOM, METAL CHURCH и др.)

В очередной раз я затянула с написанием отчёта. А всё потому, что чувствую: всей грандиозности эмоций мне не передать. Вот, скажем, сколько я разных вступлений для этого отчета напридумывала! Ведь начало — это очень важно. Поэтому я ещё на фестивале автоматически начала подыскивать, как бы так интересно начать и вокруг чего, следовательно, мне нужно выстроить свой рассказ. И вроде в голову приходили эффектные фразы, но с каждым часом, проведённым на “Brutal Assault”, новые эмоции сметали старые и мне приходили всё новые и новые идеи, как именно рассказать эту историю. Предположим, её можно рассказать вот так:

— В чём сила, брат?
— А вот в чём! В андерграунде вся сила, брат! TRVE KVLT правит миром, и тот трушней, у кого фестиваль меньше.

Примерно так я рассуждала после затяжного турне по мелким фестивалям, где зрители — которых ты уже всех узнаёшь в лицо спустя пару часов — довольствуются одной сценой. На последнем из них (дело было на исландском “Ascension”, где аншлагом считалось 400 человек) я познакомилась с двумя чешскими дядьками, которые при словах “Brutal Assault” скорчили максимально кислые презрительные физиономии. Там, мол, сплошная коммерция и никакой души. Мне даже стало немного неловко за свою мейнстримность. Но сейчас, в разгар осени, когда гул от “Brutal Assault” всё не стихает у меня в ушах, я имею сказать только одно: кому не нравится “Brutal Assault”, тот слишком стар для рок-н-ролла. Молодецкая удаль на этом фестивале потребна хотя бы затем, чтобы переварить всю массу впечатлений. Даже при максимально расслабленном темпе их, поверьте, будет много.

Вот, к примеру, лайн-ап. Лично для меня это был лайн-ап чистого экстаза, разве что неметаллические группы в этом году были так себе. Да, во многом состав участников повторял состав 2017о года (и если вы откроете мой отчет за 2017 год, то поймёте, что я осталась более чем довольна). Однако здесь имеется два существенных апдейта. Во-первых, в этом году играли Primordial, Taake, Saor, Heilung и Mgla. Да, все эти группы у нас либо недавно были, либо скоро будут, но Heilung и Mgla я по дурости и из жадности пропустила, а Taake и Saor рада видеть всегда. Во-вторых, виденные мною в прошлый раз группы были теперь в обновлённом составе: Sodom превратились в квартет, а Rotting Christ сменили гитариста и басиста. Кроме того, у меня имелась туманная перспектива сделать на “Brutal Assault” два интервью. А туманной она была потому, что Алан Аверилл из Primordial — знатный динамщик, а Энди Маршалл из Saor встретил мой запрос на интервью как-то холодно и сначала предложил просто отправить ему все вопросы по почте, а там уж он «постарается написать ответы» (примерно так же было с менеджером Хёста из Taake, с которым мы в итоге так и не пообщались). Тут я сразу заняла позицию буддиста-стоика. Мол, как рьяно ни готовься, как ни вкладывайся — всё равно можно получить разочаровывающее ничего. Но ведь интересно, как всё это воплотится, правда?

Несмотря на все вышеперечисленные строго музыкальные достоинства, для меня “Brutal Assault” этого года стал самым живым, самым человечным, самым воодушевляющим и самым стимулирующим (в интеллектуальном плане) событием. Тут дело не в одних только группах и не в том, как организаторы помогли им максимально полноценно развернуться. Это действительно магия места, магия фестиваля и магия лиц. О том, как самые мелкие и порой неочевидные вещи помогли мне испытать мощнейшие за этот год эмоции, и будет мой рассказ.

Среда была первым официальным днём фестиваля, но добралась я до места убийственно поздно (отчасти из-за временного закрытия железнодорожной станции городка, где происходило всё действо. Пришлось высаживаться в соседнем городе. И хотя организаторы запустили бесплатные автобусы, все равно поездка из Праги до крепости Йозевоф трагически затянулась). По сути я посмотрела всего 3 или 4 группы. Главным событием вечера стали Coven. Мало того, что они сыграли один из самых запоминающихся концертов в моей жизни, так они ещё и вытрясли из меня всякое брюзжание и невосприимчивость. Благодаря им третий глаз оставался распахнутым до самого конца фестиваля.

При воспоминаниях о Coven меня по-прежнему охватывает дрожь неверия и восторга. Если вам доводилось читать всякие фантасмагорические небылицы и были про секты 60-70-х, про мессы ЛаВея и развлечения Алистера Кроули, то вы сможете представить, как выглядело это выступление. Начало было ознаменовано выкаченным на сцену гробом. Разумеется, в положенное время из этого гроба явилась госпожа Джинкс Доусон собственной персоной. Но если вы думаете, что это было самым эффектным приёмом всего шоу, то вы сильно заблуждаетесь. Надо было видеть, в каком виде она вышагнула из этого гроба! Вся закутанная в чёрное, а на лице — глухая шипастая маска с кристаллами сваровски. Вообще эта дама столь харизматична и энергетически напориста, что она вполне могла бы выйти на сцену в полинявшей футболке и джинсах, и это всё равно стало бы потрясающим выступлением. Но она вышла во всеоружии и щедро приправила шоу то одной экстравагантной штукой, то другой. Там были и черепа (не удивлюсь, если настоящие человеческие), и хрустальные шары, и кресты из костей, и ещё много-много всего. В глазах рябило от всего этого великолепия, а голова шла кругом. Дополнял картину свет густо-кислотных цветов: создавалось полное ощущение, будто попал в психоделический клип из 70-х.

Остальные музыканты только усиливали эффект: несмотря на юный возраст они смотрелись очень аутентично. Поскольку я стояла чуть ближе к правой стороне сцены, лучше всего мне запомнился гитарист. Это был весьма субтильный молодой человек с девственно лысой грудью, тёмными кучерявыми волосами неопределённой длины и очаровательно старомодными усами. С тонких плеч этого молодчика свисала чёрная накидка, чудесно контрастируя с его голым торсом. Ах, этот ностальгический китч! Кажется, я попала в прошлое, и это прошлое невероятно крутое. То был настоящий черномагический ритуал под видом зажигательного прог-металлического карнавала. Мощнейший вокал, обаятельнейшая подача, демонический смех и круговерть броских эзотерических предметов — выступление Coven было по-настоящему уникальным. Я не питаю любви к Гарри Поттеру, но тут мне очень захотелось, чтобы Хогвартс был правдой, и мне выдали маховик времени, чтобы я могла примчаться в субботу в Москву на сатанинский бурлеск и в то же время остаться на “Brutal Assault” и слушать Rotting Christ (на всякий случай напомню, что фестиваль проходил со среды по субботу, и Coven выступали в первый день, так что о греках будет несколько позже).

В четверг, вдохновлённая вчерашними религиозными откровениями, полная энергии и при этом несколько засовестившаяся из-за скромности посещённых выступлений, я отправилась к сценам почти с самого утра, пропустив, может, всего одну, самую первую, группу. Первое, что мне посчастливилось увидеть, — Alien Weaponry. “Maori thrash metal, New Zealand” — сообщило мне фестивальное приложение. Если вдруг вам не очень понятно, что это за слово такое — «маори», то позвольте пояснить. Маори — это племя аборигенов, коренных жителей Новой Зеландии, сейчас маори составляют 15% от всего населения страны (это я уже, конечно, на википедии прочитала). На сцене красовалось трио из белокожих и белокурых юношей. Это вполне могли бы быть нежные отпрыски средневековых германских князей. Сейчас, при написании этого отчета, я ради любопытства погуглила, как же выглядят маори. Да, всё верно, выглядят они, как и положено всяким индейцам: черноволосые, смуглые, с характерными полинезийскими чертами лица. Тогда я этого, разумеется, не знала, поэтому думала, что, может, и впрямь перед нами насквозь аутентичная диковинка. Сочетание трэша с фолковыми мотивами — это ведь и вовсе штука невиданная! Что ж, хочу доложить без всякой утайки, что ничего особо маорского в творчестве этих ребятишек нет. Пару раз, конечно, они выкрикивали отдельные слова на языке маори, предлагая также и собравшимся подхватить клич. Порой, кажется, можно было даже услышать более-менее развёрнутую фразу, но на этом и всё. Учитывая, что всего 4% населения Новой Зеландии (это тоже Википедия) способно худо-бедно разговаривать на этом языке, я могу предположить, что юные новозеландцы знают язык маори на уровне отдельных слов или в лучшем случае фраз (да и те, небось, приходилось гуглить). Но я, в первую очередь, ожидала чего-нибудь эдакого в самой музыке. Но и там ничего эдакого экзотичного обнаружено не было. Но разве ж это мешает им писать классные песни? Совсем не мешает — играли эти ребята ОЧЕНЬ добротно. Не менее добротным вышел и мош-пит. Особым гвоздём мош-питной программы стал некий бородатый молодчик в кильте. Он был не единственным краудсёрфером на выступлении этой группы, но точно единственным краудсёрфером, который, как и полагается при ношении килта, не надел исподнее. Аки тень отца Гамлета, мне до сих пор мерещатся его белые булки. Наверное, они особенно впечатались в память людям, чьи ответственные руки несли его к сцене.

Не знаю, насколько была травмирована их психика, но мне было презабавно и презанятно. Когда стоишь на безопасном расстоянии, всё кажется презабавным и презанятным. Откуда же тогда у Лены был чудесный вид на сцену и всё, что перед ней, возможно, спросите вы. А я расскажу. С этого года организаторы совершенно внезапно возвели напротив главных сцен по ВИП-платформе. Это были площадки над звуковыми пультами. По моим прикидкам (хотя прикидываю я плохо), площадки выходили размером 5Х5. Право входа на эти ВИП-платформы оплачивалось отдельно (может, даже отдельно за каждый день). Когда только анонсировали появление этих платформ, в интернетах начался нехилый бунт. На “Brutal Assault” уже давно существует отдельная зона, располагающаяся на холме как раз напротив главных сцен. Там тебе и обзор, и покой на травке. Туда, разумеется, тоже надо покупать билет. А тут глядите-ка: новые ВИП-платформы вдруг появились! Разумеется, все, кто приобрёл проход в зелёную зону, почувствовали подставу. Мало того, что эти новые платформы ближе к сценам, так ещё и, небось, перегородят обзор всем посетителям зелёной зоны. Я и сама так тоже думала. Однако увидев всё в живую, я поняла, что никто никому ничего загораживать не будет. В первые два дня мне даже удавалось самой на этих платформах побывать, потому что мой журналистский браслетик был практически неотличим от браслетика, дарующего доступ ко всем-всем зонам. Я совершенно искренне полагала, что это один и тот же браслет (даром что ли в пресс-зоне висела картинка с явками и паролями, и были обведены в кружок белый журналистский браслет и браслет с all-access, который тоже белый?) Некоторые охранники тоже поддержали мою убеждённость в том, что мне закон не писан. Так я и оказалась на этих платформах. В первой половине дня они всё время были скорее пусты, чем забиты. Что ж, други мои, эти платформы — и правда наигениальнейшая придумка! Что с одной, что с другой хорошо видно обе сцены, там гарантированно хороший звук, и музыкантов и беснующуюся толпу (а это отдельный деликатес для глаз) видно распрекрасно. А ещё там, разумеется, может найти отдохновение ваша притомившаяся пятая точка. В общем, там шикарно так, что просто мочи нет. Но главная ценность этого изобретения, как мне кажется, вот в чём: когда выступают хедлайнеры, и народ начинает толпиться перед вожделенной сценой чуть ли не за несколько часов до начала, эти ВИП-ложи позволяют сэкономить нервы и с неимоверным комфортом насладиться шоу. Короче, я серьёзно подумываю о том, чтобы приобрести себе в следующий раз проходку на этот олимп.

Чтобы не искушать судьбу (всё-таки охранник до неприятного долго и с подозрением разглядывал мою фотографию с категориями билетов), следующую группу я решила смотреть с этого же места. А следующим были Diablo Swing Orchestra. Впервые об этой группе я узнала весной, когда переводила новости об очередном пополнении фестивального лайнапа (однако в Москву они наведываются с завидным постоянством: аж с 2010-го каждые год или два). Эту группу подавали под соусом авангардного металла. На такие жанровые определения я всегда смотрю с таким же недоверием, с каким охранник смотрел на мой браслет. Ибо в 120 случаях из 100 это оказывается той ещё ерундой. Но с первой же песни я окончательно и бесповоротно влюбилась. Это и впрямь авангард, в котором чего только ни намешано. Хотя погодите, я знаю, чего там нет: там нет скуки. В их творчестве можно услышать смесь самых разных жанров (от рокабилли и джаза до вполне себе нормального металла) и редко какой группе удаётся так здорово эту смесь создать. И трубы, и контрабас, и гитары — всё было к месту и властно приказывало каждому зрителю пуститься в пляс. Звучали они очень свежо и интересно. Но 50% успеха проистекает даже не из их талантливой музыки, а из их подачи. Эти ребята страшно обаятельные, и с трудом верится, что это уже немолодая группа. Отжигали они будь здоров, чего только стоил «казачок», которого фронтвумен Кристин исполнила с великолепной удалью. Из всех виденных мною групп они смешнее всего и непринуждённее всех шутили. И шутки-то все были не отрепетированные, а ситуативные. Скажем, на какой-то песне у них внезапно отрубился весь звук, и тут Кристин, нисколько не растерявшись, бойко сказала: «Это был бесплатный тизер, для прослушивания полной версии теперь надо заплатить». Если вдруг вам доводилось читать мои отчёты о концертах Аурелио Вольтера, то вы можете примерно представить, сколько шуток и прибауток там было, и как здорово они украшали фестиваль. Теперь Diablo Swing Orchestra не вылезают из моего плей-листа и прочно обосновались рядом с Имельдой Мэй и прочим дюже заводным народом.

Следом выступали бразильские дэтстеры Krisiun (я по-прежнему не отлеплялась от главных сцен). На предыдущих группах мне ещё худо-бедно удавалось заставить себя делать пометки — без них ведь я забуду самый смак! Правда, некоторые пометки вышли довольно бестолковые. Скажем, что там за супер-смешная шутка про куклу вуду была? Фиг его знает, кроме таинственного «кукла вуду» я дальнейших разъяснений для самой себя не оставила. Тем не менее заметки действительно помогают и сами делают полработы. Увы, меня хватило ровно на первые две группы. А дальше уже было невмочь: хотелось бесхитростно кайфовать, самозабвенно бить рукой по железным перекладинам и выражать свою неуёмную радость всеми прочими доступными способами. Я помню, что бразильцы отыграли на ура, и плотный напористый звук очень здорово контрастировал с энергичной беззаботностью шведского оркестра. Кроме того, что было хорошо, я вам ничего про их выступление сказать не могу и из принципа не буду разыскивать видео на YouTube. Если не особо запомнились, то, стало быть, ничего шибко примечательного они не сделали? Сидя сейчас октябрьской ночью в Москве за написанием этого отчёта, я любовно вздыхаю по “Brutal Assault” вовсе не из-за Krisiun. Так что ну их, этих бразильцев!

Честно говоря, лучше бразильцев мне запомнилось мороженое. На фестивале было всего три прилавка с мороженым, но зато что это было за мороженое! Я купила первое попавшееся на глаза: маленький рожок, в который навалили гору была размером с вавилонскую башню, не меньше. Причём эта башня таки достигла небес. Жизнерадостный дуэт солнечно-жёлтой ванили с шоколадом грозил наполнить меня счастьем до самого конца фестиваля. Отобедав одним мороженым, я с неловкостью завзятых обжор вернулась за вторым рожком. Его я намеревалась вознести с собой на ВИП-платформу и, вкушая этот подарок богов, услаждать взор созерцанием польских панов в полном расцвете сил. Этими панами были Decapitated.

Не скрою, самые яркие эмоции мне подарило поедание мороженого на фоне выступления одной из дорогих моему сердцу команд. Но я тем не менее не осталась совсем глуха к самобытности данного конкретного выступления. Многие элементы нового звучания Decapitated долгое время оставались спорными. Как бы здорово они ни выступали, полностью избавиться от настороженности на их концертах было нельзя (они постоянно ходят по очень тонкому льду. А вдруг таки провалятся в обезображивающие обезличивающие эксперименты и потонут в бескрайних океанах проходной музыки?). Но в этом году Decapitated совершенно не позволяли таким мыслям лезть в голову. Они поражали своей органичностью, и ничто не мешало наслаждаться бесперебойным потоком стали, который они лихо лили на зрителей (разумеется, перед сценой не утихали смертельные воронки моша). В общем, Decapitated явно вступили в новую эру сверх-гармонии, если такие слова вообще уместно употреблять по отношению к дэт-команде. Ну а всё хорошее, что мы уже имели удовольствие наблюдать в прошлом, всё то, чем Decapitated нам всегда были милы, — оно никуда не делось. Я вспоминаю свои прошлые отчёты с их выступлений (московский концерт и позапрошлогодний “Brutal Assault”), и мне кажется, что лучше я уже не скажу.

Время клонилось к вечеру, и я подумала, что пора бы заканчивать с расслабленным парением туда-сюда и показать братьям-славянам, почём пуд лиха. Да и потом, я очень люблю Metal Church. На прошлом «Брутале» они выступали на сцене “Jägermeister”, и им достался довольно козырный временной слот, что-то около 20:00. В этом году, однако, организаторы решили понизить их ранг и низвести в дневные группы. Впрочем, в этом нет ничего необычного - на Вакене в 2016-м, где мои коллеги ужасно прониклись, а я не очень, Metal Church играли едва ли не утром. В тот раз я совершенно не поняла восторгов нашего фотографа, после “Brutal Assault”-2017 я была организовать секту обожателей группы и стать там главным председателем. Теперь же, после третьего свидания с группой, я наконец увидела закономерность. Как и в 2016-м, Metal Church меня не особо тронули — и это при том, что я летела к ним с максимальным расположением, заранее напевая: «Айм э хиилааааа! Ай вил кип ю ол элаааайв!». Справедливости ради нужно сказать, что упомянутый мной бессмертный хит таки был исполнен — но в самом конце. “Start the Fire” тоже была, но в целом мне сет-лист не зашёл. Хотя, мне кажется, невдохновляющий сет-лист стал уже следствием моего восприятия, а не наоборот. Я пришла к выводу, что Metal Church гораздо интереснее смотрятся вечером, когда уже темно, а вся сцена в цветных всполохах прожекторов. Ну а кто не смотрится интереснее вечером, спросите вы. Это и впрямь хороший вопрос. Хорошо поставленный свет, длинный сет и разгоряченные за день фанаты — в таких условиях любая группа получает фору. Но можно поставить вопрос иначе: кто может смотреться днём так же круто, как и ночью? Таких групп меньше, чем можно подумать. Вспомнить хотя бы аляповатые дневные выступления Behemoth на фестивалях…  

А вот Sodom, напротив, могут служить эталоном одинаково сильных выступлений вне зависимости от помещения, времени суток и погодных условий. Уж кого-кого, а Sodom я видела кучу раз. Правда, я ни разу не видела их в обновлённом составе. Я всегда описывала выступления Sodom как праздник в семейно-приятельском кругу. Без лишних слов, играя песни одна за одной практически без пауз, музыкантам тем не менее удавалось создать очень искреннюю дружескую атмосферу и сродниться с каждым, кто пришёл на их концерт. Почти всегда на выступлениях Sodom я оказывалась напротив Бернеманна, и мне страшно нравился этот дядька. И когда весь концерт видишь перед собой простых, весёлых, обаятельных людей, то новость о внутренних склоках между музыкантами и о том, какой же дядя Том сложный и неприятный человек, — непередаваемый шок. Ну не может в такой группе быть таких отношений! Что-то сильно не то с добрым весельчаком дядей Томом. Из-за этого мне было даже как-то неприятно идти на их прошлогоднее московское выступление (и я не пошла). В общем, что это за группа — мне теперь было совершенно непонятно. Но фестиваль — не место для принципов. Фестивали созданы для веселья, а в случае с журналистами ещё и для наблюдений.

Как и положено с маститыми группами, перед их выступлением я окопалась в своём наблюдательном пункте где-то за полчаса до. Встала несколько сбоку, зато в первый ряд. Моим соседом оказался добродушный коренастый дядька лет 50-ти с жидкими кучерявыми волосами мышиного цвета. На темечке у него красовалась не слишком аппетитная проплешина. Полностью лысую макушку, обрамлённую бахромой из оставшихся волос, обычно называют озером в лесу. Здесь скорее было болото в лесу. Дяденьку развезло так, что плыло уже не у него в глазах, а оплывали черты его лица в глазах собеседников. Впрочем, за сильным подпитием, которое его точно не красило, скрывалось много хорошего. Он относился к той категории людей, которые в степени запредельной набуханности ещё более добреют и становятся ещё более предупредительными. Если алкоголь им шепчет, что нужно непременно обнять соседа, то уж сами они никогда не забудут деликатно поинтересоваться: можно ли? не помешаю ли я вам? Разумеется, такие люди очень любят сказать, как они любят группу N и сколько раз они эту группу N имели удовольствие видеть. Далее обычно следует попытка завязать нехитрый диалог, но попытки эти не всегда удачны. Сложно сказать, что у этих пьяных добряках путается больше — язык или мысли.  Замечая твою напряжённую озадаченность, они махают рукой, мол, неважно, мы друг друга и без слов поймём, так зачем омрачать эту невинная радостью умственным напряжением. Ещё пару раз у них вырвется торжественное «я очень люблю группу N!», но длинные россказни к этому моменту обычно прекращаются. Зато нет конца порывам эдак приятельски обнять за плечо, но всё с тем же неизбежным вопросом, дескать, не учинил ли он тем самым какого-нибудь морального али физического дискомфорту. Скажу по чести, я очень люблю таких людей. Они совершенно безвредны и доставляют в разы меньше хлопот, чем даже менее пьяные, но дюже ретивые фанаты. Да и чего бы не потеребить соседа по плечу в припадке братской любви! По тому, как заплеталась его речь, я разобрала, что он скандинав (если точнее, то норвежец. Может, он и сам прямым текстом сказал, что он из Норвегии). Что любопытно, самостоятельные части речи он с более-менее постоянным успехом произносил по-английски. А вот всякие «но» он упорно шпарил на норвежском. Я почему-то всегда считала, что должно быть наоборот. Дабы уменьши его говорительные и свои слушательские страдания, я сказала ему, что де умею немного по-шведски кумекать. Он как будто даже не удивился, но тут же очень бойко стал мне что-то рассказывать по-норвежски. От необходимости вникать и отвечать меня спасли Sodom, появившиеся, наконец, на сцене.

Я сразу приметила, что выступление выглядело заметно агрессивнее. Неизменно улыбчивое, расслабленное и добродушное лицо Эйнджелриппера казалось в этот раз воинственным и суровым. На улыбки он был скуп, но зато если уж улыбался, то с максимальной обстоятельностью. Разумеется, в плане шоу одеяло на себя тянул Франк Годзик, это который “Blackfire” и который играл в Sodom в конце лохматых 80-х. Он, прямо скажем, не слишком видный мужчина. Волосы непонятного цвета, шерстистый живот, а телом дрябловат и жирноват. «Мужчина, наденьте обратно футболку, неприлично же!» — хотелось мне усовестить этого немца без единого комплекса. Тем не менее держал Франк себя так, будто он в это группе главная легенда (ну, или по крайней мере, ещё одна легенда, но ни в коем случае не менее значимая!). Он так настойчиво и самоуверенно транслировал себя, что фактически силой заставлял зрителей полюбить его и настойчиво собирал дань восторга по всему периметру сцены. К концу их выступления я даже прониклась к нему уважением — экий старый чёрт! Его молодой напарник, конечно, несколько терялся на фоне этих трэш-мастодонтов, каждый из которых обладает такой мощной и фактурной энергетикой. А главное, что у дяди Тома, что у Франка эта энергетика была сугубо индивидуальна. Из-за такой заметной суровости и неулыбчивости Эйнджелриппера я даже стала думать, что, может, у него совсем всё к бизнесу уже свелось. Но был там один момент, когда он то ли пошутил как-то, то ли что-то такое сказал зрителям, и мне сразу стало понятно, что никакого бизнеса — просто личное. К тому же, если я ничего не путаю, именно Sodom вступили в маленькую перепалку с техниками, чтобы выторговать у них ещё пять минуточек и сыграть ещё одну песню.       

Я очень четко помню, что после выступления Sodom я очень уверенно потопала куда-то вглубь крепости. С такой целеустремлённостью я могла идти только на какую-то конкретную группу. Не задержал меня ни норвежец Видар (который всё продолжал ездить мне по ушам на своём норвежском), ни даже более неожиданные встречи. Как раз когда Видар остался примерно в 5 метрах позади меня, а я практически поравнялась с баром напротив сцены “Jägermeister”, передо мной явилось диво-дивное и чудо-чудное. В этой многотысячной толпе, где я вообще не привыкла всматриваться в лица людей, я внезапно упёрлась взглядом в чувака, с которым мы свели мимолётное знакомство на прошлогоднем “Midgardsblot” в Норвегии. Мы тогда перекинулись всего-то парой фраз, когда я проходила контроль на входе в кемпинг, и кроме тех двух минут за весь фестиваль (да что уж там, за всю жизнь) больше не встречались. Я его запомнила только потому, что никогда не думала, что афганцы могут быть такими огненно-рыжими (корни волос так и вовсе горят чистым золотом). Да и что уж греха таить, я не ожидала, что афганцы могут так хорошо говорить по-английски и плотно слушать металл. И тут, спустя целый год, в совершенно другой стране и на огромном фестивале я практически врезаюсь в этого же человека! Ещё удивительнее было то, что он меня с того фестиваля тоже отчётливо помнил (наверное, отчётливее, чем я его) и расстроился, что не смог в своё время найти меня на Facebook. Как полагается старым военным товарищам, мы обнялись, облобызались, и я сосредоточенно потопала дальше.

Для меня до сих пор загадка, что у меня был за великий поход такой, знаю только, что прежде, чем я достигла своей цели, навигатор судьбы радикально перестроил мой маршрут. Я оказалась в зоне Wi-Fi и получила сообщение следующего содержания: “I can do this”. Со мной связался не кто иной, как Алан Аверилл. Теперь вы знаете, по чьей вине вы больше не прочтёте ни об одной четверговой группе. Моментально ответив на его сообщение, я ещё час ждала от него следующего сообщения. И ещё полчаса — третьего сообщения. Диалог выглядел следующим образом:

Алан: Давай, я готов.
Я: Здорово! Где бы тебе было удобнее пересечься?
А.: …
Я: Надеюсь, ты ещё будешь проверять свой мессенджер сегодня. Я пока буду в пресс-зоне.
*час спустя*
А.: Где?

Во мне почему-то до сих пор сидит стойкое убеждение, что интервью — это очень важная штука, относиться к ней нужно с максимальной ответственностью, и уж если тебе дали добро, то надо костьми лечь, а интервью провести. Именно поэтому весь час с 9 до 10 я просидела в пресс-зоне, потому что а) я не могла уходить от вай-фая, мало ли, его святейшество соблаговолит ответить, б) я же сказала, что я в пресс-зоне, вдруг он решит таки прийти сюда…  Как же хорошо, что наше прошлогоднее интервью не дошло до попыток живого воплощения, иначе бы у меня осталась психологическая травма на всю жизнь. «Я на бэкстейдже», — снова написал Алан через какое-то время и вышел в оффлайн. Я ЧТО, ЗНАЮ, ГДЕ У ВАС БЭКСТЕЙДЖ И КАК ТУДА ИДТИ?! Но делать нечего, пришлось искать бэкстейдж. На свою удачу я вспомнила, что рядом со сценой “Octagon” вроде есть какие-то такие деревянные ворота с узкой дверью, а на ней надпись — «только для музыкантов» и что-то в этом духе. Теоретически до этого места было рукой подать от пресс-зоны, ну а практически мне пришлось продираться к этой двери миллион световых лет, потому что у “Octagon” уже столпился народ. Дальше последовали мучительные разбирательства с охранником на тему того, можно или нельзя мне туда пройти. Это заняло ещё добрых минут 20, и моё отчаяние к этому времени уже успело превратиться в пессимистичный пофигизм. Охранник не пущает, Алан не отвечает, а толпа такая плотная, что я даже не могла бы уйти смотреть другие группы или хотя бы грустить у кулера с водой. Через какое-то время мне всё же удалось убедить охранника в том, что мой браслет — достаточный атрибут вседозволенности. Ура, я на бэкстейдже! Бэкстейдж пустынен и тёмен, аки Воскресенск в разгар ноябрьской ночи. И как мне теперь по этим закоулкам искать этого рыжего? Пофигизм начал постепенно превращаться обратно в неловкое отчаяние. Пройдя по скупо освещённой фонарями улочке, миновав указатель “Testament. Catering”, я наконец оказалась на маленькой площади со столами и лавками, сколоченными из деревянных поддонов. В центре площади размещался навес, а под ним — бар. От разблокирования этой новой локации мне совершенно не стало легче. Где эта безответственная шельма может быть? Отловив бэкстейджный вай-фай, у которого оказался ровной такой же пароль, как и у журналюг, я открыла Facebook, только чтобы обнаружить, что моё сообщение до сих пор не прочитано. Тыкнулась я в лаундж-зону (там было темно и дымно, что хоть глаз выколи), тыкнулась я в зону общего кейтеринга — нигде не видать. Сжав всю свою застенчивость в кулак и запихнув его куда подальше, я снова пошла исследовать прилегающую к бару территорию — на этот раз долго и испытующе заглядывая каждому в лицо, чтобы идентифицировать бессовестную ирландскую морду в массе бесформенных серых силуэтов. Мне кажется, ещё чуть-чуть, и мне бы пришлось включить фонарик на телефоне. Наконец я заприметила Алана. Алану было весело, Алан бухал с мужиками. «А, да-да. Сколько тебе нужно времени? 15 минут?» — ответствовало мне лицо, так и не вперившее свой взгляд в телефон, чтобы увидеть мой беспомощный вопрос двадцатиминутной давности «где именно на бэкстейдже?». Я оторопела. «Двадцать?» — уже с некоторым нажимом повторил Алан. У меня никогда не было интервью меньше получаса длиной, но тут я четко понимала, что хотя бы на 5 минут оторвать его от метафорической титьки, сложенной из алкоголя всех мастей и весёлых пьяных друганов, — это уже уникальное достижение. Я решила не искушать судьбу и промямлила «да» на эти его 20 минут. Только мы приземлились за какой-то стол на отшибе, Алан тут же говорит: «Окей, только давай по-быстрому». И всё косится, косится через плечо на мужиков. Мда, многообещающее начало… Припоминая интеллектуальные темы, к которым я собиралась его подвести, можно было только горько рассмеяться. Но я мужественно сдержалась. Так же мужественно Алан пытался контролировать свой мочевой пузырь, но его муки, надо полагать, были куда сильнее моих, потому что за время нашей непродолжительной беседы я около 5 раз услышала: «Так, последние два вопроса и всё, а то я хочу ссать. Давай, погнали! Твой вопрос!». Когда мы проговорили около 15 минут, на противоположную лавку случайно приземлился Саймон. «А это наш ударник, кстати! Ему тоже можешь любые вопросы задавать!» — и мне показалось, что Алан был бы очень рад, если бы я действительно переключилась на Саймона, а он мог бы под шумок слинять обратно к мужикам. Но увы, все мои вопросы были узко ориентированы, да и давай уж закончим перетирать за кантри, коль начали! Насколько интересно сторонним людям читать о самоуничижительном преклонении Аверилла перед кантри-музыкой, я не знаю, но лично мне было очень странно и здорово об этом слушать. Однако Алан не давал забыть, что он всё-таки страшно хочет писать. В какой-то момент я решила, что в таком состоянии я все равно из него ничего дельного не вытяну и только впустую потрачу очень интересные вопросы. Пускай в душевной глубине встают и заходят оне, — решили мы с Тютчевым. Я только спросила напоследок, когда ж в Россию. В ответ услышала поток всем знакомых слов о «мы очень любим наших российских фанатов, Россия — особое место». Внутренне усмехнувшись, я стала уже выключать диктофон: зачем же продлять агонию его мочевого пузыря необходимостью повторять все эти стандартные бессмысленные фразы? Но Алан, к моему удивлению, меня остановил и поспешно добавил: «Это не пустые слова, мне правда очень нравится Россия и очень нравится там играть». Алан умчался справлять малую нужду и продолжать пьяный кутёж, Саймон и его спутница продолжили тихо сидеть за столом в ночной тени, а я в сопровождении противоречивых чувств «чё это было?» и нескольких часов, улетучившимися непонятно куда, возвратилась обратно в мир людей со стандартными браслетами. Может, интервью это не содержит никаких откровений, но парочку скромных инсайтов оно мне точно подарило.

Уже было около полуночи, все самые «жирные» группы уже отыграли, чьи-то выступления уже наполовину закончились и идти на них было бессмысленно. Поэтому я прихватила с собой свои смешанные чувства и пошла тусить со своими старыми и новыми знакомыми. Без музыки, конечно, не обошлось, но и музыка, и музыканты отошли на второй план, уступив место спокойной социализации. Ну что же, подумала я, завтра сделаю себе программу поплотнее и всё нагоню.  

Сет-листы:

Alien Weaponry

01.    PC Bro
02.    Holding My Breath
03.    Ahi Ka
04.    Kai tangata
05.    Raupatu
06.    Rū ana te whenua

Diablo Swing Orchestra

01.    How to Organize a Lynch Mob
02.    Black Box Messiah
03.    Lady Clandestine Chainbreaker
04.    Voodoo Mon Amour
05.    Exit Strategy of a Wrecking Ball
06.    Knucklehugs (Arm Yourself with Love)
07.    Honey Trap Aftermath
08.    Bedlam Sticks
09.    Vodka Inferno

Decapitated

01.    One-Eyed Nation
02.    Kill the Cult
03.    Pest
04.    Never
05.    Earth Scar
06.    Spheres of Madness
07.    Winds of Creation

Metal Church

01.    Damned If You Do
02.    Needle and Suture
03.    Badlands
04.    Start the Fire
05.    Beyond the Black
06.    By the Numbers
07.    Fake Healer

Sodom

01.    Silence Is Consent
02.    The Crippler
03.    The Saw Is the Law
04.    Outbreak of Evil
05.    Conflagration
06.    Agent Orange
07.    Blasphemer
08.    One Step Over the Line
09.    Partisan
10.    Tired and Red
11.     Bombenhagel

Выражаем благодарность организаторам фестиваля за предоставленные аккредитации

Текст: Лена Пашко
(с) HeadBanger.ru