Dirkschneider & The Old Gang
Рок играют вшестером

10.10.2025

Когда в названии группы фигурирует имя “Диркшнайдер”, особых сомнений в том, кто в ней командует парадом, не возникает. Если вдруг кто-то из читающих эти строки не знает, кто такой Удо Диркшнайдер, то он, наверное, зашел на наш сайт по ошибке. Однако в данном случае за уникальность проекта отвечает все же не он, а та самая “Старая банда”. Вместе с Удо и его сыном-барабанщиком Свеном в проект входят два его бывших коллеги по Accept – басист Петер Балтес и гитарист (а ранее барабанщик) Штефан Кауфманн, а это уже само по себе интригует. Компанию им составляет впечатляющая вокалистка Мануэла Биберт, которая знакома фэнам U.D.O. по оркестровому альбому “We Are One” (2021). Однако для нас главным сюрпризом состава стало возвращение гитариста Матиаса Дита, который отсутствовал на большой метал-сцене несколько десятилетий. Матиас играл на первых четырех альбомах U.D.O., относящихся к 1987-1991 годам, а до этого был участником еще одной отличной немецкой метал-группы - Gravestone (не стоит забывать и о его недолгих появлениях в Sinner и Ape). После того, как первый этап истории U.D.O. завершился, Матиас выбрал для себя карьеру, не относящуюся к музыке, и в последующие десятилетия лишь время от времени всплывал в качестве гостя, по большей части, у все тех же U.D.O. В 2019 году он снова собрал Gravestone, но пока что эта группа ограничивается лишь живыми выступлениями, так что Dirkschneider & The Old Gang (сокращенно - DATOG) - это первый крупный проект в жанрах хард-рок и хэви-метал с его участием за последние 30 с лишним лет. В преддверии выхода дебютного полноформатного альбома DATOG “Babylon” (на момент публикации этого интервью он уже издан Reigning Phoenix Music) у нас возникла сумасшедшая идея - а что если попросить подробнее рассказать об этом интересном проекте не вечно занятого Удо, а Матиса, а заодно и выведать у него о других интересных аспектах его жизни и карьеры, которые уже много лет остаются в тени? И к нашей огромной радости он согласился…

Твоего возвращения в музыку ждали многие. У Удо снова и снова спрашивали о тебе, и в конце 90-х и на всем протяжении нулевых он неизменно отвечал, что ты теперь юрист и практически не играешь на гитаре. Как и когда ты снова взял в руки инструмент?

В то время Удо был совершенно прав, я действительно ушел из музыки и перестал играть на гитаре. Я не играл лет, наверное, 20. Я стал юристом, женился, завел двух чудесных детей. Только в районе 2011 года я снова открыл в себе любовь к гитаре. Как-то раз я пошел к старому продавцу гитар - время от времени, когда я ходил в парикмахерскую, я заскакивал к нему в магазин, чтобы выпить кофе, и в тот раз у него на стене висела особенная гитара - черный Gibson ES-355. Эта гитара буквально закричала мне: “Возьми меня и играй на мне!” (Смеется.) Я вспомнил, как когда мне было 21-22 года, я в течение года учился в Мюнхенском гитарном институте (MGI), и у нас был учитель, который по большей части преподавал джазовую игру, это был великолепный гитарист, его звали Гуннар Грайзе. Сейчас он профессор в одном университете и занимается очень прогрессивными вещами. И у него была черная ES-355 - такая же, как у Би-Би Кинга. Он подарил мне эту гитару, дело было в 1985 или 1986-м, я на ней играл и буквально обожал этот инструмент. После 1985 года, когда я стал все больше играть рок и металл, для такой гитары применения почти не находилось, ведь это скорее джазовая гитара. Но я всегда любил гитары такого типа, и в 2011 году, когда я заглянул к своему старому другу Ули в его гитарный магазин Uli’s Musik, я увидел гитару, которая выглядела в точности так же, как та, которая была у меня за 25 лет до этого. Я почувствовал, что должен ее купить, и снова начал играть.

Поначалу я играл джаз-рок и не думал о том, чтобы снова заняться металлом. И у меня был друг, который играл фламенко - фантастический фламенко-гитарист. Мы дали вместе пару концертов - он на классической испанской гитаре, а я на электрогитаре. Мы играли разные вещи с привкусом латино, например, “Spain” Чика Кории, “Egyptian Dance” и “Mediterranean Sundance” Эла Ди Меолы. Так я, если хотите, снова вошел в мир гитар.

А потом появился Удо - видите, вам даже не нужно задавать вопросы, я сам все расскажу… Так вот, появился Удо и пригласил меня присоединиться к нему на паре песен на фестивале “Wacken Open Air”-2012. Вот так все и началось снова - хотя и очень-очень потихоньку.

Ты стал последним музыкантом, присоединившимся к составу Dirkschneider & The Old Gang. Всем известно, что ты никогда не терял контакт с Удо и Штефаном, но ожидал ли ты, что когда-нибудь снова будешь работать над музыкой вместе с ними?

Нет, вообще не ожидал. Я всегда сохранял контакт со Штефаном и Удо, я пару раз помогал им по юридическим вопросам. А мое появление в Вакене в 2012-м было разовой акцией - мы кайфанули, но когда все закончилось, я не расстроился. Я всегда говорю, что я единственный юрист в Германии, который может приехать в Вакен, выступить перед 70 тысячами человек, а затем вернуться в свой офис обслуживать клиентов. (Общий смех.) Проект DATOG стал для меня сюрпризом, я ничего подобного не ожидал. Честно говоря, в 2020-м, во время пандемии, я почти ничего о нем не знал.

Почти все участники Dirkschneider & The Old Gang хорошо известны нашим читателем, и единственное исключение - ваша вокалистка Мануэла Биберт. Ты не мог бы немного рассказать о Мануэле и о том, чем она занималась раньше?

Первое, что я должен сказать - она потрясающая. Потрясающая певица, которая может спеть все, и настоящий профессионал до кончиков волос. Она родилась в Казахстане, но в раннем детстве переехала в Германию, ей тогда было года два или три, так что она выросла уже в Германии. Она умеет играть на пианино, она этому училась профессионально, а еще она училась вокалу и пению, и у нее куча разных дел. Она поет… нет, не в мюзиклах, потому что в мюзиклах певицы обычно не из лучших. Она поет на гала-представлениях, в варьете и активно работает в студии для третьих сторон. В Германии есть такой отличный музыкант по имени Лесли Мандоки, он венгерского происхождения, и вы, возможно, знаете его по немецкой группе Dschinghis Khan. Это очень хороший музыкант и продюсер, и Мануэла всегда участвует в его проектах. Она фантастический композитор, и многие идеи для вокальных партий и даже для целых песен и песенных структур исходили именно от нее. Для меня честь работать с такой певицей. А еще она очень приятный человек и настоящая красавица. Просто сокровище!

Насколько мы понимаем, изначально у проекта не было планов делать что-то еще, кроме трех песен на EP “Arising” (2021). Что заставило вас все-таки взяться за полноформатный альбом?

Интересный вопрос! В проекте DATOG вообще, по большому счету, ничего никогда не планируется. Это проявление свободы. Они сделали первую песню “Where The Angels Fly” с Мануэлой, когда меня еще не было в проекте. Эта песня была опубликована на YouTube, на нее пошли восторженные отзывы, и тогда они подумали: “Наверное, нам стоит сделать еще две песни с Мануэлой”. Штефан придумал эту концепцию трех вокалистов, ведь Петер Балтес - тоже фантастический вокалист, а потом они обратились ко мне.

EP получился по-настоящему успешным. Людям он понравился, и они стали задавать вопросы и требовать новый материал. А поскольку мы отлично поработали вместе над первыми тремя песнями во время пандемии, стали появляться другие песни - у Штефана и Мануэлы были кое-какие идеи для песен, у меня были кое-какие идеи для песен… Сам Удо очень занят, Свен, ясное дело, тоже, потому что они постоянно на гастролях, им нужно делать новый альбом U.D.O., у них есть этот проект Dirkschneider и все такое. Он стар, но очень занят, и я считаю, что ему это идет только на пользу, мне это очень нравится. Но мы все равно сказали: “Окей, давайте попробуем и посмотрим, удастся ли нам нарыть еще какие-нибудь хорошие идеи”. Мы стали встречаться - не все, поначалу Мануэла и Штефан, потом Штефан и Удо, потом подключился Петер, который пару недель провел со Штефаном, и они подготовили несколько песен. А потом возникла идея - “А почему бы нам не поработать над альбомом?” Ну, то есть, у нас есть время, на нас не давят лейблы, мы не обязаны закончить альбом за полгода или что-то в этом роде. У нас, по сути, было два года, чтобы довести до ума идеи и песни. У каждого в этом проекте есть основная профессия: Удо - это Удо, Петер - басист у Удо, Мануэлу привлекают как певицу в разные проекты, Штефан занимается продюсированием и работой в студии, а я работаю юристом. Так что время от времени мы встречались и кое-что готовили, и Удо был последним, кто сказал: “Ага, отличный материал, альбому - быть”!

“Babylon” получился очень разнообразным: с одной стороны - металлические песни, а с другой - всевозможные сторонние веяния, как, например, в “Dead Man’s Hand” или в заглавном треке. У вас было какое-то направление, которого вы старались придерживаться при работе над материалом? Другимит слвоами, как вы решали, что вот эта, эта и эта песни пойдут на альбом?

Еще один отличный вопрос. Нет, у нас не было направления, которого мы хотели бы придерживаться. Ну, то есть, в проекте участвуют трое музыкантов из Accept, я - рок- и метал-гитарист, а еще есть Свен - очевидно, что с таким составом мы не будем играть джаз-рок. Всем нам нравится рок-музыка, у меня среди источников вдохновения - великие хард-рок-группы 70-х, такие как Rainbow, UFO, отчасти Deep Purple и все такое. Свен и Мануэла моложе остальных, у них другие источники вдохновения, но сразу было понятно, что мы будем делать то, что нам нравится, и какие песни получились - такие и получились. Вы упомянули песню “Dead Man’s Hand” – у нее совершенно уникальный гитарный рифф, который Мануэла придумала на пианино. Изначально это была песня под пианино с женским вокалом, и этот рифф - там-там-дин-а-дин – игрался на пианино. Когда Мануэла показала его Штефану, он ему понравился, и он сказал: “Давайте что-нибудь из этого сделаем”, и всем остальным он тоже понравилось. Пришлось перекладывать партию пианино на гитару, так что получился гитарный рифф, который гитарист по своей инициативе никогда бы не сыграл, потому что он очень неудобный (хохочет), а мы, гитаристы, имеем тенденцию оставаться в своей зоне комфорта. Пришлось немало потрудиться, чтобы переложить этот рифф на гитару, но, на мой взгляд, именно благодаря этому он получился таким уникальным. Я считаю, это очень необычный рифф. А еще у нас есть такие песни, как, например, заглавный трек “Babylon”, в основе которого лежит моя идея. В первоначальной версии эта песня называлась как-то типа “Arabian Sun and Stone”, потому что в ней был арабский настрой, который мне очень нравится, но в итоге получилось нечто совсем иное, потому что Мануэла придумала свой припев. Каждый вносил свой вклад, и так получился тот альбом, который вы сейчас можете послушать - который мы все можем пoслушать.

Ты не мог бы также рассказать о последней песне на альбоме - “Beyond The End Of Time”? На наш взгляд, она довольно явно похожа на “Princess Of The Dawn” Accept. Вы сознательно сделали такой, так сказать, трибьют своей классике?

Тональность одна и та же – ре-минор. (Смеется.)

И ритм такой же.

(Пауза.) Возможно, вы и правы. Этот рифф придумал Штефан, и я согласен, что подход и настроение чем-то напоминают “Princess Of The Dawn”, но песня в целом не настолько тяжелая, как “Princess Of The Dawn”, в ней есть усиления и затухания. Не знаю, возможно, у Штефана где-то в подсознании была “Princess Of The Dawn”, но мы совершенно точно не говорили: “Давайте сделаем вторую ‘Princess Of The Dawn’” или что-то типа того, потому что такие попытки обречены на неудачу. Знаете, Accept часто пытались придумать вторую “Balls To The Wall”, и каждый раз из этого ничего не получалось, как и у любой другой группы, которая пытается воссоздать свой главный хит - а “Balls To The Wall”, как ни крути, самая популярная песня Accept. Возможно, “Beyond The End Of Time” тоже сочтут провалом, у каждого есть право на свое мнение, но она не планировалась как новая версия “Princess Of The Dawn”. По крайней мере, Штефан мне об этом ничего не говорил. Но я согласен с вами, в ней есть определенные отсылки - такая же тональность, и манера игры риффа такая же. Если людям понравится, я буду очень рад, мне эта песня очень нравится.

Альбом и все синглы к нему оформлены в едином, достаточно своеобразном стиле. Кто у вас отвечает за визуальный аспект группы?

По сути, в основе лежат идеи Штефана - именно он предложил эту черно-золотую гамму. Когда мы решили, что альбом будет называться “Babylon” – сначала у него было название “Queen Of Babylon”, но потом мы подумали, что “Babylon” будет гораздо короче, и любой человек в мире понимает слово “Babylon”, оно значит одно и то же для всех - так вот, он попытался получить изображение вавилонской башни с помощью ИИ, просто чтобы иметь какие-то ориентиры в отношении того, что мы можем разместить на обложке. И у нас уже было оформление в сходном стиле на EP “Arising”. А потом Штефан привлек чудесного художника, занимающегося графическим дизайном, и они со Штефаном тесно сотрудничали над дальнейшим развитием этого эстетического похода, такого арт-деко. Нам понравилось, никто не сказал: “Какой ужас, нам нужны черепа и кости” или что-то типа того. Мне кажется, получилась такая “рукотворная” эстетика, которая отлично подходит музыке. 

Есть ли у вас какие-то планы вынести Dirkschneider & The Old Gang на сцену? Вы, наверное, уже получаете предложения от фестивалей?

Честно говоря, пока еще ни одного не получили. Никаких планов у нас нет, по крайней мере, ничего конкретного, извините. Если предложение поступит, мы не станем отвергать его с порога, но пока что это открытый вопрос.

На своей страничке в соцсетях ты недавно постил фрагмент видеозаписи выступления U.D.O. в Финляндии в 1991 году. В 90-х запись этого шоу активно циркулировала в нашей стране на видеокассетах. Существует ли вероятность того, что эти съемки (или какие-то еще раритеты времен твоего участия в U.D.O.) будут изданы официально?

Этот фестиваль в Хямеэнлине стал последним шоу U.D.O. в том составе и моим самым последним шоу с Удо. Его снимало финское телевидение, но на DVD эти съемки, как мне кажется, не издавались, если не принимать во внимание бутлеги. Мы тогда сыграли больше песен, чем вы можете увидеть на YouTube, у нас точно была “Heart Of Gold” и еще несколько. Что же касается официального издания, я не знаю. Сначала нужно очистить права. (Смеется.) Я бы сам с удовольствием посмотрел это шоу целиком, потому что, я считаю, это очень хороший документ, запечатлевший группу перед первым распадом. Я был бы счастлив, если бы он стал доступен как коммерческий продукт, но я не в том положении, у меня нет полномочий, чтобы заниматься очисткой прав. Возможно, однажды я подниму эту тему в разговоре с лейблом, но сейчас, насколько мне известно, никаких подобных планов нет.

Многие говорят, что любят ранние альбомы U.D.O. во многом благодаря твоим гитарным партиям. Кто на тебя влиял на раннем этапе, кем ты вдохновлялся, когда развивал свой стиль? 

Слышать такое - настоящая честь, большое вам спасибо! На меня как гитариста главным образом повлияли… Я начал играть на гитаре, когда мне было 12 лет. Сначала я учился играть на пианино, а потом я увидел группы с длинными волосами, такие как Sweet – они были моими первыми вдохновителями, именно их лонгплей я купил первым, когда мне было 12 или 13. Я пытался разобраться, как играть соло Ричи Блэкмора, я многому научится у Михаэля Шенкера, он мой кумир, я обожаю его игру. И еще в подростковом возрасте я купил несколько альбомов Эла Ди Мелоы, его игра мне тоже нравится, он один из лучших и делает невероятные вещи. Вот краеугольные камни моего стиля. Поздннее я играл кое-какой джазовый материал, освоил кое-что еще из сокровищницы хард-рока и хэви-метала, но, пожалуй, мои главные вдохновители - это Михаэль Шенкер и Ричи Блэкмор. По этой фразе вы можете судить, насколько я уже не молод. (Общий смех.)

Что сейчас происходит с Gravestone? У вас запланированы какие-то выступления?

Да! Gravestone - отличная группа, в которой я играю со старыми друзьями. Она была у нас в молодости, потом я вдрызг разругался с вокалистом, и мы не разговаривали больше 30 лет, но в 2019-м мы снова собрались. Сейчас мы делаем кое-какие записи, и из них должны получиться одна-две песни, которые выйдут в начале 2026-го. А следующее шоу состоится в сентябре следующего года, оно уже назначено. Это будет небольшой фестиваль на юге Германии где-то в 20-х числах сентября, точно не помню. 

Нынешний состав Gravestone целиком состоит из музыкантов, которые играли в ней в 80-х. Как так получилось, что спустя столько лет вы вновь восстановили связи, и все старые участники были готовы снова заняться группой?

Очень хороший вопрос! В Gravestone все музыканты родом из сельской местности неподалеку от Ульма, это город на юге Германии. Когда нам было по 17-20 лет, у нас было огромное сообщество длинноволосых музыкантов, и в него входили не только Gravestone - мы дружили с Tyrant, мы дружили с Vampire, еще была группа Stranger, которая впоследствии превратилась в Chroming Rose. Все это - люди родом из одной и той же местности, каждый друг друга знает, мы большие друзья - в свое время мы все вместе пили, тусовались, устраивали вечеринки и все такое. Gravestone были лишь одной из тех групп, возможно, одной из лучших, но это мое личное мнение. (Смеется.) С тех пор каждый год за день до Рождества мы снимаем ресторан, и все, кто был в этой большой тусовке, получают приглашение собраться в этом небольшом помещении. Сейчас мы разбросаны по всему миру, но каждый год за день до Рождества люди приезжают в эту маленькую деревню и общаются друг с другом. Иногда я ходил на эти встречи, иногда у меня не было времени ехать туда из Кельна, ведь это 500 километров, но именно благодаря этому мы не теряли контакта, по крайней мере, с басистом Томасом Забишем и вторым гитаристом Клаусом Райнельтом. Они до сих пор живут в той деревушке, они никуда не переехали. Клаус Райнельт - врач, Томас Забиш - предприниматель, он владеет несколькими ИТ-компаниями, барабанщик Томас Имбахер - управляющий директор компании PERI, это крупнейший производитель строительных лесов и опалубки в Германии, а вокалист Берти (Майдан)... как бы это назвать? Он обучает детей, но точного слова для его профессии я по-английски не знаю, извините. У каждого есть своя работа. Правда, Клаус никогда не бросал играть на гитаре, Томасу пришлось немного освежить свои навыки, мне - тоже, а Берти - ему сейчас 64 года, так что петь ему трудно, ведь никто не становится моложе, но он очень серьезно тренировался и с каждым концертом набирает форму, так что я с нетерпением жду следующего шоу. Возможно, оно будет для Gravestone последним, мы пока не знаем. Понимаете, это непросто - мы все становимся старше, и однажды нужно сказать: “Oкей, хватит, время пришло”. Так что я приглашаю всех приехать и посмотреть, возможно, последнее шоу Gravestone.

В 1982 году, когда ты присоединился к Gravestone, группа играла прогрессив-рок. Правильно ли будет сказать, что именно ты подтолкнул ее к переходу на хард-рок и хэви-метал?

Вы невероятно хорошо информированы, это ж надо, как вы глубоко копаете! (Смеется.) Ага, это был своего рода прогрессив, в песнях отсутствовала четкая структура, и они были не слишком-то хороши, если честно. Первые два альбома - это такая музыка для наркоманов (общий смех), хипповская музыка, да они и сами были хиппи. От них ушел гитарист, а в нашем районе все знали Gravestone, они были эдакими локальными звездами. Я тогда играл в группе Dust, мы выступали на разогреве у Gravestone и думали, что мы гораздо лучше Gravestone, но оказалось, что не тут-то было. (Общий смех.) В общем, Gravestone заменили гитариста, и к ним пришел Док Райнельт, наш нынешний второй гитарист. А я был знаком с Доком и восхищался им - он был охренеть как хорош. Когда я услышал, что он теперь в Gravestone, мне стало очевидно, что я и сам должен там играть Gravestone, потому что их второй гитарист был просто ужасен. Я подумал, что если смогу стать вторым гитаристом в связке с Клаусом, то, возможно, смогу многому у него научиться, и вместе мы сможем сделать что-то серьезное. Так что Клаус пришел первым, а затем пришел я, и они меня взяли. Я сказал им: “Послушайте, я хочу с вами играть. Я готов уйти из своей группы Dust, потому что я хочу играть с Клаусом, хочу играть рок и был бы рад делать это с вами”. Они сказали: “Хорошо, приходи на прослушивание”. Мне тогда было 18 или 19 лет, им понравилась моя игра, и меня взяли. Мы с Клаусом были друзьями, и мы вместе решили, что надо вдавить газ до отказа, сделать музыку чуть более тяжелой, ввести в нее сдвоенные соло, бросать вызов друг другу и все такое. По сути, то же самое в самом начале в Accept делали Вольф Хоффманн и Йорг Фишер. 

У Gravestone был контракт с одной из дочерних структур лейбла GAMA, и многие музыканты, работавшие с GAMA, рассказывали нам, что этот лейбл заключал исключительно плохие контракты со своими группами и совершенно не занимался их раскруткой. Ты как юрист согласен с этой точкой зрения?

(Смеется.) Целиком и полностью! Нас натурально надули. Им было не интересно поддерживать свои группы, им было интересно заключать с ними контракты, потому что они тоже были хиппи. Они были хиппи, которые хотели заработать кучу денег, и они поняли, что хард-рок - новое на тот момент направление, в котором появилась куча групп - может быть хорошей возможностью срубить бабла по-быстрому. У них была собственная студия, и они подписывали группы без разбора - Tyrant, Tyran Pace, Stranger, Gravestone и так далее. Альбомы делались очень быстро - и очень дешево, а потом - все. У нас с Gravestone был всего один тур, и организовывали мы его сами вместе с еще парой групп. Это было большое надувательство. Сейчас если бы я как юрист увидел подобный контракт, если бы мои клиенты показали мне подобный контракт, я бы порвал его на куски у них на глазах - “Нет, такое дерьмо нам не подойдет”. Но нам было по 18-19 лет, и плевать мы хотели на контракты. Нам сказали: “Мы самый крупный лейбл, вот сколько у нас групп, и мы и вас раскрутим”, а когда ты гитарист, барабанщик или певец, тебе 18 лет, а на дворе 80-е - ты всему веришь, все подписываешь, ну, и все, ты попал!

Тем не менее, Петер Гараттони, один из владельцев GAMA, сыграл на барабанах на твоем последнем альбоме с Gravestone - “Back To Attack” (1985). Как так получилось?

(удивленно) Да откуда ж вы об этом знаете? Я впечатлен, я очень впечатлен. Да, Петер Гараттони - один из двух ребят, которые стояли за GAMA, но он умел играть на барабанах, притом достаточно хорошо. Он сыграл на том альбоме, потому что у нашего ударника Дитера Беле возникли проблемы, и он прямо во время записи заболел. А запись делалась очень быстро, на нее отводилось совсем мало времени - если не ошибаюсь, нам выделили порядка 10-12 дней. Так что Петер сказал: “Ладно, я сам”, и он все схватывал буквально на лету. Он играл песни, а мы ему кричали: “Сейчас будет припев”, “А сейчас - бридж”, “Давай-давай, держи этот размер” и все такое. Это было очень весело, и он проделал отличную работу. С точки зрения группы как барабанщик он был лучше, чем как менеджер лейбла. (Смеется.)

Многие группы, которые подписывали контракты с GAMA, умудрились отдать лейблу права на свои записи пожизненно. У Gravestone тоже было так?

Да. 

То есть, когда альбомы переиздаются, вы не получаете никаких денег?

Нет, никогда. Мы раздумывали, не подать ли по этому поводу в суд, но в итоге решили: “Нет, дело того не стоит, пусть все остается как есть”. Мы получаем авторские отчисления от GEMA (немецкое общество защиты прав на исполнение и воспроизводство музыки - прим. авт.), когда наши песни где-то звучат или используются, но никаких денег от лейбла мы не видим. Да они и в любом случае много лет назад продали весь свой каталог парню по имени… забыл, извините. Я старался следить за всеми сделками с нашей музыкой, у меня все они есть, но мы решили, что борьба за возвращение прав не будет стоить ни времени, ни денег. Может, в следующем году или через год, когда группа закончит существование, мы этим займемся, но сейчас у нас есть другие дела. У Gravestone нет хитов номер один или каких-то умопомрачительных тиражей, так что всегда стоит сопоставлять те силы и деньги, которые придется потратить, с тем, что ты теоретически может получить взамен.

А почему ты вообще решил учиться на юриста, когда U.D.O. в 1991 году прекратили свою деятельность? Почему именно на юриста, а не на кого-то еще?

А кем еще мне было становиться? До того, как присоединиться к U.D.O., я изучал экономику, но бросил учиться, чтобы стать профессиональным гитаристом у Удо. Когда мой срок с Удо закончился, я не хотел возвращаться к экономике. Моя первоначальная идея заключалась в том, чтобы остаться в музыкальном бизнесе в качестве юриста, то есть, стать кем-то типа юриста по музыкальным вопросам. Однако когда я выучился на юриста, оказалось, что у музыкантов, которые ко мне обращаются, нет денег, чтобы мне заплатить! Мне потребовалось восемь лет, чтобы пройти путь от студента до юриста, но клиенты, которые приходили ко мне с серьезными вопросами, серьезными проблемами, попросту не могли позволить себе услуги юриста. А у меня были жена и семья, так что мне пришлось задуматься: “И что же я буду делать”? Тогда я решил, что половину времени буду юристом по музыкальным вопросам, а другую половину буду посвящать серьезному бизнесу. Так я работаю и по сей день, и я очень доволен этим решением. Я рад, что ушел из музыки и смог заняться совершенно другим делом, которое очень полезно для мозга и ума. Я не жалею ни о чем из сделанного на текущий момент, потому что в то время это решение было правильным, и быть юристом - это здорово. Мне очень нравится заниматься юриспруденцией, почти так же сильно, как играть на гитаре, и иногда мне хочется, чтобы в сутках было 48 часов, чтобы я мог 24 из них быть гитаристом, другие 24 - юристом, ну и, возможно, уделять несколько часов семье. (Общий смех.)

То есть, совмещать работу в юридической конторе и несколько музыкальных проектов тебе все же трудновато?

Честно говоря, это трудно в плане времени. С DATOG мы не зарабатываем столько, чтобы быть богатыми. Посмотрим, как пойдут дела дальше, но пока мне по-прежнему приходится заниматься основной работой, чтобы хватало на жизнь. Что, на самом деле, вовсе не плохо - как я вам уже сказал, мне очень нравится этим заниматься. Я не работаю в юридической конторе, у меня своя юридическая контора, в ней два юриста и несколько сотрудников, так что я совершенно свободен и могу заниматься, чем хочу - до тех пор, пока хватает денег на оплату счетов. Это, я считаю, самое лучшее положение. Если мне придется уехать на гастроли на пару недель, то это мое решение, нужно только договориться с моим партнером, чтобы он меня отпустил. Мне бы хотелось иметь больше времени для музыки, но что есть - то есть. Я очень рад, что у меня есть возможность вносить свой вклад в такой проект, как DATOG. Gravestone отнимает не слишком много времени, потому что мы только даем концерты и иногда репетируем, а основная работа над новыми песнями для релиза была сделана еще два года назад. Но у меня есть еще один проект, это что-то типа блюзовой группы, с которой я играю один раз в неделю, и сейчас мы как раз пытаемся организовать свой первый концерт. Это сугубо тусовка друзей, мы не планируем никаких записей или чего-то подобного, мы просто играем кое-какие блюзовые кавера, чтобы не терять музыкальную форму. (Смеется.)

А еще ты продолжаешь играть в Tiffany Kills, правильно?

Конечно! Вот Tiffany Kills отъедают немало времени. Мне очень нравится эта группа, мы в первую очередь концертная команда. Мы сделали этот альбом, он называется “World On Fire”, урвав время у других наших дел, и выпустили его сами, без лейбла. Мы уже успели дать несколько концертов с Vandenberg в Нидерландах, потому что трое участников группы - голландцы, ав Германии пока не играли ни разу, но, возможно, это случится. В этом проекте - или группе - все тоже заняты, так что это сложно.

Мы также хотели спросить тебя о твоей сессионной работе. Ты играл на альбомах Thomsen и Wicked Sensation, но больше всего нас заинтересовало твое участие в записи последнего сольного альбома клавишника Ферди Дорнберга. Мы знакомы с Ферди уже почти 25 лет, так что твое появление на его диске (“Before The Sun Goes Down”, 2020) стало для нас приятным сюрпризом. Как ты оказался среди его гостей?

Он отличный парень. Я познакомился с ним 35 лет назад, когда у него была группа Rough Silk, а их продюсированием занимался Штефан Кауфманн. С тех пор мы знакомы, мы всегда поддерживали контакт и каждые пару лет так или иначе общались. А во время пандемии я решил оборудовать у себя что-то типа домашней студии. Появление возможности записывать дома кое-какие гитарные партии, которые потом можно будет использовать где-то еще, стало для меня очень большим шагом, в том числе и при работе с DATOG и Tiffany Kills. Когда наступила пандемия, я смог делать много работы дома – до этого у меня такой возможности не было, я просто играл, а сейчас я могу также записываться. Ферди Дорнберг был, по сути, моим объектом для экспериментов, я позвонил ему и сказал: “Ты записываешь альбом, я слышал об этом или читал в соцсетях. Если ты хочешь, чтобы я сыграл соло, я с удовольствием”. Он сказал: “Конечно”. А я: “Но я к тебе не поеду, я запишусь дома, и посмотрим, подойдет ли эта запись для поставленной цели, и будет ли она нормальной в техническом смысле”. Это был своего рода тест, и моя студия его прошла. Потом я сыграл на еще нескольких подобных записях. Так у меня в дискографии и появилась работа с Ферди Дорнбергом. Если я когда-нибудь стану записывать сольный альбом, Ферди будет играть на нем на клавишных.

Что ты думаешь о нынешней хэви-металлической сцене? Вызывает ли хэви-метал такое же воодушевление, как в 80-х, у тебя лично и вообще?

Нет, он уже не так воодушевляет, как в 80-х. Да я и не так много слушаю хэви-метал, если честно. Я обожаю Judas Priest и вообще все то, что я слушал, когда мне было 18-19 лет. Тогда вокруг был сплошной хэви-метал. А сейчас мне очень нравится Джо Бонамасса. Я вообще люблю блюзовых музыкантов, и хотя он не совсем блюзовый музыкант, его музыку можно назвать своего рода блюзом. Я много слушаю французский шансон, одна из моих любимых певиц – это французская исполнительница шансона по имени Заз. Мне очень нравится ее цыганский стиль. Спид- и трэш-метал я не слушаю - и тогда не слушал, и сейчас. Но вот, например, послушал новый альбом Primal Fear и новый альбом Helloween – просто чтобы знать, что они делают, потому что они, по сути, мои ровесники и все такое. И тот, и другой – очень хорошие альбомы, но, честно говоря, мне сложно прослушать альбом целиком от начала до конца. И тогда было сложно, и сейчас. Я даже альбомы U.D.O. с трудом слушал от начала до конца. (Общий смех.) Такая музыка слишком насыщенная, она отнимает у меня очень много энергии. Я предпочитаю слушать более мягкую музыку. Понимаете, я много работаю, и у меня не так уж много свободного времени, а когда оно у меня есть, я учу песни, сочиняю для Tiffany Kills или DATOG, собираю идеи и все такое. Моменты, когда я сижу и просто слушаю музыку, случаются очень редко, по сути, только в моей машине. Я не так уж много знаю о современной сцене, вы уж извините. Это не потому, что я очень пафосный, а просто потому что у меня нет времени. Я уважаю все, что люди делают, все, что я слышу; я посмотрел тот концерт Оззи Осборна, и у меня буквально разбилось сердце, а когда несколько дней спустя он умер – еще сильнее. Мы ведь гастролировали с Оззи Осборном, я знал его лично, так что это было… (подбирает слово) впечатляюще. Но сейчас метал-группы выпускают столько релизов, и существует столько метал-групп, названия которых я даже не могу прочитать! (Смеется.) Какой смысл покупать футболку группы, название которой никто не сможет прочесть?! Я тогда этого не понимал и сейчас не понимаю. На это у меня совсем нет времени.

Официальный сайт Dirkschneider & The Old Gang: https://datog.de/

Выражаем благодарность Максиму Былкину (Soyuz Music) за организацию этого интервью и предоставленные фотографии

Интервью – Роман Патрашов, Наталья “Snakeheart” Патрашова
Перевод с английского – Роман Патрашов
16 сентября 2025 г.
© HeadBanger.ru