Life
Живая жизнь

31.12.2022

Двадцать пять лет назад мне довелось услышать сборник «Русские металлические баллады-3», на котором среди весьма разношерстных песен поместилась прекрасная баллада «Осень» от таинственной группы с простым названием Life. Это был замечательный хард-рок в классическом ключе с хорошим текстом и голосом. Сколько я ни искал других их записей – не нашел, кроме еще одной песни уже на другом сборнике. А в конце 1999 года я впервые в своей жизни пошел на концерт «Мастера» в Питере, который оказался первым и для нового вокалиста группы – Лекса, и голос его мне уже тогда показался смутно знакомым. Потом, из какого-то рок-журнала я вычитал, что это певец группы Life. И когда я узнал о возобновлении деятельности группы Life в конце 2021 года интервью с ними стало делом практически решенным. И вот я на репетиции группы, общаюсь с вокалистом Лексом, басистом Дмитрием Шаталиным, молчаливым барабанщиком Евгением Лайковым и гитаристом Александром Ландышевым.

Первый мой вопрос: как вы собрались вместе?

Дмитрий Шаталин: Могу сказать, что мы играли в хороших коллективах, популярных в определённых кругах. У меня, например, была группа Паранойя, у Лёши - Горящий Снег и другие проекты, у Саши - Кроссворд, Аверс. Потом звёзды сложились так, что году в 1994 возникла группа, тогда еще называвшаяся Sunburst или Гольфстрим. Там Лёша и Саша уже были, на барабанах играл Сергей Глазунов. Сашу я знал с 1991 года, он и пригласил меня в этот коллектив. Так вот и получился состав, который в дальнейшем и стал группой Life.

Лекс: У меня к тому времени уже много чего за спиной было: филармоническая работа в Казахстане, в рок-группе при Омской филармонии. И тут вдруг - Перестройка. Ура-ура! Свобода! Можно своё играть! Ушлые к трубе присосались, а у нас рок-н-ролл. Райкомы комсомола перекрасились в молодёжные центры, стали фестивали всякие мутить без страха. Группу Горящий Снег признали лучшей в регионе в жанре хэви. За Уралом все города объехали. Приезжали делать проект ребята из достаточно известного коллектива, который в Америке собирался работать. В Омске делались записи, очень, кстати, прикольные, они у меня где-то валяются на кассетках, надо как-то оцифровать. У всех тогда были такие позывы на запад, а потом как-то стало это все сворачиваться. Уже в Москве я с ребятами из Sunburst познакомился, начали что-то сочинять, а потом пошла клубная жизнь. Клубы были всякие – «Армадилло» у гостиницы «Россия», «Честерфилд» на Курской, «Утка» эта голодная – “Hungry Duck”, «Спорт-бар» на Новом Арбате, частные корпоративы и т.д. Пошла движуха! Готовили каверовый материал и что-то своё делали параллельно.

То есть, вы с самого начала позиционировали себя как кавер-группу? А когда начал появляться свой материал?

Лекс: Свой материал сразу был, конечно. Какие-то песни имелись у Саши.

Дмитрий: Время же такое было – с доходами было не очень у всех. А у музыкантов тем более. И поэтому мы, помимо того, чтобы делать свое, решили сделать ещё и каверовую программу. Это давало возможность, как минимум, базы оплачивать. А поскольку получилось у нас хорошо, то это и стало чуть ли не основным. Но параллельно мы делали свою программу.

Было разделение по программам: в одних клубах играете свое, в других только каверы?

Дмитрий: Оно само как-то так складывалось. Свою программу мы обычно играли на «нормальных» концертах, вместе с более известными на тот период группами и не очень, а каверы – это все-таки была «работа» клубная, чисто каверная. Мы могли там что-то своё сыграть, на публике порепетировать как бы, но немного.

Лекс: В клубах людям интереснее пивко попить, на барной стойке потанцевать под что-то знакомое, рокенрольчики какие-то.

Брали ли вы песни из своих старых команд или сразу сочиняли что-то новое?
 
Дмитрий: Сперва были старые песни, в основном, сашиного авторства, почти все англоязычные. Мы их перевели, сделали русский текст, или параллельно делали на двух языках. “Sweet Satisfaction”, например, была сперва на английском, а потом русский текст сделали – «Мисс Неудача». Но это не перевод, совсем другой текст на эту музыку сделали. А к этим, уже имеющимся вещам, стали доделывать совместно какие-то новые вещи, уже только на русском.

Название “Life” такое простое, что кажется даже банальным. Но посыл у него позитивный и светлый. Не антагонизм ли это слову “Death”, несущему наоборот негативный и мрачный посыл?

Александр Ландышев: Я могу сказать, почему мы назвались Life. Мы раньше назывались Sunburst, но никто правильно не мог выговорить это слово, особенно когда по телефону общаешься с клубами. А Life – очень простое и емкое слово, сразу хватается без проблем. Назвать группу Life предложил Лёша.

Лекс: Если уж брать такую примитивную философию, то жизнь и смерть - это же смежные понятия, как любовь и ненависть, без одного нет другого. Сегодня ты живешь, а завтра можешь уже и не жить. Но сейчас ты можешь делать все, что хочешь, дано тебе это сверху – Господом, родителями… Зверюшки, например, собачки, кошечки, они же не знают, что такое смерть. Это у нас – сознание, мы загоняемся о смысле жизни, потому что, вроде как, разумными поставлены. А они просто живут и радуются. Рады тебя видеть, рады снегу на улице, рады солнышку. А у человека много всего привнесенного – и заботы, и ответственность. Так что, Life – это жизнь. Жизнь во всех ее значениях. Life – как бы ни банально прозвучало, но это звучит!

Я, кстати, несмотря на то, что это вроде бы такое общеупотребительное слово, не знаю известных групп с таким названием. Хотя они наверняка есть.

Дмитрий: Они есть, в Питере точно есть. А ля шансон, что-то такое…

Первой услышанной мной вашей песней была песня «Осень». Она мне очень понравилась. А недавно я услышал её в исполнении другой группы Аверс из 1980-х годов…

Александр: Я могу с самого начала рассказать историю, как появилась эта песня. От моего друга, одного из директоров коллективов системы Москонцерт Михаила Квициния поступило предложение собрать группу для гастролей. Я пригласил в группу талантливого вокалиста и композитора Аркадия Калиниченко. В его репертуаре была песня «Осень». Перед самым началом гастролей выяснилось, что Аркадий не сможет ехать по семейным обстоятельствам. Во время гастролей программа утяжелялась, принимая хард-роковый характер, и мы трансформировали песню в хард-роковую балладу. И так она зажила. Когда мы уже начали работать от Москонцерта, название группы было ещё Кроссворд, потом изменилось на Аверс. И «Осень» постоянно была в программе, очень хорошая реакция на нее была, прямо люди подходили после концерта и благодарили, кто-то просил разрешения исполнять. В интернете можно найти эту песню и в исполнении самого Аркадия, и кавер-версии в исполнении других музыкантов.

А “Satisfaction”, которая на сборник «Железный Марш-4» вошла - это уже чисто Life?

Александр: Да, это уже чистый Life.

Записаны были только эти две песни или еще какие-то?

Дмитрий: Больше, конечно, было. Там почти альбом получался - песен около десятка было, основных штук 6-7 осталось.

Названия вспомните?

Дмитрий: Например, уже упомянутая “Sweet Satisfaction”, на русском она стала «Мисс Неудача», “Bright Time Will Come”, «Я не верю в чудеса», «Мне мама говорила (А я не такой плохой)», «Осень», «Летний ливень», «Шаг за шагом», «Твой сон»…
 
Александр: Нужно учесть, что мы и на рекламу тоже работали. Там были, в принципе, тоже полноценные песни, которые при желании тоже могли бы войти в альбом. Чего только не было! Но, даже делая каверовую программу, мы многому научились, снимая чужой материал и вникая в его фактуру.

Вы никогда не пытались издать свой материал?

Дмитрий: Хотели, но не успели, потому что как раз в 1999 году произошли изменения в составе.

Александр: И клубной работы настолько много было, что времени просто не оставалось.

Как проходил процесс сочинения песен?

Александр: Все принимали участие в равной мере. Есть два варианта, как делается песня: жесткая вещь и баллада. Обычно гитарист приносит рифф, он начинает его играть, у вокалиста возникают какие-то мелодические вариации, и если они удачно накладываются, то все понимают, что дело пошло. Подключается бас с барабанами - делают свою фактуру, и так появляется базовая аранжировка. Это один вариант. Второй – это баллада, когда гитарист, например, приносит какое-то красивое сочетание аккордов. Добавляются басовая линия и барабаны. И у нас есть пара неплохих баллад.

Получается, что у вас в группе как такового основного автора не было?

Александр: Я считаю, что это не очень хорошо, когда есть основной автор, набирающий в состав исполнителей. Это не группа. Это уже другая форма. Группа сродни бриллианту – когда он крутится, все грани сверкают, все участники коллектива должны по-своему светиться.

А кто тексты вам писал?

Лекс: Английские тексты нам писали знакомые, иногда я к каким-то западным текстам подбирал фонетический аналог.
 
Александр: Пару русскоязычных текстов написал Илья Маградзе, работавший с Тамарой Гвердцители, профессиональный текстовик. Привлекали знакомых, друзей, кто обладал таким талантом в какой-то мере.

Лекс: Придя в Мастер, я поразился текстам Риты Пушкиной и покойной Нины Кокаревой, как они могут точно рассказать историю. По «ядрёности» им нет равных. Это особый талант нужен, чтобы так суметь.
 
Были у вас гастроли, или выступали только в Москве?

Александр: Мы играли в основном по Москве, и график был такой плотный, что играли с полуночи до утра. «Гастроли» бывали в Подмосковье, ездили в Тулу и ещё в какие-то не очень отдалённые города …

Дмитрий: У нас был период, когда мы выступали раза три в неделю года полтора подряд плюс репетиции, в общем, вполне полноценная работа.

В августе 1998 года в России случился дефолт. Он повлиял на многое в музыкальном мире. А на вас он как-то повлиял?

Александр: Не особо. Это, наверное, ощутили те, кто хотел купить дорогой телевизор, стиральную машину, автомобиль. Но пойти в клуб, чтобы поднять настроение на фоне всего происходящего, денег хватало. И клубы продолжали работать.

Дмитрий: У нас все же стало меньше работы – знаешь, почему? Потому что многие, кто работал по более крупным концертным площадкам, из-за уменьшения работы там тогда сюда спустились. И, соответственно, клубные коллективы, которые стояли плотно в сетке, вынуждены были подвинуться. И там, где мы играли раз в неделю – стали играть два или три раза в месяц. Сдвиг такой небольшой произошел.

Я слышал, что в ваш репертуар вошли песни группы Ночь, предыдущей группы Дмитрия Шаталина…

Дмитрий: Как всегда, есть люди, которым кажется, будто они всегда всё знают. Это как, например, где-то написали, что я был в группе Ночь, потом попал в группу Паранойя, а потом, так как Паранойя затихла, я создал группу Life. Хотя я ВЛИЛСЯ туда, а не создавал. (Смеется). Но автор писал, что стопудово так и было! Поэтому это из той же серии – околомузыкальные слухи, домыслы. Но я могу предположить, откуда они пошли. После того, как Леша ушел в Мастер, мы с Андреем Капачёвым, с которым я играл в группе Ночь, решили, пока никто не занят ничем, немного поиграть. Несколько концертов у нас даже случилось. Причем мы сделали свою авторскую программу, песен на десять. Тяжелый такой, нормальный хард-рок. Но мы взяли из предыдущей Ночи одну или две вещи, они были конкретно глэмовые, под «Киссов». Так что, нет, в Life этих песен не было, а когда Леша был уже в Мастере, мы года полтора, с 1999 по 2001-й, играли как Ночь.

Лекс в одном из интервью говорил, что какая-то вещь Life попала в репертуар группы Александра Ландышева Dirty Dog. Было такое?

Дмитрий: Это проект Саши Ландышева с американским вокалистом Чаком Реджистером. Это совсем другое. Чак когда-то увидел группу Life, ему очень понравилось. Он позже нам рассказал: «Я как услышал ‘The Sky Is Burning’, - это песня Bad Company – решил, что вы мои ребята, я вас люблю. Я хочу с вами записать пластинку!». И потом так и случилось - он Саше предложил записать альбом, а Саша предложил мне сочинить партии бас гитары. Музыку писали Саша вместе с Чаком.

Александр: Чак сочинил все тексты, я сочинял музыку и занимался аранжировкой.

С уходом Лекса в Мастер группа прекратила существование?

Дмитрий: Приостановилась, я бы так сказал. Мы же все равно сейчас собрались.

Лекс: Когда Алик (Грановский) позвал меня в Мастер, сразу пришлось писать «Лабиринт», а «мастера» сами по стабильной работе соскучились, потому что с Мишей (Серышевым) было непонятно: то он есть, то его нет. У него своя работа - то в церкви работает, то в театре. А группе как быть? Всё же что-то зудит, и материал есть, и имя раскрученное, пусть, конечно, не как в 1987 году стадионы, но концертные организаторы зовут постоянно. Поэтому даже передышки сделать не получилось - ездили и ездили с концертами. А наш коллектив отошел от дел, так сказать. Потом у всех свои какие-то дела появились.

Дмитрий: Мы без работы тоже не остались. Например, Сергей Глазунов очень быстро в Лицей попал. Лет десять он, наверное, с ними нормально так прокатался. А я попал на кастинг к Александру Серову, и он меня сразу взял. И с 2001 года по сей день это основная моя и Жени Лайкова работа. С Life мы пытались ещё разные варианты пару лет пробовать, несколько вокалистов прослушали, но после Лёши это не катило. Когда ты привыкаешь и к тембру, и к подаче, и вообще ко всему – сложно. Но продолжали общаться, по возможности, с Сашей даже сотрудничали, в Dirty Dog, например.

Лекс попал в Мастер по протекции Сергея Терентьева из Арии. Где вы с ним познакомились?

Лекс: Ну какая протекция? Просто за рюмкой чая сидели, вот он и посоветовал Алику. Он заведовал базой в ДК «Чайка», где была студия группы Ария и еще репетиционные базы. Мы там и познакомились. Группа Мастер же была в заморозке такой, к ним приходили пробоваться певцы, которые пытались копировать Серышева, как сейчас все работают под Валеру Кипелова. А я другой, такой, как есть.

Лекс в группе Life уже использовал свой псевдоним, под которым он стал известен позднее в группе Мастер?

Дмитрий: Нет. Тогда была просто группа Life: Иван Федорович, Петр Николаевич – простые люди! (Смеется).

Когда Лекс пришёл в Мастер, у него на шее висел анкх. Он появился уже в группе Life или это часть образа специально для группы Мастер?

Лекс: А вот раскроешь секрет, и он сразу станет неинтересным. Это как лет 7-8 назад все пытали: «Это ты для «Дома-2» записал заставку?» Я рассказываю – звонит знакомый звукач Олег: «Надо в телевизионный проект записать заставочку». Ну, я приехал, спел: «Построй свой дом, чтобы было в нем…» и так далее, коротенькую такую. Вот и весь секрет. А потом этот «Дом» стал не домом, который строят для семьи, а отвратным явлением. А с анкхом все просто - мне просто захотелось. У него есть свой символизм, который я не буду раскрывать. Суть не в этом, а в том - на чьей шее он висит.
 
Что повлияло на то, что вы снова собрались в прошлом году?

Дмитрий: Мы уже с 2016 года пробовали собираться, меня Саша Ландышев звал в коллектив уже давно, но когда у тебя 20-25 концертов в месяц на «основной» работе, тебе не оторваться, просто физически нет времени. Потом, когда концертов стало чуть меньше, появилась возможность, и мы начали собираться. А в прошлом году и Лёша тоже проявил интерес. Всё же есть какая-то потребность… Ну вот, например, у меня на основной работе все время одно и тоже, пускай там песен 40-50, но все равно одно и то же, а хочется поиграть что-то другое и разнообразное, для «души». Затевать какой-то серьезный проект все равно не получилось бы, потому что надо быть только там или только здесь. И потом, музыка, что у Леши, что у нас с Женей совсем другая. А в Life мы ушли в классический рок-н-ролл, блюз, мелодичный хард-рок, типа Creedence, Bad Company и прочее. Creedence - вообще основа и по тембру, и по энергетике. Нельзя сказать, что это какой-то нафталин. Хоть эти песни и из 60-х, 70-х, 80-х годов, но дело же в том, как мы их исполняем, что мы в них вкладываем. Мы сколько их уже играем, но нам не становится скучно, мы все равно играем их с удовольствием. Мы всё это, конечно, по-своему доработали, потому что нутро наше всё равно метальное, у нас звучит жестче.  

Состав сейчас у вас оригинальный?

Дмитрий: Почти оригинальный. Мы втроем, кроме барабанщика. Сейчас Женя Лайков, а тогда был Сергей Глазунов.

Александр: Женя и Дима играют у Александра Серова много лет. Поэтому они очень сыграны. Даже когда они разминаются только вдвоём, невольно начинаешь притоптывать в ритм. В общем, они - крутая «машина».

А Глазунов отошёл от музыки?

Дмитрий: Наверное, да. Мы с ним давно не контачим, лет десять уже не общались.

У вас уже было достаточное количество концертов. Можете ли вы сделать вывод, изменилась ли ваша аудитория с 90-х годов по сравнению с нынешней?

Лекс: Отличий особых я не наблюдаю. Люди, если они нормально настроены, пришли не пялиться в телефон, а получать удовольствие. И мы это настроение поддерживаем и поднимаем. Кто-то вспоминает песни, которые когда-то слышал, кто-то никогда не слышал, но ему все равно нравится. Контакт с публикой есть практически всегда.

Дмитрий: Единственный нюанс в том, что раньше телефонов не было, в которые можно было тупиться, а реакция примерно такая же. Клубная публика - она что тогда была, что сейчас, а тем более, когда звучат рок-н-ролльные хиты, драйв и, хочешь-не хочешь, ножкой-то притопываешь. А разницы я тоже не заметил: и раньше, и сейчас были и есть разные люди. Например, кто-то сидит за столом, просто слушает, получает свое внутреннее удовольствие. Думаешь, нет реакции, а они потом подходят и говорят: «Ой, так было круто, что мы прям не могли оторваться!»

А сами концерты вам даются сейчас легче или тяжелее?

Дмитрий: Легче, конечно. Прошло уже больше 20 лет: и опыт другой, и драйв другой. Раньше надо было как-то настраиваться: примут - не примут, а сейчас есть внутреннее какое-то состояние, уверенность в том, что плохо быть не может. Ты просто входишь в это состояние, и публика это чувствует. И, потом, программу мы готовили из тех песен, которые нам нравятся, здесь нет того, что мы притянули бы за уши и давай мучить.

Лекс: Мы знаем, кто мы и что мы делаем. Нам не надо что-то доказывать, мы можем играть в свое удовольствие. Мы можем просто сами с собой балдеть на сцене, а атмосфера обязательно передается. Мы играем для себя и для людей. Что мы можем высказать, мы и делаем - в этом и есть смысл…

Дмитрий: …выходить на эти подмостки.

Проще или сложнее быть группой, исполняющей кавер-версии известных хитов или же свой собственный материал?

Дмитрий: Когда ты играешь каверы, тебя сразу начинают сравнивать с оригиналом и с тем, как это делают другие. Хотел сказать, что слово «кавера», к которому все так привыкли, оно не совсем правильное. Взять каких-то джазовых или блюзовых исполнителей – у них на афише написано, например: «Такой-то артист исполняет джазовые стандарты в своей обработке и песни известных блюзменов». Песни известных исполнителей, а не кавера! У нас по сути то же самое: «Группа Life исполняет песни известных рок-исполнителей» или рок-н-ролльные стандарты, как в джазе. Это наше видение этих песен – исполнение, аранжировка и так далее. Подача как «кавер» – это не совсем правильно, это как второй сорт какой-то ощущается.

Лекс: Человек поет другим тембром, это уже звучит по-другому – подача, энергетика.

У группы, исполняющей собственный материал, есть цель - покорить весь мир, а у кавер-группы какая цель?

Дмитрий: Если говорить про сейчас, то у нас у всех есть своя основная работа, а это просто для себя. Для поддержания формы – уменьшилась работа там, появилось свободное время.

Лекс: Цель – в том, чтобы отойти от каких-то принятых в наших основных группах стандартов, традиций. Здесь у нас это свобода выражения, делаешь что хочешь. Немножко другое состояние души.

А в 90-х как было?

Дмитрий: Это сейчас мы все устроены, а тогда нет. Поэтому нам надо было сделать какую-то программу, которая приносила бы доход, чтобы мы могли спокойно заниматься своим собственным творчеством.

Лекс: Тогда развитие клубной темы позволяло постоянно стоять в сетке, был постоянный доход. Сейчас клубная система немножко другая. Она упорядочилась как-то, а раньше была диковатая такая. Раньше были именно рок-клубы, пабы, места, куда ходит пить пиво и танцевать публика из домов поблизости и играет примерно одна и та же музыка постоянно, а сейчас уже более широкое понятие.

Дмитрий: Эстетика сейчас поменялась, но нестареющие хиты всё ещё зажигают сердца!

Собственных песен народ еще не требует?

Лекс: Каверовая программа - это чисто пообщаться, потанцевать. А авторское - это немножко другая история. Можно, наверное, как-то совместить. Это, я думаю, не за горами.

Дмитрий: Конечно, требует. Но, может, было бы интереснее сделать те старые вещи не так, как они звучали раньше, а немножко аранжировку переделать, стилистику - посмотрим …

А есть ли планы на создание новых песен?

Александр: Планы на новые песни есть. Думаю, скоро их можно будет услышать.

Лекс: У нас же не бизнес-проект, где все проплачено и четко распланировано: концерты, записи, альбомы, а такое спонтанное музицирование.

Александр: Главное – резонанс. У группы есть резонанс, у слушателя есть резонанс, и если они совпадают, то получается единение публики и слушателя. Стараемся, чтобы группа и слушатели были в резонансе, как две половинки камертона.

И сейчас вы его хотите найти с помощью кавер-версий любимых песен?

Александр: Пока мы не играли вместе, мы были в других местах, у нас появился разный новый опыт.  Сейчас происходит совмещение и перемешивания новых опытов.

Дмитрий: С помощью каверов мы сейчас почувствуем плечо друг друга, чтобы от нас поперла вибрация, и уже в зале она начала сливаться со слушателями.

Лекс: Мы ловим такой общий кайф! (Смеется).

Дмитрий: Да, мы получаем общий кайф от исполнения и надеемся, что людям, которые пришли, тоже «прилетает» со сцены.

Выбор репертуара для исполнения коллегиален?

Александр: Если хотя бы одному из нас четырех что-то не нравится – мы не берём песню в репертуар.
 
Лекс: Но это только в данный конкретный момент. Если сейчас что-то не нравится, то завтра вполне может уже и покатить. Мы можем петь разные песни. Это трибьют-группы связаны ограничениями – и внешне, и музыкально, а мы свободные. Мы взяли и в другом стиле бахнули, например. Где-то похоже, где-то нет, где-то пожестче, где-то помягче - по-своему.

Дмитрий: Узнаваемые мелодии – это самое главное, от этого никуда, а аранжировка - дело десятое.

Лекс: Скажу свое личное мнение. Для меня играть русскоязычные песни своих современников – неприемлемо. Если мы захотим на русском что-то сказать – мы скажем своими песнями. Мы играем то, что мы любим, то, на чем воспитались мы, и, надеюсь, люди, которые нас слушают, тоже это любят. Старая музыка была не запрограммированной, она рождалась от души.

Дмитрий: А здесь живое, и это пробивает.

Лекс: Кстати, к вопросу про название Life. В тех песнях она как раз и есть – жизнь.

Дмитрий: Вот и увязали. (Смеется). Живая жизнь такая.

Смотрю я ваш сет-лист и вижу, что вы играете достаточно много песен Creedence Clearwater Revival…

Дмитрий: Это исторически так сложилось. Из 30 песен программы штук 6-7 из их репертуара. Просто там такие замечательные хиты, и Леша с Джоном Фогерти близок по тембру, поэтому ложатся просто отлично. Вот, например, песня “Looking Out My Back Door” – вроде примитивная и простая, но 95 миллионов просмотров на YouTube. 95 миллионов! Это супер-хит при всей его, казалось бы, примитивности. Но в этих песнях офигенные мелодии, ритм, тембр голоса, драйв, хиппанские тексты – все отлично. Почему их не петь?

Насколько вы меняете аранжировки песен по сравнению с оригиналом?

Лекс: Есть какие-то основы – мелодическая линия, гармония – от них никуда. У ансамбля из стандартных роковых инструментов свое звучание, поэтому иногда меняем аранжировку или что-то свое привносим – это позволено, почему нет? Чисто импровизационный интерес какой-то у музыкантов обязательно должен присутствовать.

Меняется ли ваша программа со временем?

Лекс: Что-то меняем, добавляем, исходя из своего желания. Бывает что-то не идет здесь, а в другом месте нормально заходит, это живой процесс.

И напоследок традиционный вопрос про планы группы…

Дмитрий: Пока мы сосредоточились на каверах, играем концерты. Нужно на какие-то рельсы встать, и когда это стабильно заработает, то уже будем думать и про следующий этап. И, конечно же, всех неравнодушных к нашему творчеству в любых ипостасях, ждём на наших выступлениях, ближайшее из которых будет 6 января в Москве в рок-пабе «Неформат»!

Официальная страничка группы Life в ВК: https://vk.com/club208896575

Выражаем благодарность Илье Гучанову за помощь в организации интервью

Интервью: Виталий Куликов
Фото: Илья Гучанов
январь-декабрь 2022 г.
(с) HeadBanger.ru