Mats Leven
Лучшее еще впереди

07.08.2013

*** АРХИВНЫЙ МАТЕРИАЛ - 2005 ГОД *** Есть такие музыканты, которые посвящают всю свою жизнь одной-единственной группе, но есть и другие, которые меняют проекты настолько часто, что за их перемещениями порой трудно уследить. Но особенно любопытно за ними следить, если они участвуют в проектах совершенно разной жанровой принадлежности. Шведский вокалист Матс Левен – как раз из этой категории. Многие любят Матса за работу над диском Ингви Мальмстина “Facing The Animal” (1997), но они даже не знают о том, что Матс также занят в проектах басиста Candlemass Лейфа Эдлинга – Abstrakt Algebra и Krux. А те, кому понравились партии Матса на последнем диске Therion “Sirius B/Lemuria” (2004) и последующих концертах, могут и не представлять, что 15 лет назад он был фронтменом таких культовых хард-рок составов, как Treat и Swedish Erotica. Когда мы познакомились с Матсом за кулисами московского концерта Therion в декабре 2004 года, мы решили сделать обзорное интервью, охватывающее все этапы его карьеры, и вскоре после возвращения Матса в Швецию позвонили ему домой.

(ОТ РЕДАКТОРА - 2013 ГОД: Юбилейный для нашего сайта 2012 год закончился, однако мы продолжаем выкладывать в данном разделе архивные материалы, которые наши авторы сделали до того, как начали работать с HeadBanger.ru. Как показал опрос в нашей группе Vkontakte, эти старые интервью по-прежнему привлекают внимание читателей, и они хотят, чтобы эти материалы снова были доступны широкой публике. Ну а для нас это возможность еще раз пережить некоторые из запоминающихся моментов своей деятельности в качестве журналистов, и мы, конечно, не станем отказывать себе в этом удовольствии...)

Как тебе Москва? Тебе удалось посмотреть город?

Нет, я приехал в Москву всего за пять часов до концерта, а уже в шесть утра на следующий день нужно было улетать. (Смеется). Так что я сразу поехал в концертный зал на саундчек, а после концерта отправился прямиком в отель. (Смеется). Так что мне абсолютно ничего не удалось посмотреть.

А как тебе понравился сам концерт? Что скажешь о нашей публике?

Да, все было здорово! Я был в России в первый раз, и прием меня приятно удивил. Он был просто фантастический!

Вообще, как ты оказался в Therion? Когда и где ты познакомился с лидером группы – Кристофером Йонссоном?

Я дружу с Йоханом Ниеманном, басистом Therion, мы с ним в свое время играли в одной группе. И однажды он просто спросил меня, не хочу ли я спеть несколько партий на новом альбоме Therion, и я сказал: «Конечно!» Потом я встретился с Кристофером, послушал несколько песен, и… Вот, собственно говоря, так мы и познакомились.

Сколько ты репетировал перед этим турне? Насколько мы поняли, выступать вместе с хором и записанным на диск оркестром – задача не из легких…

Ну, для меня особой разницы не было. Может быть, больше работы было у Петтера, ударника, потому что ему нужно было играть в такт со всеми ними. Мне кажется, они очень много репетировали без меня. Я же перед началом турне отрепетировал с группой всего раза три. До этого я сидел дома и учил тексты, а когда я был готов, мы репетировали несколько раз все вместе и отправились в тур.

В Москве вы сыграли несколько каверов – “Black Funeral” Mercyful Fate и “Iron Fist” Motorhead, что очень многих удивило. Включить эти песни в сет-лист было твоей идеей?

Я не помню, может, и моей. Я раньше играл каверы обеих этих групп, так что, может, когда мы с Кристофером обсуждали, какие каверы исполнять, мы их и выбрали.

А кого сложнее воспроизвести на сцене – Кинга Даймонда или Лемми?

(Хохочет). М-м, примерно одинаково. В чисто вокальном плане сложнее воспроизвести Лемми. Если бы я так пел каждый вечер, то просто посадил бы себе голос.

Да и ты, наверное, столько не пьешь и не куришь…

(Смеется). Нет. Но петь оба этих кавера было чрезвычайно приятно!

Ты продолжишь сотрудничество с Therion? Или же это была разовая сессионная работа?

Нет-нет, в этом году мы постараемся дать еще несколько концертов, а потом, надеюсь, запишем новый альбом. Это будет, скорее всего, в конце 2005 года, а потом, в 2006 году, снова поедем в турне. По крайней мере, я надеюсь, что все будет именно так.

Теперь давай перейдем к другим проектам, в которых ты принимал участие. Например, твое имя упомянуто на новом благотворительном сингле “Where Is The Fire”, сборы от которого пойдут в помощь жертвам южно-азиатского цунами…  

Вообще-то этот сингл был записан еще около двух лет назад. Изначально он был посвящен жертвам теракта во Всемирном Торговом Центре 11 сентября, но с компанией, которая должна была его выпустить, что-то произошло, и тогда он так и не вышел. Теперь же, когда случилась трагедия в Азии, они решили использовать этот материал, и, мне кажется, собираются выпустить еще и DVD с какими-то дополнительными материалами, сборы от которого также пойдут в помощь жертвам цунами.

Существует множество примеров, когда подобные акции проходили фактически впустую. Например, музыканты, в 90-х годах принимавшие участие в записи немецкого «звездного» сингла “Let Love Conquer The World”, позднее признавались, что не имеют ни малейшего представления о том, что случилось с деньгами, которые они собрали. Как ты считаешь, ваш сингл действительно сможет помочь жертвам цунами?

(Смеется). Я не знаю, но я слышал, что множество интернет-компаний типа Amazon.com уже заказали большие партии этого сингла. Это здорово, потому что это означает, что у него будет хорошая дистрибуция, и от его продажи будет выручено много денег.

Как вы делили вокальные партии? Ведь, если мы не ошибаемся, в его записи принимало участие около 150 музыкантов…

Я не помню, это было так давно. (Смеется). Я просто пришел в студию и спел пару строк, все это произошло очень быстро. Я даже не знаю всех, кто принимал участие в записи этого сингла, потому что я просто пришел и спел свою партию.

Насколько мы понимаем, на данный момент ты участвуешь, по меньшей мере, в четырех группах. Как тебе удается все это совмещать? Поделись секретом!

(Смеется). На самом деле их три – это Therion, группа под названием Krux, в которой играет Лейф из Candlemass, и немецкие пауэрщики At Vance. Но с Krux мы записали только один альбом и почти совсем не выступали, потому что каждый был занят в своей основной группе. Так что гастролирую я только с Therion и At Vance.

Интернет-энциклопедия Rockdetector недавно назвала тебя “вокалист-путешественник”. И в самом деле, ты никогда не записываешь с одной группой больше двух альбомов. Почему? Тебе все быстро надоедает?

Вовсе нет. Большинство групп, с которыми я записывал альбомы, были скорее проектами, нежели группами. Просто часто бывает, что люди думают, что это новая группа, хотя на самом деле просто гитарист какой-то группы решил сделать свой сольный альбом, собрал людей и записал диск. Например, я гастролировал с очень немногими из групп, с кем записывал альбомы. Я записал два альбома с проектом под названием Dogface, но мы дали только один концерт. (Смеется). Я записал альбом с группой Abstrakt Algebra, но мы отыграли только три концерта. Просто мы были друзьями, и в этой группе также играл Лейф из Candlemass. С Ингви Мальмстином я записал один студийный и один концертный альбом – то, что должен был сделать согласно контракту. С At Vance мы в марте выпускаем второй альбом. Но все же большинство альбомов, на которых я пел, выпускались проектами, которым просто был нужен вокалист, или же эти диски делали мои друзья, которым я не мог не помочь. Часто коллектив не называется напрямую проектом и выглядит, как группа, хотя на самом деле таковой и не является. Но Therion – это совершенно другая история, все знают, что это настоящая группа, хотя, безусловно, главный человек в ней – Кристофер. К тому же, многие забывают еще об одной очень важной вещи – для 90 процентов музыкантов, которых я знаю, музыка не является основным источником дохода, и они вынуждены зарабатывать себе на жизнь чем-то другим. Музыка для них скорее хобби, любимое дело. Мне же уже 10 или 15 лет удается зарабатывать себе на жизнь музыкой, и я прекрасно отдаю себе отчет в том, что если ты хочешь иметь такую возможность, то должен либо играть в очень успешной группе, либо быть готовым работать с кем угодно и когда угодно. В противном случае тебе нечем будет платить по счетам.

То есть, если группа захочет, чтобы ты спел на альбоме, ты в первую очередь будешь рассматривать коммерческую сторону проекта, его успешность, так?

Нет, не совсем. Для начала мне должен понравиться материал. Мне должны нравится люди, с которыми мне предстоит работать, потому что я хочу получать удовольствие от работы. Но, конечно, когда через некоторое время, выпустив с группой альбом или два, ты начинаешь замечать, что ребята уже «перегорели», что им неинтересно, что они выпускают альбом только потому, что куда-то надо деть накопившийся материал, тогда ничего из дальнейшего сотрудничества не выйдет. Все было бы по-другому, если бы я был основателем группы и знал бы, что я хочу с ней сделать в течение ближайших нескольких лет. Но с большинством групп, в которых я пел, ситуация иная – я готов работать, я в их распоряжении, но они просто не имеют денег, чтобы отправиться в тур. Турне стоит дорого, и, как правило, ты не получаешь на это деньги от своего лейбла, так что, даже если ты выпустил хороший альбом, у тебя нет денег на его промоушн. И, в конечном счете, ничего путного не выходит. Ты можешь выпустить еще один альбом, сделать еще одну попытку, но ведь это с самого начала проект, это же не группа, и тебе не 18 лет, когда ты готов на любые жертвы, чтобы поехать в турне, даже если это не принесет денег. Может быть, именно поэтому сегодня выходит столько альбомов различных проектов, но они выпускают один-два диска и исчезают. Так происходит очень часто. Они могут поучаствовать в чьем-нибудь туре в качестве специального гостя, но закон бизнеса очень прост – если они не продадут достаточное количество дисков, то лейбл больше не будет выделять им деньги. Но всем нужно на что-то жить, нужно где-то доставать деньги, и поэтому времени на проект будет все меньше, и, в конце концов, он распадется. Группы типа Therion продают очень много дисков и собирают огромные толпы по всему миру, и поэтому у них есть возможность для развития, для работы над новым материалом. И, конечно же, чувствуешь себя намного увереннее, когда знаешь, что за тобой стоит лейбл, который готов инвестировать деньги в твою музыку и промоушн твоих альбомов. То же самое и с Ингви Мальмстином – он продает много альбомов, но вы наверняка знаете, что у него постоянно меняются музыканты. Это не группа, это его сольный проект, и об этом все знают. Вот и все.

Как называлась твоя самая первая группа? Мы знакомы с твоей биографией вплоть до времен Capricorn, но не знаем, что было до этого…

(Хихикает). Capricorn была локальной группой, в которой я играл со своими друзьями, мы даже записали свой сингл. Но первой моей настоящей группой, с которой я записал альбом, была группа Swedish Erotica. Мы все были из Гетеборга, и мы выпустили альбом на Virgin Records (этот диск одного с группой названия вышел в 1989 году – прим. авт.), после чего я присоединился к Treat. Когда я пришел к ним, они были достаточно успешной группой, но хотели поменять вокалиста. Я уже был знаком с их ударником и таким образом оказался в группе. Мы записали один альбом (это снова был альбом одного с группой названия, который вышел в 1992 году – прим. ред.), но как только он появился в продаже, парня, который подписал с нами контракт, уволили с лейбла. И мы, соответственно, тоже потеряли свой контракт. Поэтому я записал с Treat только один альбом.

Как ты считаешь сейчас, переход из Swedish Erotica в Treat был правильным решением? Ведь в то время у Swedish Erotica был довольно большой хит, а Treat, насколько мы понимаем, были далеко не на вершине успеха…

Дело в том, что со Swedish Erotica мы действительно записали песню, которая должна была стать хитом. Но проблема заключалась в том, что компания, которая занималась дистрибьюцией этого сингла и альбома в Швеции, внезапно обанкротилась. Да, у нас был потенциальный хит, но мы не могли продать ни одной копии альбома. (Смеется). Где-то в течение четырех или пяти недель ни один человек в Швеции не мог его купить, потому что вся партия была где-то под замком. Это произошло в тот самый момент, когда наша песня должна была стать хитом. (Смеется). Нам тогда немного не повезло. Но все равно в Swedish Erotica было здорово. А с моим появлением в группе дело обстояло так: когда они в первый раз пригласили меня присоединиться к группе, я отказался, так как не был уверен, что хочу играть такую музыку. Я исполнил на альбоме партии бэк-вокала, основные же партии должен был петь другой парень. Но у них что-то с ним в студии не получилось, и они начали паниковать. Я как раз был тогда в студии, и они снова меня попросили, а поскольку ребята были моими друзьями, я сказал: «Ну что ж, давайте попробуем!». Мы записали альбом, съездили в турне, и это было действительно здорово, но потом я получил предложение от Treat из Стокгольма и понял, что мне больше хочется работать с ними. Я присоединился к Treat и переехал в Стокгольм, где с тех пор и живу.

Какие вокалисты оказали на тебя влияние в начале твоей карьеры? Ты когда-нибудь брал уроки вокала?

Нет, никогда. А что касается влияний, то в детстве я много слушал Ронни Джеймса Дио, Яна Гиллана, Дэвида Ковердэйла и Оззи Осборна. Это если говорить о хард-роке и хэви-метал. А еще мне нравились Питер Гэйбриел и Дэвид Боуи, вот, наверное, все, кто оказал на меня наибольшее влияние.

Кстати, ты, случайно, не родственник басисту Europe Йону Левену?

Нет, мы просто однофамильцы. (Смеется). Мы даже играли с ним вместе в группе под названием Southpaw. Мы выпустили альбом в 1998 году, это был хороший альбом, но он вышел на паршивом лейбле. Так что мы с ним друзья, мы часто играли вместе. Может, мы и сможем найти общих родственников лет эдак двести назад, в Швеции это не самая распространенная фамилия, но пока что мы эту связь не обнаружили.

Интересный момент – в 80-х годах ты пел преимущественно в хард-рок группах, с 90-х же и по настоящее время работаешь с гораздо более экстремальными группами, такими как Abstrakt Algebra или Therion. Какая музыка тебе самому нравится больше всего?

Ну, последние пару лет я слушаю более экстремальную музыку, если говорить о хард-роке и металле. В последнее время я часто слушаю Strapping Young Lad из Канады с Дэвином Таунсендом на вокале, это весьма тяжелая группа, и она мне очень нравится. Когда я только начинал, мне больше нравился глэм-рок, AOR и обычный хард-рок, но потом я немного от всего этого устал. Мне нравятся оба альбома, которые я записал с Лейфом, это один из моих лучших друзей, именно с ним я работал в Abstrakt Algebra, а сейчас в Krux. Сейчас я также работаю над сольным альбомом, но он будет вообще другим! (Смеется). Материал скорее похож на что-то в духе Nine Inch Nails, но на самом деле я слушаю совершенно разную музыку. Я слушаю рэгги, рок, джаз, мне нравится Бьорк, Radiohead – мне просто нравится хорошая музыка. Мне очень интересно выступать с Therion, потому что их песни очень разные, непохожие друг на друга, некоторые из них было очень непросто петь, но в результате все получилось отлично. Работа с Therion стала для меня чем-то совершенно новым, свежим, потому что во время выступлений на сцене находится 10 человек, среди которых есть даже девушка-сопрано, это действительно нечто необыкновенное.

Один из нас видел выступление Therion на фестивале "Wacken Open Air" в 2001 году, и оба мы были на вашем недавнем московском концерте. И нельзя было не отметить, что сегодняшний Therion очень отличается от того, который существовал в 2001 году – на сцене стало намного больше действия, нет и в помине былой статичности…

Согласен. (Смеется). Когда Кристофер предложил мне к ним присоединиться, я сомневаюсь, что он хотя бы раз видел меня на сцене, так что он совершенно не знал, чего от меня в этом плане ждать. Наверное, он хотел, чтобы я был в хоре, на заднем плане, но я с самого начала сказал: «Во время концерта я хочу быть впереди, я хочу быть частью группы!». Из-за этого нам пришлось переделать несколько старых песен, но зато я был волен делать на сцене все, что хочу, и, мне кажется, что прошло несколько шоу, прежде чем Кристофер смог расслабиться и полностью довериться мне. По-моему, эта активность пошла группе только на пользу, были довольны как участники группы, так и фэны, потому что теперь Therion стал немного другим.

Вернемся к Лейфу Эдлингу – как ему удалось уговорить тебя участвовать в Abstrakt Algebra? Ты был в то время фэном Candlemass?

Да, мне всегда нравились Candlemass, хотя познакомился я с Лейфом только в 1993 или 1994 году. Я даже не помню, как это произошло, возможно, это было в баре или где-нибудь типа этого. (Смеется). Он спросил меня, будет ли мне интересно участвовать в этом проекте, и я ответил, что будет. Мы записали альбом, все получилось очень быстро. Именно благодаря этому альбому обо мне узнал Ингви Мальмстин, он старый приятель Лейфа, они знакомы уже много лет. Лейф дал ему этот альбом, и Ингви тут же попытался связаться со мной, но прошло еще немало времени, пока он не раздобыл номер моего телефона. (Смеется). Вот так я оказался у Ингви – он послушал Abstrakt Algebra, и ему очень понравилось.

На этом альбоме ты поешь в совершенно иной манере, нежели в Treat. Этого хотел от тебя Лейф, или же такую манеру пения подсказывала сама музыка?

Это получилось само собой, музыка требовала именно такого вокала, к тому же, в то время я слушал достаточное количество агрессивных групп. Для меня такое пение было вполне естественным, и мы очень быстро поняли, что получается очень здорово.

Лейф недавно выпустил сборник своих демо под названием “Black Heart Of Candlemass”. Там есть треки с твоим участием? И вообще, у Abstrakt Algebra есть какой-нибудь нереализованный материал?

Дело в том, что мы начали работать над вторым альбомом Abstrakt Algebra в Стокгольме, но Лейф был не очень доволен качеством записи, и поэтому решил его не выпускать. Позднее некоторые из тех песен появились на следующем альбоме Candlemass (“Dactylis Glomerata”, 1997). Я знаю, что он выпустил двойной альбом со старыми материалами, где на паре песен пою я. Если не ошибаюсь, это демо-версии песен, позднее появившихся на первом альбоме, но сейчас я уже точно не помню.

Мы никак не можем обойти вниманием твою работу с Ингви Мальмстином. Все знают, что Ингви – весьма жесткий человек, с которым достаточно тяжело работать, и он очень часто меняет своих музыкантов. Но, тем не менее, до сих пор многие музыканты готовы пойти на риск и присоединиться к его команде. Почему на это пошел ты? Чего ты хотел таким образом добиться?

Ну, начнем с того, что для меня это был своего рода вызов – работать с Ингви. Я был очень польщен его предложением, оно звучало заманчиво, я ведь никогда до этого не ездил в мировые турне, так что было много факторов, заставивших меня принять это предложение. Мне хотелось записать с ним действительно хороший альбом, и я сначала надеялся, что мы будем играть достаточно тяжелую музыку. Ведь я рос на старом Rainbow, я давний фэн Ричи Блэкмора и Ронни Джеймса Дио, и я надеялся, что мы запишем что-нибудь в этом же духе, особенно, учитывая, что на ударных у нас был Кози Пауэлл, чью работу в Rainbow я просто обожал. И, учитывая все это, я надеялся, что мы запишем почти что второй “Rainbow Rising”. Я действительно в это верил. Но этого так и не произошло, хотя песни получились неплохими, и мне было приятно над ними работать. Турне тоже прошло вполне хорошо, мы прекрасно друг с другом ладили. Мне кажется, Ингви было приятно снова работать с вокалистом из Швеции, ведь он уже не делал этого лет шесть или семь. У меня не было с ним никаких проблем, мы с ним до сих пор всегда встречаемся, когда он вступает в Швеции. Когда он в последний раз здесь выступал, мы с ним тоже виделись, а в этом году он должен выступать на фестивале "Sweden Rock", в котором также принимают участие Therion, так что мы с ним снова встретимся. Может, я даже спою с ним что-нибудь на сцене, потому что мы до сих пор сохранили отличные взаимоотношения. Но после того мирового турне я почувствовал, что добился всего, чего хотел с самого начала, и что пора уходить из группы. К тому же в то время у меня в Швеции завязался роман, мы собирались съехаться и жить вместе, уже искали квартиру, и я подумал, что с меня вполне достаточно одного альбома, записанного вместе с Ингви, и турне в его поддержку.

Как ты считаешь, насколько повлияла на твою дальнейшую карьеру работа с Ингви? Стал ли ты после этого получать больше предложений? Ты до сих пор общаешься с поклонниками Ингви?

Да, после этого поступила пара интересных предложений. Например, немцы At Vance, скорее всего, заинтересовались мной после того, как их гитарист Олаф Ленк услышал мою работу с Мальмстином. Да, после работы с Ингви мне стало поступать больше предложений.

Если Ингви снова тебя пригласит, согласишься?

(Издает звук, означающий озадаченность). Не знаю, наверное, было бы здорово  снова с ним поработать. Мы до сих пор дружим, и если он захочет, чтобы я спел у него пару песен, я не откажусь. Хотя я и не уверен, что снова присоединюсь к группе и поеду в тур. Мне очень нравится работать с Therion, и хотя я и не являюсь членом группы, мне бы очень хотелось записать с ними следующий альбом и поехать в турне, потому что это просто здорово. Мы с ребятами прекрасно провели время и стали хорошими друзьями, а если ты хочешь играть с Ингви Мальмстином, то должен отдавать ему все свое время. Ты не можешь ничего делать на стороне. А меня вполне устраивает моя сегодняшняя ситуация, когда я много работаю с Therion, и в то же время имею возможность заняться чем-нибудь на стороне. Например, в группе Krux, с Лейфом, мы играли просто для удовольствия, потому что нам нравится играть вместе, потому что мы друзья. Но это все-таки немного разные вещи – когда ты записываешь альбом в качестве приглашенного вокалиста, и когда записываешь альбом с друзьями в Швеции. Ты практически не получаешь за это денег, но это и не важно, ты просто хочешь записать хороший альбом с хорошими музыкантами.

Давай теперь поговорим о Krux более детально. Вы с Лейфом снова объединились еще в 2002 году, но с тех пор вышел только один альбом. Скажи, это был разовый проект, или же стоит ждать нового альбома?

Как раз в марте этого года мы планируем приступить к записи второго альбома, для чего мы уже даже арендовали студию. Надеемся, что он увидит свет еще до конца этого года, где-нибудь осенью или ближе к зиме. Точнее я сказать не могу, потому что всем этим занимается Лейф, мне лишь известно, что записываться мы будем в марте. Сейчас Лейф вплотную занимается Candlemass, они готовят к выпуску альбом, а летом будут выступать на всяких фестивалях и все такое. Возможно, осенью они даже поедут в турне в поддержку этого альбома, и поэтому с альбомом Krux нам придется подождать, когда у Лейфа появится свободное время. Мне бы очень хотелось выпустить этот альбом и поехать в турне, потому что эти ребята – мои хорошие друзья, и я уверен, что мы отлично проведем время. Хотя все это под вопросом еще и потому, что в Krux также играют ребята из Entombed, у которых тоже свои обязательства и свои турне. (Смеется). Очень сложно собрать всех участников Krux вместе, но все равно отыграть пару недель вместе было бы здорово.

Сколько концертов с Krux вы уже сыграли?

Мы дали только два концерта в Стокгольме. Первый из них был записан для DVD, а второй был уже около года назад. Повторюсь, очень сложно собрать всех вместе. (Смеется).

Принимая в расчет все группы, в которых ты принимал участие, скажи, в творчество какой из них твой вклад был наибольшим?

Ну… Наверное… Очень большим был мой вклад в альбом Ингви Мальмстина, я написал почти все тексты и много вокальных мелодий, хотя в числе авторов я нигде не указан. На альбоме Southpaw, который мы записали вместе с Фредриком Акессоном, каждый из нас сочинил где-то половину материала. Я написал много текстов для Dogface, хотя большая часть музыки была написана еще раньше их гитаристом Мартином. В Krux и Abstrakt Algebra практически весь материал принадлежал перу Лейфа, я почти ничего не сделал. Я написал бОльшую часть текстов для последнего альбома At Vance, который скоро увидит свет. Также я написал часть материала для альбома Treat. Вот, наверное, и все. Но, так или иначе, бОльшую часть написанных мною песен я оставляю для своего сольного альбома, потому мой стиль достаточно сильно отличается от всего того, что я только что перечислил.

Кстати, ты не мог бы поделиться с нами более подробной информацией об этом сольнике? Кто будет на нем играть? Уже есть какие-нибудь заготовки?

Это изначально был только мой проект, так что на большинстве инструментов играю я сам, я уже записал все партии ударных, но, возможно, часть из них я перепишу с другим ударником, с которым недавно познакомился. Также на нем играет местный стокгольмский басист, а еще на гитаре, помимо меня, играет Фредрик Акессон, великолепный гитарист, с которым мы вместе записывали альбом Southpaw. Мы с ним часто играем в Стокгольме просто для удовольствия, делаем чьи-нибудь каверы. Он только что вернулся из турне с Tiamat, также он в свое время играл с Talisman. Я же, как я уже говорил, играю на гитаре и на клавишных. Вокал я еще не записывал, этим я займусь через пару месяцев, но проблема в том, что я до сих пор не знаю, на каком лейбле этот альбом выйдет. Я все сам записал, все сам проплатил, и надеюсь, однажды этот альбом все-таки увидит свет.

Это было бы здорово, с нетерпением этого ждем. Но, возвращаясь к нашему разговору, скажи, какой из дисков с твоим участием ты чаще всего слушаешь?

Ни один из них! (Смеется). Не припомню, чтобы я слушал хотя бы один из дисков, в которых принимал участие, они только собирают пыль на полке. Но если бы я решил что-нибудь из них послушать, то это был бы альбом Krux или Abstrakt Algebra, ну, может быть, что-нибудь из Ингви. Я бы точно не стал слушать Therion, потому что за последний год мы так много играли, мы дали около 55 концертов, что сейчас этот материал я просто не смог бы слушать. К тому же на этом двойном альбоме я пел только на четырех песнях.

Может, мы дождемся еще и реюниона Treat?

Нет. После того, как мы с Андерсом, гитаристом, который всегда был лидером и мотором этой группы, записали альбом Treat, мы стали слушать совершенно иную музыку, музыку типа Pantera. На следующее лето после того, как группа Treat перестала существовать, мы с Андерсом и Никласом, ударником Electric Boys, организовали кавер-группу, которая исполняла вещи Pantera и Red Hot Chili Peppers. А это совершенно не та музыка, какую мы играли в Treat. И мы оба поняли, что вряд ли сделаем еще что-нибудь подобное. Все хорошо в свое время. Знаю, что об этом реюнионе ходили слухи, но эти слухи в основном были инициированы предыдущими участниками Treat, которые, вроде, хотели что-то сделать. По крайней мере, ни я, ни Андерс в этом участия принимать не будем, а поскольку Андерс был основателем этой группы, не думаю, что этот реюнион состоится. Андерс – очень талантливый парень, и недавно он с одним моим шведским приятелем замутил поп-проект, и я был бы очень удивлен, если бы он решил возродить Treat.

Скажи, а в вашем совместном с Андерсом кавер-проекте партии Фила Ансельмо пел ты?

Да. Мы играли “Mouth For War” и “Walk” с альбома “Vulgar Display Of Power”.

Ничего себе! Скажи тогда, есть ли такие вокалисты, чьи партии ты бы не смог исполнить? Или ты сможешь воспроизвести любого?

Конечно, нет. У некоторых бывают очень специфические голоса, которые для меня достаточно трудны. Некоторые голоса проще воспроизвести, некоторые – труднее. Например, мне было бы очень трудно петь, как Род Стюарт или Дэвид Ли Рот, потому что у них очень необычные голоса. Или, например, как Фредди Меркюри. Есть так много вокалистов с по-настоящему необычными голосами, которые для меня очень трудно передать. С пением некоторых из них можно разобраться, можно понять, каким образом они добиваются такого вокала, но, разумеется, есть и такие замечательные певцы, которых я никак не могу воспроизвести. (Смеется).

Были ли в последнее время какие-нибудь молодые вокалисты, которые произвели на тебя впечатление?

Ну, что касается хард-рока и хэви-метала, я вряд ли смогу кого-то назвать. Мне очень нравится вокал Дэвина Таунсенда, но он уже давно не молод. Мне очень нравится Strapping Young Lad, нравится, что Дэвин вытворяет со своим голосом, это просто здорово. Еще я большой фэн Майка Паттона, бывшего вокалиста Faith No More. Наверняка существует множество потрясающих вокалистов, которых я не слышал, потому что я не могу переслушать все новые группы, но пока что я ничего по этому поводу сказать не могу. Сейчас появляется очень много новых групп, которые очень хорошо звучат и профессионально играют, но выдающихся вокалистов среди них я пока не нашел.

Теперь давай перейдем к Sabbtail, очень интересной группе, с которой ты работал пару лет назад. Они еще существуют? И, если да, то стоит ли ждать от них нового альбома?

(Вздыхает). Я сам себе задаю этот вопрос. Я не знаю, ничего не могу тебе сказать. Альбом, на котором я пел (“Nightchurch”), вышел около года назад, и разговоры о выходе нового альбома идут уже на протяжении последних месяцев шести, но дело пока с мертвой точки не сдвинулось. Я не понимаю, в чем проблема, потому что это проект клавишника Яна Бингегарда и басиста Янне Лунда, они авторы всех песен. В этом проекте также принимает участие Фредрик, гитарист, который играет на моем сольнике. Так что я не знаю, что будет дальше. У меня даже нет японской версии этого альбома, хотя я и просил мне ее прислать. И, если уж быть совсем откровенным, то я также не получил ни цента из денег, которые они мне должны. (Смеется). Мне было бы интересно записать с ними второй альбом, потому что мне нравятся эти песни, нравится их стиль, находящийся где-то на пересечении Deep Purple и Black Sabbath, но я уже долгое время ничего не слышал от ребят. Я с ними вообще не пересекаюсь, потому что они живут где-то далеко, не в самом центре Стокгольма, как я. Я пытался с ними связаться по телефону, но это тоже оказалось очень сложно. Так что я не имею ни малейшего представления, что там происходит.

Некоторые называют “Nightchurch” оккультным альбомом. Скажи, кто-нибудь из группы интересовался оккультизмом или какими-нибудь нетрадиционными верованиями?

Клавишник, который писал практически все тексты, в какой-то степени увлекался всеми этими делами. Не думаю, что это было что-то серьезное, но ему все эти оккультизмы были интересны.

Есть еще одна замечательная группа, в которой ты принимаешь участие – At Vance. Что заставило тебя принять предложение Олафа Ленка? Ведь группа базируется в Германии, и твое в ней участие требует частых разъездов…

Да, но это не проблема, ведь добраться до Франкфурта из Стокгольма очень просто. Сначала мне эта идея не понравилась, но Олаф звонил мне снова и снова! (Смеется). Я встретился с ним, он оказался очень приятным парнем и через какое-то время меня уговорил. К тому времени все песни были уже практически готовы, у него уже были все тексты, так что мне оставалось только спеть. Альбом (“The Evil In You”) вышел в 2003 году, где-то пару месяцев назад мы записали новый альбом, который выйдет еще через пару месяцев. А в марте или апреле мы поедем в трехнедельное европейское турне с Brainstorm.

Ты не мог бы сравнить Олафа и Ингви как музыкантов и как людей? Они оба соло-гитаристы, и оба держат в руках все нити управления группой…

Да, Олаф тоже очень талантливый гитарист. Его можно в какой-то степени сравнить с Ингви, потому что он использует ту же самую гармоническую шкалу в соло. К тому же, At Vance в значительной степени базируется именно на Олафе, у него, как и у Ингви, дома есть своя студия, и бОльшая часть материала записывается именно там. Олаф, как и Ингви, пишет бОльшую часть музыки и держит практически все под своим контролем, и в At Vance, так же, как и в группе Ингви, было уже множество смен состава. Да, в этом смысле их можно сравнить. Но как люди они совершенно разные.

Насколько мы поняли, во время работы над новым альбомом у тебя было намного больше свободы в отношении текстов и вокальных линий. А чем еще процесс записи нового альбома отличался от работы над “The Evil In You”?

Когда я присоединился к At Vance, Олаф знал меня еще недостаточно хорошо, он так привык к… (Пауза). Дело в том, что с их старым вокалистом, Оливером Хартманом, Олафу приходилось много работать именно в качестве продюсера, и то, что в конечном итоге мы слышали на дисках, это были преимущественно идеи Олафа. По крайней мере, мне он так говорил. А я больше привык все делать по возможности сам, и поэтому Олафу потребовалось некоторое время, чтобы перестать волноваться и поверить в меня, скажем так. А это произошло только после того, как мы начали выступать, только тогда он увидел, что если дать мне возможность импровизации, то ничего плохого не случится. В этом смысле работать над новым альбомом было проще. Но именно записать альбом в этот раз оказалось сложнее, потому что за последние полгода я так много гастролировал с Therion, что было очень трудно найти время для записи альбома At Vance. В конце концов, однажды, когда в октябре мы с Therion давали пару концертов в Греции, я сел в самолет и прилетел во Франкфурт на три дня. Именно в это время я переписал большую часть текстов Олафа и записал свои партии. Это была невероятно стрессовая ситуация, мы ужасно нервничали, потому что следующий концерт Therion должен был состояться через неделю, и для записи альбома у нас было не так много времени. Но все получилось. А для работы над “The Evil In You” у нас было гораздо больше времени.

В каком стиле будет выдержан новый альбом? Это будет традиционное звучание At Vance, или же стоит готовиться к сюрпризам?

Звучание будет во многом то же, что и на “The Evil In You”, потому что у Олафа свой стиль написания песен, и поэтому на новом альбоме фирменный стиль At Vance сохранится. Музыку для этого альбома Олаф написал полностью сам, и единственное, что будет немного другим – это тексты.

Какую из песен At Vance тебе больше всего нравится исполнять на концертах?

На “The Evil In You” есть пара песен, которые мне очень нравится исполнять «живьем», это “The Evil In You”, заглавный трек, и еще я люблю петь “The Curtain Will Fall”. Еще здорово «живьем» получается “Broken Vow”. Также на концертах мы исполняем песни, которые изначально пел Оливер, и из них мне очень нравится петь “Take Me Away”. Но, по-моему, это вполне естественно, что тебе больше нравится петь песни, записанные тобой же.

Скажи, а какой из всех концертов, в которых ты принимал участие, ты бы назвал самым лучшим?

Так сразу и не скажешь! (Смеется). За последние пару месяцев Therion дали немало хороших концертов перед большими и благодарными аудиториями, и шоу в Москве было одним из них. Еще отличные концерты были в Боливии и Сальвадоре, но мы с тех пор так много выступали, что я уже не очень хорошо их помню. Еще когда я работал с Ингви, мы дали пару совершенно замечательных концертов в Японии, второй концерт с Krux был тоже весьма неплох. Хороших концертов было очень много, но большинство из них было с Therion в 2004 году. Московский концерт был последним в 2004 году, и это шоу стало замечательным его завершением. Пришло огромное количество фэнов, и лично мне концерт очень понравился.

А что для тебя является критерием успешности шоу?

Это во многом зависит от зрителей. Если аудитория хороша, если на сцене хороший звук, то все отлично. Иногда очень хорошие концерты получаются после двух-трехдневного перерыва, когда ты уже «голодный» до музыки. И не имеет значения, вторник это или суббота, такие вещи происходят совершенно неожиданно. Также мне очень нравится выступать на фестивалях – играть под открытым небом поздно вечером просто здорово!

Теперь вопрос об имидже. Сейчас очень многие музыканты стригут волосы, ты же за последние пару лет их, наоборот, отрастил. Почему?

Когда я еще играл с Krux, я как-то раз просто обрился наголо, потому что носил длинные волосы слишком долго, устал от них и решил попробовать, каково это – жить совсем без волос. Я ходил так некоторое время, а потом снова начал отращивать… Не знаю (смеется), наверное, я стал снова их отращивать, потому что не знал, что еще с ними делать. Когда у тебя длинные волосы, они сразу же приобретают большое значение, а я тогда решил попробовать, каково вообще без них. Знаете, это было здорово, особенно летом, после душа не нужно ничего сушить. Но потом я снова стал их отращивать, и это тоже оказалось здорово. Посмотрим, что будет дальше. (Смеется).

Чем ты занимаешься помимо пения? У тебя есть семья? Хобби?

Своей семьи у меня нет, только родители и братья. Что касается хобби, то я увлекаюсь сноубордом и гольфом, а еще занимаюсь гимнастикой с одним своим приятелем.

И последний вопрос – что ты считаешь своим наивысшим достижением? И какие моменты своей карьеры ты считаешь самыми неудачными, если такие есть?

М-м-м… (Пауза).

Согласны, сложный вопрос.

Некоторые из этих моментов тесно связаны с нашими выступлениями в тех странах, где мы до этого не были. Когда я играл с Ингви, то в первый раз в своей жизни выступил в Японии и Южной Америке, и это было действительно потрясающе. Я встретился и работал с самим Кози Пауэллом, для меня это была большая честь. (Пауза). Сложно сказать так сразу, я никогда об этом не задумывался. Но я уверен, что многие музыкальные вершины у меня еще впереди. Что же касается неудач, я не знаю… в середине 90-х была пара лет, когда я не знал, что мне делать, это было уже после моего ухода из Treat, и до присоединения к Ингви, я не знал, что мне делать и в каком направлении дальше двигаться. Наверное, эти моменты я бы и назвал самыми неприятными. (Смеется).

Официальный сайт Матса Левена: http://www.matsleven.com

Интервью - Роман “Maniac” Патрашов, Феликс Яковлев
Перевод с английского – Наталья “Snakeheart" Патрашова
21 января 2005 г.
© HeadBanger.ru