Negative
Симфония меланхолии

05.04.2012

С Йонне Аароном, фронтменом финской рок-группы Negative, мы встретились за полтора часа до его московского концерта, завершившего почти двухлетний тур команды в поддержку альбома “Neon”. Конец тура – время подводить промежуточные итоги и думать о будущем. И, в данном случае, будущее вызывало как никогда много вопросов: в конце прошлого года никто, включая самого Йонне, не был уверен, что у Negative оно в принципе есть. Однако уже в начале 2012-го, к нашей общей радости, Йонне пришел в себя и снова начал строить масштабные планы, которыми он охотно поделился с нами в ходе этого интервью. Закончив саундчек с группой, он пришел в специально отведенную нам комнату (за что организаторам отдельное спасибо, потому как интервью «один на один» с артистом, в спокойной обстановке и почти полной тишине – это большая редкость), распахнул окна и, устроившись поудобнее на диване, завел разговор о… кирпичной стенке коридора, вид на которую нам открывался. Мол, дома у него такая же, причем, дабы обнажить кирпич, он самолично отбил с нее штукатурку. Нетипичное начало для интервью, не правда ли? Честно говоря, у меня создалось полное ощущение, что Йонне совершенно не был настроен давать интервью в сугубо формальном смысле этого слова: четко и коротко отвечать на конкретные вопросы, следя за тем, чтобы журналист уложился в отведенное ему время. Похоже, он отнесся к этому интервью как к возможности «выговориться» за весь последний год и, по собственной инициативе продлив запланированное общение с нами в два раза, рассказал нам гораздо больше, чем мы ожидали услышать…

Знаешь, при взгляде на тебя так и хочется спросить: куда делся тот «глэм-роковый» парень, которого мы знали? В последнее время ты пытаешься выглядеть старше и мужественнее, или мне кажется?

О, наверное, все дело в усах. А вообще я даже не знаю… Честно говоря… Я был практически уверен, что умру в 27 лет. Ну знаешь, это старое рок-н-ролльное клише. Дженис Джоплин, Курт Кобейн, Джим Моррисон – все они умерли в 27. А вот я все еще жив. Я уже преодолел этот рубеж, мне 28. Но прошлый год дался мне очень тяжело. Вся моя жизнь полетела в тартарары. Мне пришлось пережить несколько больших утрат. Умерла моя бабушка – человек, который значил для меня очень много. Это был как бы первый «этап». Затем развалились мои очень давние отношения… С этой красивой, роскошной девушкой мы были вместе 9 лет. Она прекрасный человек и мы все еще общаемся, но… она меня кинула. (Смеется.) Ну, то есть наши пути разошлись, и каждый из нас пошел своей дорогой. А потом еще и Ларри (бывший гитарист Negative) свалил из группы. Так что… Много всего случилось за 2011 год. И ко всему прочему у меня была операция. (показывает шрам на животе) Я чуть не умер от этого… ну, у всех он есть… забыл, как называется…

Аппендикс.

Да, точно. У нас с Negative были намечены выступления в Мексике, и это случилось как раз за несколько дней до отлета… До этого я неделю был дома, и все это время у меня дико болел живот, но я говорил себе: «Да ладно, пройдет, ничего такого». Думал, что как-нибудь перетерплю. Когда терпеть уже не было сил, я все-таки пошел по врачам – но они дружно отправили меня обратно домой. Сказали: «Сиди дома, пей таблетки»… И так три раза. На третий раз они вдруг схватились за голову и быстренько меня госпитализировали. И тут же отправили на срочную операцию… Короче, я загремел в больницу на две недели, и никаких бритвенных принадлежностей у меня с собой не было – ну и как-то потихоньку я привык ходить небритым. Да и потом, в первую неделю у меня была такая слабость, что мне пришлось надевать эти… ну что-то типа «памперсов». (Cмеется.) После операции мне было очень плохо, и дойти до туалета было целым приключением… Рана сильно болела, и я лежал в такой специальной кровати с пультом управления. Когда мне надо было встать в туалет, я нажимал на кнопку и… (показывает, как кровать медленно приводит его из лежачего в сидячее положение, сопровождая демонстрацию звуком «вжжжж!») – уходило на это лет триста, не меньше. Когда я оказывался в таком положении, мне надо было уже самому вставать, и на это у меня уходило еще… даже не знаю, сколько времени. А потом надо было идти до ближайшего туалета, который был метрах в двенадцати от палаты. В общем, мне казалось, что такого дальнего пути мне еще никогда в жизни не приходилось проделывать. И все это сопровождалось мыслью: «О боже, я сейчас обделаюсь». А главное, стоило мне вернуться в палату, как нужно было снова идти обратно, – из-за реакции на сильнодействующие лекарства, которыми меня пичкали… И так по пять раз подряд: я ложился в кровать – вжжж – опускался, а потом – «о черт!» – вжжж! – «опять надо идти». И вот как-то раз на выходе из туалета я увидел рекламное объявление, где было большими буквами написано “Памперсы”! И тут я такой: «Хммм…» И у меня в голове, как у Гомера Джея Симпсона, возникла мультяшная картинка: я лежу в кровати в подгузниках. (Смеется.) И, честно говоря, мне уже было настолько все равно, что я даже не смутился! Ну и после того, как я получил столь богатый жизненный опыт, что мне какая-то там щетина? Это такая мелочь по сравнению со всем моим универсумом. (Улыбается.) Я даже горжусь ею. К тому же, она так быстро отрастает, что в последние два года мне приходилось бриться перед каждым шоу, а когда у нас были концерты каждый вечер пять дней подряд, у меня от этого бесконечного бритья сильно портилась кожа – становилась очень сухой и все такое. И несмотря на то, что я упорно брился, техники Negative все время говорили мне: «Ой, у тебя усы», – и я думал: «Да что ж такое, я ведь только что брился»… Короче, это бессмысленное занятие. Если я бреюсь утром, на утро следующего дня все равно уже буду весь заросший. Думаю, это мой внутренний Фредди Меркьюри рвется наружу. (Смеется.)

Ох, как же вам, мужчинам, непросто живется на свете!

Да уж… Но ты спрашивала еще и про глэм. Когда мы начинали, мы были гранж-командой: я, Джей (Слэммер, барабанщик) и наш бывший бас-гитарист. Мы играли песни Nirvana и все в таком духе. Когда в группу пришли Крис (Сир Кристус, бывший гитарист) и Ларри, весь наш «антураж» изменился. Мы стали больше похожи на Hanoi Rocks… Ну а теперь, хотя мы по-прежнему рок-группа, мы больше не наряжаемся, как новогодние елки. (Улыбается.) Твой стиль ведь тоже со временем меняется, ты же больше не носишь то самое платье, которое носила в 2003 или 2004 году.

Естественно. Наверное, дело еще и в том, что ты становишься старше.

Да. И меня это радует. А еще я подозреваю, что скоро у меня случится кризис среднего возраста, – через два года мне будет тридцать… точнее, уже через полтора. Не могу же я вечно выглядеть как пятнадцатилетняя девочка-подросток? Вспомни Фредди Меркьюри – в начале своей карьеры он тоже ходил в «глэмовых» костюмах. У него были все эти… немыслимые наряды. Но уже в возрасте… сколько ему было на Уэмбли?... где-то лет в сорок он выступал в этом своем бело-желтом прикиде, с красными полосами на брюках. Разница ощутимая… Да и вообще, знаешь, для меня теперь главное – мое здоровье и мой голос. Люди все равно приходят на наши концерты, даже несмотря на то, что я отрастил усы. (Улыбается.)

Да, сегодня у вас намечается аншлаг…

И это здорово, тем более что сегодня Международный женский день. Кстати, примите поздравления.

Спасибо… Знаешь, я предлагаю все-таки коснуться, вероятно, менее приятной темы. Я хотела поговорить про Ларри…

Ага.

Думаю, многих ваших фанатов до сих пор волнует вопрос, что же между вами произошло. Все случилось так неожиданно, в разгаре тура…

Да, после выступлений в Мексике. На самом деле, это был какой-то детский сад. У нас случился скандал, мы поссорились из-за… Ладно, давай без подробностей, скажу только, что конфликт был по-детски глупый. Но мы разрешили его, мы помирились, а потом, стоило нам оставить Ларри на несколько часов одного (когда мы разъехались по домам из аэропорта), как он выложил в Интернете то видео (в котором объявил о своем уходе из группы – прим. авт.).

То есть вы об этом даже не подозревали?

Нет, никто из нас ничего не знал. Мы были так же удивлены, как и все.

И вы не попытались как-то все уладить?

А зачем? На следующий день я позвонил остальным парням, сказал им, что мы должны встретиться, сесть и все обдумать. На самом деле, это было последней каплей… А всяких инцидентов и раньше было немало… Знаешь, ведь все окружающие видят только сцену, а вот что творится за ней… Даже если бы мы стали умолять его: «Пожалуйста, вернись, пожалуйста», – толку бы от этого не было, раз он все равно сам не хотел продолжать.

Но у вас явно какая-то эпидемия среди гитаристов. Сначала ушел Кристус, потом Ларри…

У нас проклятье. Проклятье на гитаристов. Но с Крисом была совсем другая история, и теперь мы с ним вполне душевно общаемся.

А с Ларри? Вы поддерживаете с ним связь?

Я звонил ему пять дней назад.

И что, разговариваете, как ни в чем не бывало?

Разумеется. Шоу должно продолжаться. Мы должны двигаться дальше. Он в порядке, я тоже ничего, у него новая группа, все дела.

Ну а про своего нового гитариста что скажешь?

Хата (Салми). Он как будто дарован нам свыше.

Он останется в группе?

Он останется. И будет записывать с нами шестой альбом Negative. Он теперь постоянный участник группы.

Многие группы продолжают свое существование даже тогда, когда из оригинального состава остается только один участник. Для Negative такая ситуация возможна?

Ты имеешь в виду, чтобы в конце концов остался я один? Понимаешь, я очень уважаю своих товарищей по группе… Нас пока что остается четверо: Антти (Анатомии, басист), Джей, Снэк (клавишник) и я. Джей был со мной с самого начала, с 1997 года. Мы учились в одном классе. Так вот, если Джей, Антти и Снэк подойдут ко мне и скажут, что хотят сделать перерыв, заняться чем-то другим, – ну если, например, у кого-то из них должен будет появиться ребенок, – я соглашусь, потому что я их уважаю и все прекрасно понимаю. Но этот поезд не остановится из-за кого-то, кто тупо забивает на свои обязанности. Потому что когда ты живешь в сообществе с другими людьми – когда вы работаете вместе, путешествуете вместе, – ты должен этих людей уважать. Ты не можешь вести себя как идиот. Так не пойдет. Когда-то я работал в детском саду. Я знаю, что нехорошо так говорить, но постарайтесь правильно меня понять. Я работал в детском саду – и я не хочу делать то же самое в Negative. Хватит с меня этого дерьма. Мне это не нужно. Мне уже почти тридцать, и я не хочу тащить за собой каких-то малолеток. Я хочу заниматься музыкой и наслаждаться своей работой. Если я хочу спать, я буду спать, а если я хочу есть, я буду есть. Вот так. Конечно, никто не знает наперед, как все сложится, но если тебя интересует, возможен ли для нас сценарий Guns N’ Roses, – мой ответ «нет», потому что мы Negative из Тампере, а не Guns N’ Roses. Если вдруг кто-то забыл.

Ты сказал, что вы собираетесь в студию, записывать новые песни…

Да, у нас очень много идей.

Я рада это слышать, потому что, насколько я помню, совсем недавно ты говорил в каком-то интервью финской прессе, что будущее Negative туманно и ты не уверен в жизнеспособности группы…

Да… Вероятно, я тогда просто слишком вымотался. Я устал, потому что работал, как проклятый. Знаешь, я ведь еще очень много для кого песни пишу. Вообще это что-то вроде хобби, но мне кажется, это «миссия», предначертанная мне свыше…

Но еще и источник доходов, разве нет?

Да, конечно. Собственно, на это я и живу. Но это далеко не главная причина, по которой я этим занимаюсь. Мне представляется, что у меня есть дар и особая миссия: я должен сделать так, чтобы люди услышали мои песни.

Ты пишешь только для финских артистов?

Да… В самых разных жанрах…

А окружающие знают, что ты являешься автором тех песен, или ты это не афишируешь?

Думаю, в Финляндии это ни для кого не секрет. Я ничего не скрываю. Но это всего лишь хобби. А вот Negative – это настоящая страсть. Это моя любовь.

Вообще-то тогда можно было бы сказать, что Negative – это такое большое хобби, «страсть», а вот написание песен для других артистов – работа. Ведь сам же говоришь, что ты на них зарабатываешь.

Хммм… Нет. Все-таки нет. Я не соглашусь, потому что, по большому счету, музыка в принципе для меня хобби. Просто иногда мне нравится играть «на чужом поле», нравится переходить границы – поэтому я пишу для других артистов.

Ладно, уговорил. Давай все-таки вернемся к будущему Negative.

Ну, я надеюсь, что мы в скором времени опять будем записываться… Мы тут недавно сняли видео на “Love That I Lost”. Но это не типичный клип, это… что-то вроде визуального «образа» песни. Нам захотелось сделать такое видео, чтобы было что выложить на Youtube, например. Ну так, просто порадовать фанатов.

Да, вы тут на днях уже выложили примерно такое же видео на “Fucking Worthless”. По нему видно, что вы на него особо не тратились и что снималось оно по принципу: «Эй, смотрите, мы все еще здесь, не забывайте про нас!»

Точно! Все так и есть. Вот, например, как может человек, живущий в Южной Африке, узнать о существовании Negative? Через Интернет. Именно благодаря Интернету у нас есть фанаты по всему свету. И когда кто-то открывает для себя какого-нибудь интересного артиста, он начинает первым делом кликать на его видео. Так что клипы жизненно необходимы – они знакомят музыкантов со слушателями и зрителями. Поэтому мы и решили снабдить фанатов новыми видео.

Но вот на “End Of The Line” у вас было очень впечатляющее видео. А насколько активно группа участвует в разработке концепции клипа?

Как правило, этим занимается режиссер. Он или она предлагает нам свою концепцию, мы ее корректируем, а потом уже все вместе работаем над реализацией. А вообще я отношусь к той категории людей, которые свято верят в то, что все наше общество, весь наш мир может нормально функционировать только в том случае, если в каждой области будут работать соответствующие специалисты. Сам я не режиссер и не сценарист, так что в данных вопросах мне приходится полагаться на других людей. Мы, Negative, обычно доверяем эту работу профессионалам.

А что, если концепция вам не нравится?

Обычно мы рассматриваем варианты, предложенные четырьмя-пятью режиссерами, поэтому у нас есть возможность выбрать лучший сценарий.

Итак, мы с тобой довольно подробно обсудили перемены, произошедшие в твоей жизни, и у меня возник закономерный вопрос: не могут ли все эти изменения затронуть и музыку, которую ты создаешь? У тебя не возникало желания слегка модифицировать свой стиль?

Вот поэтому мне и необходимо писать музыку для других артистов – мне кажется, что, работая на разных музыкальных фронтах, я могу развиваться как композитор. И, к тому же, такая многоплановая работа помогает мне поддерживать в себе интерес к тому, что я делаю. Если судить по тем идеям, которые мы уже набросали, новый альбом будет более мелодичным… Но, так как мы уже отыскали характерное звучание Negative, сильно отступать от него мы не станем – так что люди, которым нравятся наши прежние работы, не будут разочарованы. Думаю, это чувство знакомо всем творческим личностям… хотя мы в данном случае говорим о музыкантах и композиторах, но вообще это у всех одинаково: когда твоя личная жизнь как бы разваливается на куски, ты создаешь свои лучшие произведения, – не так ли? А когда у тебя все хорошо, ты просто пишешь что-то там… Нет, ну меня-то всегда выручало богатое воображение. Даже когда у меня все было в порядке: прекрасные отношения, полная гармония, все дела, – я включал фантазию и использовал ту меланхолию, которая заложена во мне как в финне, в жителе Скандинавии. Она у нас у всех есть – из-за долгих темных зим. Но уж теперь, когда у меня все… (делает жест, как будто ломает нечто пополам)… ну понимаешь, когда жизнь меня так запинала, у меня должен получиться великолепный альбом. Я всю душу в этих песнях выплакал. Только благодаря им я могу жить дальше.

Мне кажется, примерно то же самое ты говорил и тогда, когда представлял свой предыдущий альбом “Neon”.

Да, знаю. Думаю, это свидетельствует о том, что я все так же неравнодушен к музыке. (Улыбается.) По правде говоря, я довольно много шпионю за своими друзьями. Я далеко не всегда пишу о себе. Вот когда мы записывали “Sweet and Deceitful”, я пил не просыхая, потому что не мог найти другого способа почувствовать себя несчастным. Да, я тогда особенно плотно подсел на “Southern Comfort”. А все почему? Да потому, что в какой-то момент тебе становится скучно и погано. Ну невозможно постоянно писать о себе, о своих чувствах и о своем видении мира. Поэтому мне нравится писать о жизни своих друзей и обо всем, что вижу. Вот я встретил тебя, встретил других людей… Я постоянно накапливаю в себе впечатления. А потом наступает момент, когда их нужно выплеснуть. В итоге ты создаешь такой «микс» из вымышленных эмоций и реальных личных переживаний. При удачной комбинации получается отличная песня.

И сколько песен уже готово? Когда можно ждать вашего нового релиза?

Уф-уф… Это сложный вопрос, потому как с представителями Warner мы встречались еще прошлой осенью, в октябре, и обещали выпустить альбом в самом начале этой осени, но пока что мы с группой опробовали только одну песню. Три дня назад… Но у нас миллион идей. И я уже могу сказать тебе название альбома. Это будет “Melancholy Symphony” («симфония меланхолии»).

О, это так по-фински…

Да. Но мне очень нравится. Хотя, конечно, это только мое мнение. Если спросить, что об этом думают представители лейбла, они тут запричитают: «Нет-нет, нельзя так называть альбом, это слишком по-фински, ничего хорошего не выйдет, диски с такими названиями плохо продаются». А вот я бы хотел записать, скажем так, «святую троицу» из трех альбомов. Ладно, посмотрим… Пока что это только рабочее название, я понятия не имею, что будет дальше. Я уже поделился с парнями своей задумкой насчет “Melancholy Symphony”, и они сказали: «Ну-ну, поживем-увидим».

Я так понимаю, что основным автором ваших новых песен снова будешь ты?

Да, я и Снэк, мы с ним вместе идеи накидываем… Но вообще каждый по-любому привнесет потом что-то свое, потому что процессе доведения песен до ума очень многого требует от каждого. Да, я сам бесконечно что-то пишу – с тех самых пор, как открыл для себя гитару. Потому мне и приходится отдавать какие-то песни другим артистам – у меня множество всяких наработок, но не каждая из них подходит Negative. Есть у меня всякие более попсовые песни, а также… как бы сказать… ну что-то в духе традиционной финской музыки. Знаешь, у нас много таких песен: (напевает) «ла-ла-ла-ла-ла»… Как их можно назвать? Ну, это примерно как кантри у американцев. У финнов есть такие песни, вроде как сопровождающая музыка для танцев.

Понятно. Сегодняшний ваш концерт – уже второе шоу в Москве в ходе вашего тура “Neon”. В прошлый раз вы играли здесь в 2010 году. Тебе самому не надоело выступать с уже не новым материалом? Не хочется включить в сет-лист что-то посвежее?

О, 2010 был два года назад! Как время-то бежит… Да, сегодня мы будем играть уже не новые песни, но фанатам, наверное, все равно будет приятно их услышать… Знаешь, когда мы составляем сет-лист, мы стараемся сделать так, чтобы в нем была драма. Он должен быть как сценарий к фильму. Это наш главный принцип. Вообще самое сложное в карьере музыканта – научиться составлять правильные сет-листы, которые удовлетворяли бы пожелания всех и вся. В первую очередь, нужно наметить некоторые кульминационные точки. У нас на эту роль подходят “In My Heaven”, “The Moment Of Our Love”, “Frozen To Lose It All” – все эти прославившие нас песни, на которые в свое время были сняты клипы, наш самый узнаваемый материал. А потом уже можно отобрать какие-то композиции с альбомов. Тут уж мы стараемся собрать всего понемногу: немножко тех песен, которые мы сами хотим сыграть, и немножко тех, которые требуют наши фанаты.

Было бы здорово, если бы под конец тура вы «засветили» еще и какую-нибудь новую песню. Но вы, насколько я понимаю, еще не готовы представить что-то новенькое, так?

Нет, не готовы. Возможно, мы выпустим что-нибудь новое в этом году. Но не раньше конца года. А пока что я буду участвовать в одном крупном шоу на финском телевидении. У меня столько дел намечается… Конечно, все они связаны с Negative и моей музыкальной карьерой. Мы собираемся выступить на финском “Idol” (аналог американского шоу “American Idol” - прим. авт.). У них там все уже близко к финалу. Так вот, первого апреля мы будем выступать по телевизору с песней “Believe” – но это пока секрет. А еще я буду судить тех участников, которые дойдут до финала.

Ого, тебе доверяют судить начинающих артистов. Я думаю, это большая честь…

Да, это приятно. Но я ужасно волнуюсь, я никогда раньше ничего подобного не делал. Впрочем, думаю, мне понравится.

Сейчас вы проводите своеобразный конкурс и среди своих поклонников: они заливают свои каверы на ваши песни на YouTube, а вы выкладываете лучшие из них на своем сайте. А вы не думали выпустить альбом каверов на Negative?

Неплохая идея… То есть чтобы там были наши песни, спетые другими людьми?

Ну да!

Да, хорошая идея, правда, тогда лейблу придется очень долго возиться со всякими документами. Но все равно отличная мысль.

А тебе-то самому эти каверы правда нравятся?

Очень! Как правило, я сам смотрю их и выбираю лучшие. Ну, то есть не то, чтобы «лучшие», – тут смысл немного в другом: главное, чтобы видео было интересным. Даже если исполнитель поет немного фальшиво, но смотреть на него любопытно, это уже хорошо.

Мне кажется, что слышать свои песни в исполнении других людей – это очень трогательно.

Да, так и есть. Это приятно. У меня сразу как-то на душе теплеет от мысли, что музыка все-таки способна объединять людей. В этом, на мой взгляд, и заключается ее смысл. Музыка, которую слушаю я, дарует мне силы в самые непростые моменты. Например, Том Петти, Джонни Кэш или Aerosmith. О, я обожаю эту группу. Эта музыка помогает мне выживать. Да и не только мне, мы все живем с музыкой.

Насколько я помню, не так давно ты заявил (по-моему, при этом ты процитировал Вилле Вало, но я не уверена), что у музыкантов очень непростой образ жизни: только запишешь альбом, как тут же надо ехать в тур, а едва тур закончится, нужно записывать новый альбом – и так без конца. Ты по-прежнему так считаешь? И все-таки готов повторить все снова?

Да, я готов. Все, уже поздно отступать. Вот так всегда: думал, окуну только палец, но не успел и глазом моргнуть, как меня всего в эту пучину затянуло. (Улыбается.) Это нормальный круговорот моей жизни. Я был так измучен, так разочарован… Понимаешь, эта работа отнимает очень много времени и сил, и, вместе с тем, для того, чтобы заниматься ею, нужно постоянно питать к ней страсть – причем неподдельную страсть. Когда ты в туре, очень сложно разрабатывать новые идеи. Но при этом мы умудрялись выпускать по альбому каждые два года. Первый наш альбом вышел в 2003-м, второй в 2004-м, потом 2006, 2008, 2010. Это было похоже на какую-то лихорадку. Поэтому на тот момент, когда я сказал те слова, я уже порядком вымотался. Но теперь я снова жажду узнать, что ждет нас в будущем.

Официальный сайт Negative: http://www.negative.fi

Выражаем благодарность Вере Дмитриевой (Spika Concert Agency) за организацию этого интервью

Интервью – Ксения Артамонова (при участии Натальи “Snakeheart” Патрашовой)
Перевод с английского – Ксения Артамонова
Фото – Наталья “Snakeheart” Патрашова
8 марта 2012 г.
(с) HeadBanger.ru