Roger Glover
Альбомы - это убыточный товар

09.09.2011

Архив интервью | English version

Пока весь мир, затаив дыхание, ждет нового студийного альбома Deep Purple, а сами музыканты думают о том, нужно ли вообще выпускать что-то с учетом нынешней ситуации, басист Роджер Глорвер ответил для себя на этот вопрос и подготовил к изданию новый сольный альбом под названием “If Life Was Easy”. Возможно, на этом альбоме записано не совсем то, что хочет услышать среднестатистический фэн Deep Purple, его стилистический диапазон куда шире и не всегда имеет что-то общее с хард-роком, но Роджер в любом случае записал достаточно любопытную работу, которая наверняка найдет своего слушателя среди незашоренных меломанов. А для нас он стал отличным поводом для общения с человеком, чей мощный бас заложен в фундамент многих знаковых для рок-музыки композиций. Жаль, что на общение нам дали всего 15 минут, но мы постарались использовать их по максимуму…

В Интернете сообщается, что “If Life Was Easy” был записан еще в 2007 году, но выходит только в середине 2011 года. Почему на его релиз у тебя ушло столько времени?

(Смеется). На самом деле, у меня ушло еще больше времени. Я начал сочинять материал для этого альбома лет, наверное, девять назад. Меня никто не заставляет делать по альбому каждые два-три года, так что диски выходят тогда, когда они готовы. Мой главный приоритет - Deep Purple, а еще один важный аспект моей жизни – это семья. В промежутках между ними остается не так много времени, чтобы я смог сконцентрироваться на еще каком-нибудь деле. Последние десять лет были у меня очень бурными, я переехал в другую страну, я развелся, мои дети стали жить самостоятельно – словом, событий в моей жизни хватало. С учетом этого сочинение песен порой отходило на задний план. Да и вообще, по моим ощущениям, прошло не так уж много времени. 2007 год был для меня всего пару дней назад.

Все-таки хочу уточнить. Я правильно понял, что диск был записан в 2007 году и все эти годы ждал, пока его издадут?

Ничего подобного. Он записывался по частям на протяжении последних девяти лет. Я сочинил много песен – если ты умеешь писать музыку, песни могут прийти к тебе в любой момент дня и ночи, просто твоя «антенна» настроена на улавливание всего интересного, что ты слышишь и видишь, или того, что происходит с тобой лично - как хорошего, так и плохого. У меня постоянно возникают новые идеи. Одна из сложностей, с которыми я столкнулся при работе над этим альбомом, была в том, что я не мог перестать писать. В конце концов, где-то год назад моя дочь Джиллиан, когда я сказал ей, что сочинил еще немного песен, воскликнула: “Папа, да хватит уже писать! Закончи то, что у тебя уже написано!” И я думаю, что она была права. А то я бы и дальше сочинял и дорабатывал материал, потому что нет предела совершенству, но рано или поздно надо остановиться и выпустить то, что уже накопилось. Правда, некоторые из написанных мной песен в этот альбом не вошли, возможно, я запишу их для следующего диска. Запись делалась не в один присест, а понемногу в течение всех этих лет.

Некоторые из музыкантов, которые участвовали в записи, уже знакомы нам по твоему предыдущему сольнику “Snapshot” (2002), но есть и совсем новые лица. Например, как к тебе попал гитарист Оз Ной? Где вы познакомились?

Все получилось благодаря барабанщику Джо Бонадио, он из Нью-Йорка. А с Джо я познакомился через звукоинженера Питера Дененберга, который выступает на моих альбомах в качестве сопродюсера. Однажды я ему сказал: “Я расстался с барабанщиком, у тебя нет никого на примете?” Он сказал: “Есть один парень по имени Джо Бонадио ”. Это было во времена работы над “Snapshot”, и с тех пор я и Джо крепко подружились. Он многое знает о нью-йоркской сцене. Когда я ему позвонил и сказал: “Я начинаю работу над новым альбомом”, он ответил: “Супер, я давно этого ждал”, потому что ему понравилось играть со мной. Я сказал: “Мне нужен гитарист, не порекомендуешь кого-нибудь?” Он сказал: “Да, есть пара предложений”. Он знает меня и знает, кого я ищу, я открыт к экспериментам и нестандартным подходам, у меня нет устоявшегося творческого процесса, мне интересна креативность. В общем, он познакомил меня с Озом Ноем. Когда мы вошли в студию для пробной записи, я совершенно не представлял себе, что он за музыкант. Но оказалось, что он отлично нам подошел. Это очень необычный гитарист, очень изобретательный, особенно по части использования примочек, здесь у него ума палата. Послушай первый трек на альбоме, “Don’t Look Now”, и оцени, насколько необычна в нем гитарная партия. Мне такие вещи очень нравятся, я люблю все оригинальное и необычное.

Ты упомянул свою дочь Джиллиан, которая поет многие песни на альбоме. Каково это – записываться вместе с дочерью? Ты как-то подталкивал ее к занятиям музыкой?

Нет, для нее это нечто совершенно новое. Когда ей было 12 лет, я записал с ней демо, чтобы опробовать ее детский вокал, но получилось не очень здорово. С тех пор она активно занялась учебой, она хотела стать художницей и сейчас на самом деле отлично рисует. Но когда она закончила колледж, она уехала в Египет и стала там дайвером и инструктором по дайвингу. Однажды я ей позвонил – я вообще стараюсь общаться с ней хотя бы раз в месяц – и она сказала: “Кстати, я тут присоединилась к одной группе ”. Я сказал: “Ты?” Она сказала: “Да, я теперь у них пою ”. Чуть позже я поехал к ней в Египет, и тогда я впервые услышал ее пение, ей уже был 21 год. К моему удивлению, она нашла в себе совершенно другой голос, совсем не такой, каким он был в 12 лет. Она выросла, повзрослела и откуда-то приобрела очень классные сексуальные джазовые интонации. А еще она стала писать отличные тексты, мне нравится, как она выбирает слова, так что я теперь ее поклонник. На самом деле, когда мы работаем в студии, мы как-то не обращаем внимания на наше родство, там мы просто два человека. Она мне подходит, и в студии мы на равных, я не делаю скидок на то, что она моя дочь, и она не очень-то рассчитывает на мои отцовские советы.

Некоторые песни ты поешь сам, что ты раньше делал не так часто, а в Deep Purple и вовсе никогда. Как ты обнаружил у себя таланты вокалиста?

Да я не считаю, что у меня есть таланты вокалиста! (Дружный смех). Но когда я спел одну песню на “Snapshot”, многие поклонники, друзья и члены семьи стали мне говорить: “Ты должен петь побольше”. Я говорил: “Ну что вы, мой голос не так уж силен”. А мне говорили: “Да, он другой, но он очень приятный, так что пой побольше, не бойся”. Я так и сделал. Я не рок-вокалист, я не обладаю этим мощным блюзовым голосом, который я слышу у себя в голове; те звуки, которые выходят из моего горла, не всегда отражают то, как я задумывал вокальную партию. Так что я берусь лишь за те песни, которые подходят для моего голоса. А если я пишу песню, которая мне нравится, но которую я спеть не могу, я приглашаю к микрофону кого-то еще – Джиллиан, Дэна МакКафферти или других ребят, которых можно услышать на альбоме. Но я по-прежнему пытаюсь найти собственный голос, хотя я и не представляю себе, каким он может быть.

У “Snapshot” была очень запоминающаяся обложка. В этот раз обложка тоже сразу привлекает к себе внимание. Каков ее смысл, и как она появилась?

На самом деле, на обложке “If Life Was Easy” фотография… Как и на “Snapshot” – то фото сделал мой отец, когда мне было три года. Мне нравятся фотографии, мне нравятся картины, я люблю креативность во всех ее проявлениях. Когда я на гастролях, я всегда беру с собой фотоаппарат и снимаю то интересное, что мне попадается. А эту фотографию я сделал лет шесть-семь назад в Польше. Я уж и не помню, в каком точно городе это было, но я увидел на стене это довольно крупное изображение сердца. Граффити как таковые меня не сильно интересуют, но очень интересно следить за влиянием времени на разные поверхности. На граффити оно тоже влияет, со временем они разрушаются под действием эрозии. И на этом огромном сердце была сделана «заплатка», из-за чего оно выглядит разбитым. Этот образ разбитого сердца запал мне в душу. Я не думал о нем, когда начинал работу над альбомом, много лет я размышлял над тем, что изобразить на обложке, как назвать диск, словом, задавался всеми стандартными вопросами, которые возникают при работе над визуальным оформлением любого диска. И однажды ночью, часа в три, я проснулся у себя в кровати и понял: “Господи, у меня же есть фотография разбитого сердца, и она прекрасно символизирует мою жизнь в последние 10 лет!” Разбитые сердца – это сейчас большая часть моей жизни. Я подумал: “Это будет выглядеть очень стильно!” Когда ты работаешь над сольным альбомом, ты свободен делать то, что тебе нравится, тебе не нужно согласие других участников группы. В каком-то смысле это сильно упрощает задачу.

Кстати, ты включал новый альбом твоим коллегам по Deep Purple?

Нет.

Почему?

Когда у меня на руках будут диски, я, наверное, подарю каждому из них по экземпляру. Но, как ни странно, мы не особенно обсуждаем между собой свои сольные карьеры. Я слушаю то, что делают другие ребята, а они, наверное, слушают то, что делаю я, но точно я не знаю, мы об этом нечасто говорим. Знаю, что Яну Гиллану очень понравился “Snapshot”, он сам мне сказал, что это хороший альбом. Но они вовсе не обязаны любить мои сольные работы. Пока у меня даже нет дисков на руках. Забавно говорить о моем альбоме с журналистами, у которых уже есть диск, а у меня самого нет. В любом случае, я подарю им по экземпляру, но не буду им его включать, потому что я не хочу быть в том же помещении, когда они будут его слушать. Это не очень комфортно – когда кто-то заводит тебе какую-то музыку, от тебя ожидается, что ты скажешь: “Вау, круто!”, даже если она тебе не нравится. А я хочу, чтобы у них был выбор - любить или не любить мой альбом и при этом не чувствовать себя дискомфортно вне зависимости от того, что они выберут.

У тебя уже несколько сольных альбомов. Ты не думал над тем, чтобы вынести этот материал на сцену? Возможно, провести тур или просто давать отдельные концерты?

Да, я бы не отказался от сольного тура. Но первая проблема, связанная с ним – это время, а вторая – я не так уж хорошо известен, чтобы можно было поехать в тур. Когда вышел “Snapshot”, я серьезно занимался этим вопросом, я подобрал музыкантов, с которыми хотел работать, прикинул площадки, на которых мог бы выступить, и оказалось, что расходы на музыкантов перекроют всю возможную прибыль от концертов. Чтобы поехать в тур, мне пришлось бы заплатить просто кучу денег. Так что если вдруг публика не проявит к моей персоне серьезный интерес и альбом не станет хорошо продаваться, или если хотя бы одна песня не привлечет к себе внимание, мои шансы на сольный тур довольно скромны. К тому же, сейчас у меня совсем нет на это времени, хотя да, мне бы хотелось нечто такое предпринять. Я не говорю, что это вообще не возможно, но сейчас этого точно не случится.

Недавно в одном из интервью тебя спросили, почему Deep Purple так долго не выпускают новых альбомов, и ты ответил, что в группе разногласия на тему того, стоит ли вообще сейчас выпускать альбом. С тех пор вы пришли к какому-то соглашению?

Да, пришли. Проблема с новым альбомом заключается в том, что мы живем в различных частях света. Когда мы не гастролируем, мы разъезжаемся по домам, к семьям, и очень сложно добиться ото всех согласия собраться и сделать что-то, за что мы никак не будем вознаграждены. Альбомы уже не приносят тех денег, которые приносили раньше, фактически, это убыточный товар. Однако я придерживаюсь мнения, что мы должны их записывать независимо от того, убыточный это товар или нет. Хотя, как я говорил, в группе были разногласия, это не значит, что мы ругаемся. У нас постоянно возникают споры, но мы остаемся хорошими друзьями. Иметь разные мнения по каким-то вопросам не так уж плохо. Но некоторые участники группы говорят: “Понимаешь, времена изменились, сейчас эпоха MP3 и iTunes, нам будет достаточно выложить пару песен в Интернет”. Проблема не в том, что мы не хотим работать, или что мы утратили креативность. Просто мы не могли понять, что гам делать. Но в этом году мы уже приступили к делу – в марте мы пошли в одну испанскую студию и где-то дней девять сочиняли там новый материал. Работа шла очень продуктивно. Каждый день мы приходили в студию и джемовали. У нас получилось порядка дюжины идей, правда, они пока не закончены, хотя некоторые более закончены, чем другие. Думаю, до конца этого года или максимум в начале следующего мы снова где-нибудь соберемся, чтобы их доделать, и будет круто. Надеюсь, в следующем году наш новый альбом увидит свет. Но мы его не выпустим, пока не закончим. (Смеется).

Недавно Джон Лорд объявил, что записывает свой “Concerto For Group And Orchestra” в студии, чтобы в этот раз избежать всех ошибок и недоработок. И правда, благодаря новейшим технологиям такие проекты должны быть куда проще в реализации, чем раньше. А ты бы не хотел доработать свой “Butterfly Ball” – перемонтировать фильм, дорисовать мультипликационную версию – с использованием современных технологий? В прошлом это отняло бы слишком много сил, но, может быть, сейчас ситуация сложится по-другому?

Да, за эти годы несколько человек советовали мне обновить его, перезаписать его или сделать на его основе мюзикл. Все это вполне возможно, но я думаю, что этим должен заниматься кто-то другой, а я лишь вносить свой скромный вклад. Я представляю себе, как сделать из него мюзикл, но чтобы сделать все на должном уровне, потребуется безумное количество денег. Ты видел мюзикл “Король-лев”? Это фантастический мюзикл, настоящий спектакль, великолепная театральная постановка, но его создание обошлось в более чем 16 миллионов долларов. Я даже не могу себе представить, как я сяду и начну размышлять о “Butterfly Ball” в таких цифрах. Нужно, чтобы появился кто-то другой. За эти годы несколько человек изъявляли такое желание, но это было достаточно давно. Не знаю, материализуется ли когда-нибудь этот проект. Хотя, конечно, было бы здорово, я бы с удовольствием переделал его в мюзикл или в фильм. Мне кажется, это интересная работа, и я ей очень горжусь. Но кто знает? Здесь все зависит не от меня, а от других.

Ты наверняка знаешь, что одна из песен с “Butterfly Ball”, “Love Is All”, в 2006 году использовалась в предвыборной компании датской политической партии CDA. Каково твое мнение по этому поводу? Ты давал им свое согласие?

Я об этом первый раз слышу! И не сказал бы, что меня такие вещи радуют. В моей музыкальной карьере я всегда старался держаться вне политики, политические взгляды человека – это его личное дело, и я не хочу как-то влиять на людей, чтобы они думали так же, как я. Я аполитичен, если хочешь. Так что когда мое музыкальное произведение используется в политических целях, я совсем не пребываю в восторге.

Если ты не возражаешь, я все-таки задам тебе еще один политический вопрос. Недавно Deep Purple встречались с Президентом России Дмитрием Медведевым, и эта встреча расколола ваших фэнов на два лагеря. Некоторые из них сочли, что с вашей стороны это предательство идеалов рок-н-ролла, который всегда считался музыкой протеста против политических систем. А что ты сам думаешь по этому поводу?

(Смеется). Я с этим вообще не согласен. Он наш поклонник, такой же, как все другие. Да, я понимаю, что он президент, но для меня наша встреча означает лишь то, что у нас есть поклонник, который является президентом России. Вот и все, никакого политического подтекста в ней нет. А рок-н-ролльная революция, ты меня извини, это что? Я не считаю нас революционерами. Мы просто музыканты, мы развлекаем публику, вот и все. Если людям нравится думать, что мы является частью какого-то андерграундного движения, направленного против общества, то это чушь. Мы просто музыканты, а он – просто поклонник, больше за этим ничего не стоит.

Я понимаю, но в России эта ситуация воспринимается несколько по-другому, особенно фэнами постарше, для которых рок-н-ролл в советские времена был воплощением бунтарства…

Это было 40 лет назад. Времена изменились.

Ну, не 40 лет, а чуть более недавно, и те времена у нас еще очень неплохо помнят…

Это означает лишь то, что порой люди видят не реальность, а свои собственные представления о ней. Но с этим ничего не поделаешь – если кто-то хочет так считать, я не в силах изменить его мнение. Я с ними не согласен, но ничего с этим не могу поделать.

Еще один вопрос о России. На твоем сайте я читал дневник, который ты вел на гастролях по России в 2004 году, и судя по нему, группа осталась недовольна всем, за исключением фэнов. С тех пор вы еще неоднократно приезжали в Россию – что-то изменилось в лучшую сторону?

Да, конечно, многое стало лучше! Сразу хочу подчеркнуть, что я не говорил о фэнах или музыке, а лишь об инфраструктуре, связанной с перевозкой и монтажом оборудования, путешествиями и т.д. – все это было организовано не лучшим образом. В России и сейчас есть проблемы, которых нет ни в одной другой европейской стране, кое-что делается совершенно абсурдным образом. Не буду углубляться в детали, в этом нет необходимости, скажу лишь, что организаторы нашего последнего российского тура самостоятельно приняли одно решение, которое не имело под собой никакого смысла, они просто хотели таким образом сэкономить немного денег. Но в итоге оно обошлось им в куда большую сумму денег. Такие действия – это откровенная глупость. Такое случается не только в России, в Южной Америке этого добра тоже хватает. Да и в любой другой точке мира никто не гарантирует нам, что все всегда пройдет гладко. Но раньше на гастролях по России было как-то уж слишком много моментов, которые несколько осложняли нам жизнь. С тех мор многое стало лучше, в последний раз все вообще прошло гладко, не хуже, чем в любой другой стране.

Приятно слышать о переменах к лучшему. Побыстрее возвращайся в Россию – хоть с Deep Purple, хоть сольно!

Я уверен, что мы еще вернемся в Россию. В России нас замечательно принимают. Все, что я говорю о России, никак не связано с людьми, в этом плане у нас все в порядке, и мы это очень ценим! Скоро снова увидимся!

Официальный сайт Роджера Гловера: http://www.rogerglover.com/ 

Выражаем благодарность Максиму Былкину (Soyuz Music) за организацию этого интервью

Интервью и перевод с английского - Роман Патрашов
Концертные фото - Наталья "Snakeheart" Патрашова
19 июля 2011 г.
© HeadBanger.ru