Forbidden
Предчувствие неизбежной гибели

05.12.2010

Иногда складывается ощущение, что калифорнийские трэшеры Forbidden так и не реализовали свой потенциал в полной мере. Свой первый альбом они выпустили в 1988 году, когда трэш все еще был на вершине, но до упадка жанра осталось совсем немного. В 90-е команда испытывала проблемы с самоидентификацией и пыталась нащупать свой путь в условиях повального увлечения слушателей гранджем. Новое столетие вновь вознесло трэш на гребень волны, но Forbidden, кажется, снова запоздали – лавина реюнионов и пик зрительского интереса к старым героям опять-таки постепенно сходят на нет. О новом альбоме, влиянии Forbidden на молодые команды и о том, что же такое «омега-волна» рассказывает гитарист группы Крэйг Лоцисеро.

Forbidden возродились в 2008 году, однако новый альбом выходит целых два года спустя. Почему так произошло? Вы просто ждали подходящего момента, или реюнион изначально задумывался просто ради нескольких шоу?

Изначальная идея заключалась в том, чтобы собраться все лишь ради нескольких концертов. Именно так я рассматривал наш реюнион. Кое-кто из группы, в частности, Расс (Андерсон, вокалист), был заинтересован в записи альбома, но на начальной стадии я не хотел спешить. Мы отыграли два концерта в Бэй Эриа, с нами выступал Джин Хоглан (бывший участник Dark Angel, в 1993-1995 годах барабанщик Death, участник множества других знаменитых коллективов). И все прошло отлично, было весело. Еще до того, как мы запланировали эти концерты, у нас уже была договоренность о гастролях в Европе, а Джин не смог поехать с нами. Тогда мы нашли временного барабанщика, который идеально подходил нам. Мы еще не были группой в полном смысле этого слова, с нами тогда играл другой гитарист – Глен (Алвелайс), но мы все-таки отправились в Европу и отыграли эти шоу. И где-то в тот период ко мне пришла первая мысль: «Окей, я мог бы снова этим заниматься. Я мог бы написать музыку в подобном стиле, но мне нужно отправиться домой и поработать над ней». Я не приступал к сочинению за пару месяцев до конца 2008 года, так что в новом альбоме нет ни одного старого риффа, все они абсолютно новые. Вообще, все идеи и чувства на этом альбоме абсолютно новые, новизна есть во всех без исключения аспектах.
Мы получили предложения от разных лейблов, но, ясное дело, что именно Nuclear Blast лучше других знают, что делать с такой группой, как мы. Мы отклоняли предложение подписать контракт до тех пор, пока не была сочинена последняя песня, и это было одним из обязательных условий. Я не хотел, чтобы лейбл ждал от нас  альбома, который еще не готов. Все сработало просто идеально, потому что сразу по окончании работы над последней песней мы связались с Nuclear Blast и сказали, что хотели бы изменить условия контракта. Лейбл согласился пойти на уступки, и уже на следующей неделе мы были в студии. Эти события состоялись в марте.

Расскажи, пожалуйста, об истории самого реюниона. Кто первым высказал эту идею? Легко ли остальные музыканты согласились собраться вновь?

Если мы вернемся в прошлое к самому началу, когда только возникла идея заново собрать группу вместе, то она пришла в голову мне и басисту Мэтту (Камачо). В то время я занимался другими вещами. Я работал над хэви-роковым материалом – это был не стопроцентный металл. Мэтт вообще не занимался музыкой, Тим Калверт (бывший гитарист группы) стал пилотом в компании “ United Airlines”, а у Расса была отличная работа. Это была наша затея, но собрать всех вместе было не такой уж и легкой задачей. В какой-то момент мы поняли, что Тим не сможет участвовать в реюнионе, и без него состав будет уже не тот. Однако мы сумели выцепить Глена – участника группы еще в те времена, когда она называлась Forbidden Evil. Глен был участником команды в 1988 году и пробыл в составе около года. Как только мы договорились о проведении первых концертов, Полу (Пол Бостаф, барабанщик) позвонили ребята из Testament, чтобы записывать новый альбом. Он заявил: «Я могу совмещать игру в обеих группах!», однако я сказал: «Нет, Пол, не получится. Круто, конечно, что у тебя будет много работы, но мы не можем ждать». В любом случае, он не играл с нами с 1991 года, так что если мы не смогли заполучить его в состав, это не стало такой уж неудачей. Однако все, и Пол в том числе, хотели играть вместе. Проблема в том, что он является музыкантом Testament, и у него нет возможности заниматься еще и нашей группой. Если же ты говоришь о том, кто персонально отвечал за возрождение команды, звонки остальным участникам и прочие вещи, то это был я. Я знал, что предстоит очень трудная работа, которую никто кроме меня и не взялся бы делать, никто не хотел связываться с этим дерьмом. Я потратил много сил, чтобы все это уладить. Но на этот раз это было скорее удовольствием, потому что сейчас в составе оказались отличные ребята, и над пластинкой было очень легко работать. Странно, но это так.

Ты сказал, что вы не подписывали контракт с Nuclear Blast до тех пор, пока альбом не был закончен. Ты опасался, что люди с лейбла станут вмешиваться в творческий процесс?

(Смеется). Не думаю, что Nuclear Blast на это пошли бы. Даже если они подписали контракт с командой и не уверены, что будут довольны результатом, они позволяют группам сохранять свое лицо. И просто надеются, что все обернется именно так, как они хотели. Этот лейбл не вмешивается в творческий процесс. Я никогда не посылал им наши песни, кроме тех, что мы записали в качестве демо и выложили на нашей странице на MySpace. Это были вещи “Adapt Or Die” и “Hopenosis”, и они привлекли к себе большое внимание. Лейбл знал, что остальной материал выдержан в таком же духе, но они и понятия не имели, что же мы там насочиняли. Они не слышали ничего до того момента, пока мы не завершили запись. Лишь после этого я отправил им некоторые уже смикшированные треки, и результат вызвал у лейбла прилив энтузиазма. Они и впрямь были довольны, и мы сейчас испытываем восторг, потому что мы видим отзывы об альбоме, у нас есть ощущение, что каждый добился отличного результата. Это очень радостно, и это повод для гордости. Нас это немного смущает, потому что мы всего лишь пытались быть самим собой и не переживать о чем-то еще, и это сработало. Здорово, что лейбл не пытается указывать, что ты должен делать, а настаивает лишь на том, чтобы мы делали то, что хотели.

А почему именно “Adapt Or Die” и “Hopenosis” вы решили выложить для прослушивания в первую очередь? На твой взгляд, именно они дают наилучшее представление об альбоме?

Нет, это не совсем так. Просто они были первыми песнями, которые мы записали. Мы, в буквальном смысле, записали их сразу же, как только сочинили. Я очень активный человек. Если ты знаком с нашей историей, то знаешь, что многие решения принимаются, когда я говорю, что они должны сработать. Остальные не берут на себя такую ответственность, хотя они все помогают с идеями. Эти две песни были первыми, которые я сочинил, и я хотел быть уверенным, что мы все правильно записали. Получилось так, что нам нужны были демо-записи только этих двух треков – они получились очень хорошими, а по-настоящему негативных отзывов на них не было. Я уверен, что есть люди, которые их просто ненавидят, но никто так и не сказал нам об этом.

Ты говорил, что “Omega Wave” – это «темная волна негативной энергии, которая существует среди миллиардов людей». Как ты считаешь, что служит источником этой негативной энергии? Может, это возросший темп нашей жизни?

Это очень хороший вопрос. Я рад, что ты задал его, потому что меня интересуют подобные вещи. Я уверен, что на людей, живших в предыдущих поколениях, оказывалось давление до тех пор, пока у них не вырабатывалась привычка подчиняться. Они принимали это как должное, они верили в то, что им говорили -  нам нужно учитывать историческое развитие, с этим нельзя ничего поделать. В итоге мир стал таким, где все устроено так, что тебе не нужно ни о чем думать. Особенно с тех пор, как стали развиваться новые технологии, каждый озабочен лишь тем, как сохранить то, что он имеет. Над людьми нависла угроза предсказанной гибели. Страхи по поводу 2012 года – это отнюдь не новая вещь, нечто подобное появилось тысячи лет назад. То, что происходит сейчас, будет происходить в еще большем масштабе, и мы сами навлекли на себя эти стихийные бедствия и техногенные катастрофы, не проявляя должного уважения к нашей планете. Сейчас, в частности, говорят о том, что на Солнце произойдут мощные вспышки, с которыми атмосфера Земли не сможет справиться. Если так действительно случится, но у нас была бы атмосфера, которую мы не уничтожили сами, все было бы не так плохо. Но многие вещи люди совершают сами, и это как огромная волна негативного дерьма, которое мы сами выливаем на себя. Я просто использовал символ «Омега-волны», это мой способ высказать предостережение по поводу надвигающейся катастрофы. Люди сами станут ее причиной.

Название “Omega Wave” звучит как научный термин. Существует ли он на самом деле?

Да, существует. Возможно, это название появилось подсознательно. Я мог его где-то слышать. Слово «омега» - это вообще отдельная история. У него есть разные значения, но я имел в виду следующее: альфа – это начало, омега – конец. Название связано с началом истории человечества и ее концом. Это игра слов: «масштабное возникновение омега-волн» - «большая катастрофа».

Ваш второй гитарист Стив Смит описал песню “Swine” как “doomy”. Что он имел в виду? Что она звучит в духе Candlemass?

Нет, ничего подобного. На самом деле, во всем, что мы пишем, есть ощущение надвигающейся гибели (англ. - “impending doom”). Мы просто воспринимаем царящие в обществе настроения. Надеюсь, люди понимают, что я хочу передать и почему я написал такой материал. Мы просто пытаемся суммировать то, что люди думают о самых разных вещах, и сочиняем на основе этого истории. Мы пытаемся выразить то безумное, бесконтрольное, параноидальное дерьмо, происходящее одновременно и приводящее к масштабному хаосу. Не думаю, что нам подходит определение «дум-метал», просто мы предаем ощущение надвигающейся гибели, которую человечество навлекло само на себя. Все было бы не так плохо, если бы каждый решил завтра изменить свой образ мыслей и подумал: «Мы будем делать правильные вещи», если бы прекратилось загрязнение окружающей среды, войны и произошла вся эта утопическая ерунда, которую все считают невозможной. На самом деле, это вполне возможно, если все человечество включится в этот процесс, но для этого потребуются очень серьезные перемены, а стоит на секунду ослабить внимание, и все усилия пойдут прахом. Мы живем в интересное время.

Когда ты говорил об обложке “Omega Wave”, ты сказал, что такие вещи, как оформление альбома, раньше были куда важнее, чем сейчас. Какие еще негативные черты современной музыкальной индустрии ты можешь отметить?

Я имел в виду, что раньше альбом был альбомом в полном смысле – физической пластинкой, и предполагалось, что обложка должна выглядеть так круто, чтобы постер с ее изображением захотелось повесить на стену. Сейчас этого нет и в помине, людям плевать на это, и рекламных постеров с изображением обложек уже просто нет. Но это больше касается творческой стороны дела, чем бизнеса. Музыкальная индустрия, естественно, со временем изменилась. Люди все больше скачивают альбомы из Интернета, что вредит группам, особенно если они не выпускают по-настоящему хитовых альбомов. Я убежден, что если твоя запись действительно хороша, люди могут и не купить диск, но придут на концерт, купят мерчандайз, заплатят, чтобы лично увидеться с группой. Есть ведь много способов заработать и помимо продажи дисков – футболки, билеты, постеры, многое другое, что будет производить Nuclear Blast. Есть «обходные пути». В целом же, музыкальная индустрия находится в критическом положении, потому что люди не знают, как достучаться до фэнов и продать им что-то. С этой проблемой столкнулись все без исключения.

В этом году ты выпустил много записей – с Forbidden, со SpiralArms, а еще с Demonica. Расскажи о своем сотрудничестве с Ханком Шерманном.

Ханк связался со мной примерно 3 года назад, еще до того, как я начал всерьез заниматься Forbidden, и спросил меня, не интересно ли мне сыграть на трэш-металлической записи. Я подумал: «Вау, трэш-метал и Ханк Шерман – это же просто  немыслимо!» Я хочу сказать, что Ханк был создателем хэви-металлическихх риффов на ранних альбомах Mercyful Fate, он один из моих героев! Но я заинтересовался и сказал: «Да, пришли мне несколько треков», что он и сделал. Мне понравилось звучание песен. Это не были финальные версии, это были просто демо. Но мне все равно понравилось. И я сказал: «Да, мне интересно, но у меня есть группа. Со мной играет барабанщик Марк (Хернандез, участник Heathen и Forbidden)». Ханк однажды видел его в Копенгагене и ответил: «Он был, мать его, крут, так что мы можем играть с ним». Так что Марк присоединился к группе, а затем у нас появился еще один друг Ханка из Колорадо, Марк Грабовски – фантастический басист. Вообще, проект затеяли Ханк и Клаус (Хир, вокалист), они сочинили весь материал, а я просто сыграл мои партии и соло. Это было легко и ненапряжно. Может быть, следующий альбом Demoonica мы будем сочинять вместе, но этот  – целиком детище Ханка.

А что ты можешь сказать о проекте AC/DZ?

(Перебивает). Я не являюсь участником этой группы, я просто сыграл соло на их альбоме. Кажется, что на нем сыграли все вокруг. «Зет» (Стив «Зетро» Суза, вокалист) – мой большой друг, он пригласил всех своих приятелей сыграть соло, вот и все. Это не тянет даже на упоминание в новостях. (Смеется). SpiralArms – вот моя вторая группа.

Да. я знаю. Но я вот что хотел спросить – что ты думаешь обо всех этих трибьют-группах?

А, ну это неплохо. Это не то, чем бы я хотел заниматься, я не из тех парней, кто играет каверы, я нечасто подбирал чужие вещи. Я всегда был «сам себе автором». Некоторые сочиняют свои песни, потому что им надоело копировать других, но я этим никогда и не занимался. Я просто не смогу сесть и сыграть все песни Led Zeppelin, хотя и люблю их, то же самое и с AC/DC. Здорово, если Стиву хочется заниматься подобными вещами, приятно, что группа хочет быть похожей на рок-звезд, играть песни AC/DC и видеть, как все вокруг сходят с ума. Но мне это быстро надоедает. Это весело, но не для меня.

Среди фэнов ходит бутлег с записью вашего выступления на фестивале “Graspop” в 2008 году. Нет ли у группы планов выпустить официальный концертный альбом?

Официальный концертный альбом? Да. Но мне кажется, все концертные записи, которые мы делали до этого момента, не слишком подходят для этого. Например, выступление на “Graspop”, о котором ты говоришь, было для нас 14-м концертом подряд. И когда я говорю «подряд», я имею в виду «каждый день». До этого мы не давали концертов 12 лет, и для Расса было очень тяжело выступать в таком режиме, так что после шестого или седьмого концерта он был уже совершенно никакой. Он буквально валился с ног. Когда нам предстояло самое крупное шоу, от его голоса уже ничего не осталось, так что Расс остался недоволен тем выступлением. Группа отыграла отлично. Всем было весело, даже Расс отлично повеселился, но он говорил: «Мой голос, мать его, пропал». Он всегда был отличным вокалистом, но тогда он не был в нужной форме. Все, что мы будем записывать в будущем, будет записываться на пике гастрольной жизни, ведь чтобы получилась хорошая запись, мы должны набрать форму, а для этого требуется играть каждый вечер. Ну а все, что мы записывали в прошлом… Я не хочу это выпускать. Это были или одноразовые концертные акции, или мы еще не обрели нужную форму после возвращения на сцену. Я думаю, что сейчас мы вновь должны стать настоящей группой – в плане концертов. Мы собрались вместе, чтобы записать альбом, а это совсем другое. Необходимо играть вместе каждый день. Мы, конечно, будем записывать концертный материал, Nuclear Blast такой возможности ни за что не упустит, и нас к этому будут всячески подталкивать.

В этом году произошло много грустных событий, и одно из них – смерть Дебби Эбоно, чья деятельность по продвижению групп внесла огромный вклад в развитие калифорнийской трэшевой сцены. Расскажи, пожалуйста, о ней. Насколько велик был ее вклад в успех Forbidden?

Я думаю, она очень много сделала для того, чтобы ускорить наш путь к известности. Она не сочиняла для нас песен, но она делала все возможное для того, чтобы их услышали нужные люди. Она помогала многим в Бэй Эриа, некоторым она была словно мамочка, заботилась о них. Когда ты встречался с ней, то очень быстро понимал, что она хороший человек. Мы были с ней в хороших отношениях и часто контактировали, особенно в последние 5 или 6 лет. Она не создала трэш-сцену в Бэй Эриа, но она способствовала ее стабильности, сделала ее похожей на семью, и именно благодаря ее усилиям мир узнал о многих великих группах. Она была великолепной, ее имя нельзя забывать.

Давай подробнее погорим о ранних этапах вашей карьеры. Перерыв между вашим вторым диском, “Twisted Into Form” (1990), и третьим, “Distortion” (1994), составил целых четыре года. Я слышал, что у вас возникли проблемы с лейблом Combat. Не мог бы ты рассказать об этом?

Проблемы были не только с Combat, виновата была музыкальная индустрия в целом. Подобные истории неоднократно рассказывались тысячами команд. В 1991-1992 годах музыкальные предпочтения людей очень резко изменились, люди захотели слушать нечто иное. Я был одним из тех, кому это пришлось по душе, хотя это и помешало моей карьере. Я думал: «Круто! Давайте менять нашу музыку!» Я чувствовал, что металл стал слишком отполированным, он стал звучать очень коммерчески. Я чувствовал, что даже Forbidden пошли по этому пути, мы звучали куда более рафинировано по сравнению с тем, как должны были. Все пытались стать популярнее, доступнее для восприятия, подходящими под радио-формат, снимали видеоклипы и занимались прочим дерьмом. Изменилась и сама индустрия. Когда это произошло, мы потребовали расторжения контракта с нашим лейблом. Потребовалось 8 или 9 месяцев, прежде чем мы нашли способ покинуть лейбл. После этого мы уже были готовы подписать контракт с мэйджор – МЭЙДЖОР – лейблом RCA, который предлагал нам в то время отличные деньги. Но Пол ушел из группы и присоединился к Slayer. Нельзя винить его за это, но тогда мы порядком разозлились на него. (Смеется). Для нас это был большой облом, и после этого люди перестали интересоваться Forbidden. Все очень быстро изменилось, и потребовалось какое-то время, чтобы найти лейбл, который бы хоть как-то о нас заботился. G.U.N. попробовали сделать это с “Distortion”, они изо всех сил пытались, но и им в изменившемся музыкальном климате было несладко. Все это заняло много времени. Мы сделали хренову тучу демо-записей, в итоге подготовив демо “Distortion” (1993), и вот оно действительно заинтересовало лейбл. Помню, как раздавал это демо, когда гастролировал вместе с Death по Европе, и люди были по-настоящему воодушевлены им. С этого началось возрождение Forbidden, но в наших мозгах еще не все прояснилось. У нас больше не было четкого представления, кем же мы являлись или как сделать так, что бы стать теми, кем мы хотели быть. То же самое касается и альбома “Green” (1997). Это хороший альбом, но до великолепного он не дотягивает.

Как ты уже сказал, в 1993 году ты присоединился к Death на время гастролей. Какие у тебя остались воспоминания о Чаке Шульдинере?

О Чаке у меня остались прекрасные воспоминания, я был одним из тех, у кого никогда не было с ним проблем. Сейчас, когда он умер, ни у кого нет с ним проблем, все кричат: «О да, я люблю Чака!» Но при жизни с ним многие конфликтовали. Он был всецело поглощен своим детищем и очень заботился о нем, так что если в его глазах ты предавал его, он мог начать тебя по-настоящему ненавидеть. Я, судя по всему, никогда его не предавал. Мы были приятелями до самого конца. Джина я знал и до присоединения к группе, но именно со времен того тура мы стали близкими друзьями. Мы были с ним очень близки. То же самое касается и Стива ДиДжорджио. Любой из этих парней скажет вам, что это, вероятно, была лучшая группа, с которой можно было поехать на гастроли – не было каких-то скандалов, никто не бухал, правда, косяки курили регулярно. У всех была общая цель. Это и впрямь было отличное время. В конце тура они попросили меня присоединиться к группе в качестве постоянного участника – хотя в Death, по сути, вообще не было постоянных участников, и я тогда это знал – но я сказал: «Нет, спасибо, я должен закончить то, что начал с Forbidden». Именно поэтому я не присоединился к Death.

Ты не жалеешь, что не остался в Death для записи альбома?

Нет, у меня нет никаких сожалений. Я отношусь к тем людям, которые верят, что когда жизнь ставит тебя перед выбором, он делается не случайно. Мне нужно было закончить дела с Forbidden. Может, эта группа оказалась не таким успешным предприятием, как я хотел, но в итоге она привело меня туда, где я нахожусь сейчас. С тех пор я сделал много интересного, повстречал потрясающих людей, и мне не кажется, что все это было напрасно. Играть в Death было просто невероятно, но я не жалею о сделанном. Чак уже тогда не испытывал большого желания орать на каждом концерте, он очень хотел пригласить настоящего вокалиста, что в итоге осуществил в Control Denied. А у меня был Расс, один из лучших вокалистов в мире, так зачем мне было уходить из Forbidden?

Что ты сейчас думаешь об альбоме “Green”? Когда он вышел, о нем было много разных отзывов – от хороших до очень плохих. А сейчас, кажется, очень многие молодые группы используют ваши идеи в своей музыке.

Именно так. Забавно, что ты сказал это. Это очень большой комплимент. Я общаюсь с парнями из популярных групп - Lamb Of God, Slipknot, и для них “Green” является источником вдохновения, они сами мне это говорили. Уму непостижимо, что в то время, как всем было плевать на этот альбом, нашлись те, кому он понравился, и эти парни создали группы и использовали наши идеи. Они не украли наши находки, но очень вдохновились ими – ты сам можешь слышать это на первом и втором альбомах Slipknot, в них полно элементов, которые были и на “Green”. И это, мать вашу, круто. Но тогда мы были настолько злы, что этот альбом буквально пропитан гневом. Мы хотели предстать на нем в роле эдаких «пещерных людей», сделать диск проще, не таким мелодичным, более брутальным. Он не был похож на предыдущие записи, так что с этим альбомом мы не попали в рыночную струю. Но как я уже сказал, тогда мы не имели четкого представления о том, что же мы из себя представляем, оно появилось у нас только сейчас. Мне нравится этот альбом, но я не могу сказать, что люблю его. То же самое я могу сказать и про большинство старых альбомов. Сейчас я наконец-то создал альбом Forbidden, который я по-настоящему люблю, хотя я могу понять, что ощущают другие, почему им нравятся те или иные диски.

Можешь ли ты сказать, что “Green” опередил свое время?

Да, возможно на 4-5 лет. Идея заключалась в том, чтобы создать альбом в нашем собственном стиле. Но как я уже сказал, мне он кажется выпадающим из общего ряда, он был просто злобным, не таким мелодичным, как мог бы быть, а Расс спел не так много, как стоило бы. Меня этот альбом устраивает, я не сожалею о его записи, я вообще ни о чем не жалею, но мне диск кажется несколько выпадающим из общего ряда.

Я читал, что в конце 80-х вы были дружны с группой The Horde Of Torment. Расскажи об этих парнях.

О. они просто потрясающие ребята. Я по-прежнему общаюсь с ними, ведь сейчас достаточно легко собрать всех вместе при помощи социальных сетей – мы все добавляем друг друга в друзья. Вместе с Эрью (Эрью Ластер, гитарист The Horde Of Torment, впоследствии участник Machine Head) я играл в Manmade God после моего первого ухода из Forbidden. The Horde Of Torment были очень классной группой. Мне кажется, что они могли бы добиться гораздо большего, но сам Эрью скажет тебе, что его группа решила следовать тем путем, по которому шло большинство команд, так что они утратили нечто важное. Вместо того, чтобы делать нечто уникальное, им пришлось подстраиваться под общепринятые стандарты. У них была искренность, талант и еще множество других преимуществ. Они выступали на разогреве на каждом попавшемся шоу, отчасти потому, что мы помогли им с этим, но также и потому, что также поступали все остальные. Они очень классные ребята, много раз мы хорошенько оттягивались вместе с ними.
 
В этом году было немало шумихи относительно концертов так называемой «большой четверки трэша» - Metallica, Anthrax, Slayer и Megadeth. Тебе не кажется, что неправильно выделять только эти группы и восхвалять их, тогда как есть еще масса команд, которые внесли огромный вклад в развитие трэша?

На это можно взглянуть с двух точек зрения. Маленькая автомобильная компания может производить лучшие машины, но почему же тогда так популярны крупные марки? Потому что за ними стоят крупные компании. То же самое и с твоим вопросом. «Большая четверка» - это раскрученные бренды, они являются иконами жанра, они стояли у истоков. Сейчас можно любить их или ненавидеть, но лично я не имею ничего против того, чем они занимаются. Круто, что все они отлично ладят - Megadeth и Metallica, Megadeth и Slayer, все они дружат, и это, мать их, отлично. Я знаю, что отчасти причина в деньгах, но это далеко не единственная причина. Я полностью на их стороне. Нечто подобное может случиться и в нашей весовой категории, может, мы тоже организуем мощный тур. Для этого потребуется большая подготовительная работа, и мероприятие такого масштаба мы, конечно, не потянем, но все равно это будет очень мощный тур. Testament, Exodus, мы и Death Angel в одном концерте – мне кажется, будет великолепно.

Что ты можешь сказать вашим русским поклонникам?

Поскольку я никогда вас не встречал лично, я с нетерпением жду возможности приехать в Россию и дать там концерт. Я уверен, что мы обязательно это осуществим, это неизбежно. В 2011 году вы наконец-то сможете увидеть Forbidden, а Forbidden наконец-то увидят вас.

Официальный сайт Forbidden: http://www.forbiddenmetal.com

Выражаем благодарность Юре “Хирургу” (Irond) за организацию этого интервью

Константин “Hirax” Чиликин
5 сентября 2010 г.
© HeadBanger.ru