Lordi
Шокировать людей уже невозможно

01.04.2020

Кризис, вызванный новым коронавирусом, спутал все планы очень многим, но когда мы разговаривали с Мистером Лорди, фронтменом финской хэви-метал группы его имени, все это было лишь на начальной стадии. На пути к полноценной беседе нас поджидали несколько другие проблемы - мой Интернет-сигнал был просто отвратительным, а Мистеру Лорди пришлось искать тихое место, потому что его собаки приветствовали появление их хозяина восторженным лаем. И тем не менее, мы сумели поболтать о новом альбоме группы “Killection”, о записи песни Kiss, которую прежде никто не слышал, и, разумеется, о монстрах.

За время существования Lordi участники коллектива не раз менялись. Ты не мог бы рассказать о том, как появляются на свет новые персонажи группы в связи уходом и приходом музыкантов? Новые члены коллектива всегда знают, какого персонажа они будут изображать, или это может быть для них сюрпризом?

Это, конечно, разные вещи. Когда кто-то присоединяется к группе, мы еще не думаем о персонажах. Разумеется, человек приходит в коллектив других людей – ну ты понимаешь, что я имею в виду. Сперва принимается решение о том, что он или она станет частью Lordi, и только потом мы начинаем думать о персонаже, которого он или она будут изображать. Мы всегда стараемся обговорить этот момент с новым участником или участницей. Так уже происходило несколько раз. У нас 9 или даже 11 бывших членов коллектива, а это довольно много. Грустно, но, увы – что поделать. Я всегда сажусь с новыми музыкантами за стол и начинаю обсуждать, какими монстрами они хотели бы стать. Потому что одно из самых важных условий звучит так: каким бы персонажем в Lordi ты ни был, ты должен быть его самым большим поклонником. Твой персонаж должен стать твоим любимым героем из всех, кто есть в группе. Иначе это просто не будет работать. Кроме того, твой персонаж должен соответствовать твоему характеру. Я думаю, лучшим примером тут может быть Мана (барабанщик). Он человек крайне спокойный, очень – не тихий, но простой – много думает над тем, что говорит вслух, подходит к разным вопросам обстоятельно. И вот, поэтому придя в группу, он сказал мне: «Я не могу быть неистовым оборотнем, это просто не соответствует моей натуре». То есть, все персонажи подходят по характеру тем людям, которые их изображают. Но бывают также и исключения из общего правила. Потому что, например, когда в группу в свое время пришел Кита (бывший барабанщик), у меня уже был для него практически готов костюм, и я сказал: «Ну вот, будешь таким!» И он ответил: «Окей!» Так что такие ситуации тоже бывали. И с Энари (бывшая клавишница) в прошлом тоже получилось что-то вроде этого: «Будешь вот такой!» - сказал я. Но понимаешь, ей это не очень понравилось. Как говорится, век живи – век учись. Сейчас если происходит такой неприятный момент, что кто-то хочет уйти, мы всегда обговариваем такие вопросы с участником коллектива.

Расскажи немного об идее вымышленного сборника, использованной в вашем новом альбоме “Killection”. Откуда это вообще взялось?

Эта идея вызревала довольно давно – несколько дольше, чем обычно. Дело вот в чем. Я не скажу точно, но последние альбомов так пять был один фактор, который меня очень бесил и обескураживал. Каждый альбом, созданный Lordi, как и каждый альбом, созданный любой другой группой где-либо в мире, всегда звучит одинаково – то есть, все песни на одном альбоме объединены единым звучанием. Барабаны звучат одинаково, бас звучит одинаково, гитара звучит одинаково. И ты всегда можешь понять, какие песни были на одном и том же альбоме – по их звучанию и по тому, как они спродюсированы. В итоге, очень часто возникает эта дерьмовая ситуация: ты записываешь альбом и создаешь множество песен – например, для Lordi я пишу огромный объем материала, для каждого альбома выходит песен 30-40, но из них только 10 или 11 попадают на альбом. И это означает, что обычно 20 или 30 песен пролетают мимо. Обычно это песни, которые и группа, и лейбл, и все-все-все находят прекрасными, но они не подходят к выбранному для альбома типу продюсирования или к общему звучанию альбома. И меня это уже очень давно беспокоит. Это хорошие песни, и все с этим согласны, они просто не подходят к случаю. Но я уже не раз говорил: по моему мнению, главное – это песни и музыка, а не чертово продюсирование или звучание. Именно отсюда появилась вся эта концепция для нового альбома. У меня уже была готова похожая задумка для нашего предыдущего альбома – “Sexorsism” (2018), но мы решили отложить реализацию до нашей 10-й пластники – то есть, до нынешней. И вот, с релиза “Sexorsism” эта идея начала развиваться: ведь у нас было целых два года до выпуска следующего альбома. Этот снежный ком рос всё больше и больше, и тогда мне пришла мысль, что если уж мы беремся за такое – то надо идти до конца. Поэтому я начал писать песни, используя определенный метод: попробуем сделать эту песню в стиле 70-х, а вот эту – в стиле 80-х – все виды различных стилей. Все эти песни умышленно очень отличались от того, что вы привыкли слышать у Lordi, а также не имели ничего общего друг с другом. Получилось что-то вроде капсулы времени: просто выбираешь определенный стиль из разных исторических эпох. И здесь я возвращаюсь к своему основному тезису: приоритетом должно быть стремление выпустить самую лучшую песню из когда-либо тобой написанных. А исключать эти песни из альбома лишь потому, что они не соответствуют определенному типу продюсирования – это совершенно не правильный подход. Всё должно быть строго наоборот. Сначала нужно выбирать лучшие песни, а потом уже делать продакшн и общее звучание. Начинать следует с песен, а не наоборот! Песни же не должны обслуживать продюсирование. Вот так всё и началось!

Не это ли вы сделали на альбоме “Monstereophonic” (2016) – у вас там было сочетание классических и более экспериментальных композиций?

Ты права. На “Monstereophonic” действительно был микс двух стилей, двух разных типов звучания. Но там всё получилось не настолько разнообразно, насколько мне бы того хотелось. Не так вариативно. Я хотел, чтобы каждая из сторон альбома имела принципиально отличный от другой звук. Но Нино (Лауренне), продюсер, не захотел делать всё настолько контрастно. И поэтому на новом альбоме продюсером стал я сам. Я сам принимал решения по звучанию всего альбома в целом и по каждой песне в отдельности. Потому что проблема, которая у нас была в прошлом с некоторыми звукоинженерами или продюсерами, состояла как раз в том, что они не желали сделать такой звук, о котором мы их просили. Было только одно исключение: Михаэль Вагенер – мы сделали с ним 2 альбома. Он смог спродюсировать именно такой звук, о котором я просил, он сделал точно то, чего мы хотели. Он был единственным исключением. Хотя да, был еще и Микко Кармила – он работал над нашим предыдущим альбомом – у него тоже получилось найти то звучание, которое мы искали – вполне себе. Но в целом, из-за того, что продюсеры постоянно работают с разными группами, они хотят…  Как бы это сформулировать? Они не очень расположены делать что-то, отличное от своего обычного звучания – может быть, это потому, что они боятся потерять работу, если спродюсируют альбом, который, по мнению других людей, будет звучать плохо или как-то не так. Это довольно тонкий момент. И поэтому с самого начала мы решили, что нынешний альбом я буду продюсировать сам. Чтобы у нас не было этой проблемы. А то представить себе ситуацию, когда мы хотим записать песню в стиле 70-х, и тут продюсер вдруг говорит: «Не, мне это не нравится, не буду я делать вам такой звук, ребята».

Да, это бы могло взбесить.

Да это бы вообще всё нафиг разрушило, понимаешь?

А можешь подробнее рассказать о песне “Like A Bee To The Honey”? Как это всё вообще случилось?

Ну, всё случилось в результате забавной цепочки совпадений. Это была своего рода случайность. Ну ладно, не случайность, но именно что совпадение. В общем, Жан Бовуар, знаменитый сочинитель, друг Амена – нашего гитариста, и они много лет поддерживали контакт, но никогда не встречались лично. То есть, они были на связи удаленно. И вот где-то в прошлом январе или феврале Жан связался с Аменом и сказал ему, что кое-что пишет. У них давно был план, что им нужно бы однажды собраться и сделать что-нибудь вместе. Амен позвонил мне и сказал: «Привет, хочешь присоединиться и поработать с нами?» Потому что обычно-то автором выступаю я, я пишу 99% всего материала, а на других участников группы приходится примерно 1%. Так что я ответил: «Разумеется, я хочу присоединиться!» И вот пришли мы в наш репетиционный зал с Жаном и Аменом и написали вместе аж 7 песен. Одна из них попала на наш альбом – это “Scream Demon”, последний трек. В общем, в тот момент мы, по правде говоря, писали песни в одном и том же стиле, и Жан – он уже понял нашу идею вымышленного сборника – сказал: «Ну так, какого рода песни вы хотите написать?» И я ответил: «Ну, ясное дело, раз тут есть ты, Жан Бовуар, я думаю, нам стоит сделать что-то мелодичное, с гармонией, такое, знаешь ли, в стиле 80-х. Давай напишем песню в хайр-стиле!» И он сказал: «Погодите-ка, но почему бы нам не использовать уже существующую песню? Зачем притворяться, что она из 80-х, когда можно взять реальную песню из 80-х?» Перед вылетом из Штатов к нам его уже посетила эта идея, поэтому он захватил с собой демо-запись песни “Like A Bee To The Honey”. Он проиграл ее нам и говорит, такой: «Окей?» А это была песня, которую он и Пол Стэнли написали не то в 1988, не то в 1989 году – он даже не помнит, в каком именно! (Смеется). Они написали эту песню и забыли о ней на все эти чертовы долгие десятилетия!  

То есть, она всё это время лежала на полке?

Именно! И вот, мы послушали песню, и это было прямо: вау! Первая реакция на само название Kiss – я и Амен, мы оба жуткие фанаты группы – была просто «аааа, что за аааа!» То самое чувство, когда ты слушаешь песню, которую никогда прежде не слышал, и точно знаешь, что всего несколько человек на свете слышало ее до тебя. Потому что в противном случае, если бы эта песня была бы известна поклонникам Kiss, ее бы заслушали вдоль и поперек уже десятилетия назад. Но из-за того, полагаю, что все эти годы она пролежала на полке у Жана, никто ее не слышал. Его идея заключалась в том, чтобы дать нам прослушать эту песню и предложить поработать с ней. Сам Пол тоже был более чем рад этой идее. Он сказал: «Да, конечно, ребят, забирайте ее, работайте на здоровье!» И мы такие: уиииии, урааа! Мы взяли песню и постарались сделать версию, которая была бы очень, очень близка к оригинальной записи этого трека, сделанной Полом и Жаном в 80-х. Так что звук у нас ровно такой, как в первоначальной версии, мы всё сохранили: и барабаны, а бас, и клавишные. Даже соло на саксофоне. Просто в оригинале было соло на саксофоне. И мы решили: у нас, значит, тоже должно быть такое соло.

Это же для вас нечто новое, правда? Вы прежде никогда не использовали этот инструмент.

Нет, никогда прежде на альбомах Lordi не было саксофона. И это было круто. Потом мы задумались: кто будет на нем играть? И на ум приходил только один человек – Майкл Монро. Так что я позвонил Майклу и сказал: «Ты готов немного побыть приглашенной звездой на пластинке Lordi?» И он ответил: «Конечно, что ты хочешь, чтобы я делал?» - «Ну, Майкл, мы хотим, чтобы ты исполнил соло на саксофоне». И он сказал: «Хорошо!».

Потрясающе.

(Смеется). Это было потрясающе!

Это всё к тому же настолько естественно звучит.

Ну, это и было естественно! Потому что… Я хочу сказать, понимаешь, мы уже не дети, но это не значит, что мы перестали быть большими фанатами! Я до сих пор чувствую себя настоящим поклонником-тинейджером. И то же самое касается всей группы. Мы все очень увлеченные фанаты и особенно я – я большой поклонник Kiss. А Амен тащится от Майкла Монро. Так что вот эти мелочи, эти мгновения во времени заставляют тебя сделать так: «Ух!» И ты такой: «Ничего себе! Что, черт подери, только что произошло!» Но это очень круто, потому что с Майклом мы уже были давно знакомы. В смысле, мы играли вместе несколько раз, и он такой классный чувак! Так что тут проблем вообще не было. И я заметил, что в большинстве случаев, когда ты растешь на музыке своих кумиров, позже, работая в той же сфере, что и они, – в нашем случае, в музыке – получается так, что эти люди вовсе не обязательно воспринимают тебя как их фаната, напротив, они относятся к тебе как к коллеге. Что чертовски круто и иногда довольно странно. Например, есть такой Удо, Удо Диркшнайдер, - теперь он мой хороший друг. Но я всегда напоминаю ему о том, что я по-прежнему его преданный поклонник. У меня даже его лицо на руке вытатуированно! Я большой фанат, но в конце концов мы с ним стали друзьями и коллегами. И это очень здорово! Таких людей очень много – тех, кто всё еще остаются моими кумирами, но одновременно с этим мы с ними теперь коллеги, а с некоторыми даже – друзья. Вот так вот всё естественно.

Я читала в некоторых твоих интервью, да и судя по вашим видео и по всему вашему творчеству, создается впечатление, что вам интересен метод провокации. У вас бывают довольно провокационные видеоклипы и тексты. При этом я не раз слышала от артистов, которые тоже любят шокировать свою аудиторию, что в наши дни получить такую реакцию от публики становится всё труднее и труднее. Что ты думаешь по этому поводу?

Да я твержу с самого нашего первого альбома: шокировать людей уже невозможно. Но это никогда и не было особенно интересно Lordi или мне лично. Мы никогда не ставили себе главной целью шокировать публику текстами или чем-нибудь там еще. Давай признаем: на мой взгляд, последним, кто хоть немного шокировал, был Мерилин Мэнсон, когда он только появился. Ну, может быть, еще Slipknot в их ранние годы, когда они только начинали. Тогда это всё еще кого-то могло шокировать. В прошлом, конечно же, были такие артисты, как W.A.S.P. и Элис Купер. Но в целом за всю историю рока существовало всего-то – ну не знаю – штук 10-15 групп по всем мире, которые реально шокировали публику. Начиная с Элвиса, The Beathles, и иже с ними. Так что сегодня – в смысле, в последние лет так двадцать, – шокировать кого бы то ни было уже невозможно. Всё, что можно и нельзя, уже было сделано прежде. И если ты всё ещё пытаешься шокировать окружающих, то ты уже делаешь что-то не то, ты уже проиграл эту игру. Иногда, чисто случайно, кое-какие люди действительно испытывают шок. Но это не самое главное. Периодически некоторые мои тексты шокируют людей, но это никогда не бывает преднамеренно: я не пишу песни для того, чтобы шокировать слушателей. Потому что обычно все те люди, которые когда-либо шокировались моими текстами или названиями песен, были как раз теми, для кого этот материал совершенно не предназначался. Обычно это люди, которые не любят нашу группу, не слушают ее, не понимают нас и не хотят понимать никаким образом. Песни с названиями вроде “How to Slice a Whore” («Как порезать шлюху на ломтики») или вроде того были так озаглавлены вовсе не для того, чтобы шокировать. И, например, в случае с “How to Slice a Whore” – это вообще просто цитата из телесериала «Декстер»! То есть, это строчка из чертова мэйнстримового ТВ-шоу! Но внезапно как только ты делаешь такую фразу заглавием песни, люди поднимают волну: «Не-е-ет! Так делать нельзя!» Или, вот, сейчас – “Shake The Baby Silent” («Встряхни малышку, чтобы она замолчала»). Некоторые тоже начинают: «Нет-нет-нет» Ах, да ладно вам! Я не призываю никого к тому, чтобы трясти своих малышек до тех пор, пока они не замолчат – или не умрут! Мне просто, блин, кажется это забавным! По мне – это смешно! И да, у меня мрачное чувство юмора. Я люблю шутки про смерть и всякую прочую фигню в таком роде. Просто таково моё чувство юмора. Это вовсе не значит, что я все это всерьез. Но некоторые люди слишком серьезно ко всему относятся. Ладно вам, ребята, это же просто рок-музыка.  

Я хочу еще раз вернуться к теме костюмов – как они влияют на ваше поведение на сцене? В них трудно играть, они вас в чем-нибудь ограничивают?

Нет, они – часть всего действа. Лично меня они ни в чем не ограничивают никаким образом. Разумеется, нам приходится каждый раз создавать новые костюмы. Мы так делаем для каждого альбома, и на то, если честно, есть целый ряд причин. Каждый раз эволюция костюмов делает их более удобными для тех, кто в них наряжается. Приведу пример. Некоторые спрашивают нас, почему наш барабанщик Мана на первом альбоме носил волосы распущенными, а потом стал делать хвост. На то есть очень веская техническая причина. Изначально ни он, ни я не знали, что во время игры он подносит барабанные палочки близко к лицу – такая уж у него техника, и эти палочки начали застревать в его волосах. Так что вот. И есть другие причины такого рода – мы не знаем всех особенностей костюмов до тех пор, пока не сыграем в них концерт. Поэтому, например, костюм Мистера Лорди теперь практически не меняется – я уже всё и так знаю, потому что нынешний костюм – это уже 11-я или 12-я версия первоначального дизайна. Когда ты спрашивала о том, тяжело ли играть в костюмах, ограничивают ли они как-то нас, я вот что могу сказать. Лично мне уже странно даже делать саундчек без костюма! Я уже настолько привык к тому, что когда я на сцене, на мне костюм и маска, что это стало частью всего опыта выступления. А когда я делаю саундчек «в штатском», я ощущаю себя не в своей тарелке, как будто чего-то не хватает. И наш звукоинженер всегда говорит, что во время выступления я пою намного громче, чем на саундчеке. То есть, костюм предает мне дополнительную энергию. И я думаю, так же и у других участников группы. Костюмы придают нам дополнительный драйв, необходимый толчок. Даже несмотря на то, что в этих костюмах не так комфортно, как если бы ты был просто в футболке, штанах и кроссовках. Я хочу сказать, мой костюм весит целых 20 килограмм, так что…

Ну вот да, поэтому я и спросила!

Но всё же он придает мне энергии.

Да, и это же еще часть актерской игры. Превращаешься в кого-то другого.

Именно.

Ладно, последний вопрос. Я знаю, что вы были в России много раз, кажется, начиная аж с 2006 года. Так что я рискну предположить, что с тех пор произошли большие перемены: как в лучшую, так и в худшую сторону. Мне интересно, каков был ваш опыт в целом. У вас есть какое-то видение нашей страны?

Да, у меня есть видения вашей страны! Я хочу сказать, впервые мы были у вас в 2005 году. В конце года у нас было два концерта – в Москве и в Санкт-Петербурге. Обычно если у нас есть выступления в России, то всегда бывает одно в Москве и одно в Санкт-Петербурге. Именно там мы в основном играем. Так вот, в наш первый приезд в Россию в составе группы всё еще был Калма (бывший басист), но Энари уже покинула Lordi. В общем, это была единственная серия выступлений, когда мы играли с таким составом. Энари больше не было с нами, зато была Ава (еще одна бывшая клавищница). И вот, на нескольких концертах в России в наш состав входили одновременно и Ава, и Калма. Ну ладно, так или иначе – таким был наш первый приезд в Россию. За последующие годы мы наблюдали всю российскую рок-сцену: каждый год или каждые два года мы возвращались к вам и ходили у вас по клубам. Потому что обычно мы гастролируем с каждым альбомом. Порядок, похоже, у нас выстроился такой: в какой-то момент мы получаем приглашение и отправляемся в Россию отыграть несколько шоу. Поэтому я вижу, что с каждым разом у вас там всё становится лучше и лучше. Мне кажется, за эти годы технический прогресс был очень существенным, в России стало очень круто! И всё, связанное с постановкой концерта, пошло по экспоненте, – прямо вжух! Ну, а люди везде одинаковые. Иногда они милые, иногда… Есть кое-что, что мне не нравится. Это ваш пограничный контроль! (Смеется). Официальные лица! Это самый ужасный чертов пограничный контроль в мире! Попасть в вашу страну – это ночной кошмар! Я хочу сказать, всегда ходит масса страшилок о том, например, как сложно попасть в США. Но это как на пикник сходить по сравнению с въездом в Россию. Когда ты уже попал в страну, всё хорошо, но при пересечении границы – не важно, в Россию или из России – это прямо беда. И по правде сказать, я не понимаю, почему это должно быть так чертовски сложно! Насколько я знаю, у самих россиян нет проблем с тем, чтобы въехать или выехать из их страны. Но похоже на то, что для всех остальных это очень тяжело! Официальные лица в России никогда не улыбаются, и, откровенно говоря, они довольно много грубят. Они, знаешь, такие, немного как роботы, ведут себя, как Дарт Вейдер! Потому что обычно-то все эти представители закона в других странах пытаются быть довольно милыми, вежливыми, пытаются помочь, улыбаются, стараются облегчить жизнь. Но российские пограничники – неа. У них все по-другому. И получается странная штука: когда ты с ними разговариваешь, ты знаешь, что ты ничего дурного не сделал, но тебя постоянно преследует чувство, будто всё же что-то ты наверняка сделал не то – не зря же они так неприятно с тобой обходятся. Я говорю: «Я приехал, чтобы сыграть тут три концерта». А они смотрят на меня этим суровым взглядом, и я такой: «Вы уж простите!» То есть я, в общем, начинаю извиняться за то, что просто приехал или просто уезжаю. Не знаю, почему так происходит, но это странно.

Да, понимаю тебя. А как думаешь, вы еще приедете в Россию?

Я бы сказал – не знаю точно, я просто предполагаю, по моим собственным оценкам – что да, вполне возможно, мы приедем к вам осенью. Может быть. Потому что обычно это происходит именно так. Обычно мы даем насколько концертов в России с каждым новым альбомом.

Официальный сайт Lordi: https://www.lordi.fi/

Выражаем благодарность Ирине Ивановой (AFM Records) за организацию интервью и предоставленные промо-фотографии

Интервью и перевод с английского – Ольга Стеблева
Концертные фото – Наталья “Snakeheart” Патрашова
17 января 2020 года
© HeadBanger.ru