Devilgroth
Круглый стол мира

22.01.2020

Если меня попросят назвать российскую группу, которую стоит послушать, я смогу перечислить достаточное количество имён. В конце концов, мне приходится рецензировать немало русских альбомов. На концертах вот тоже нынче мода пошла запускать на сцену не одну, а целых две или даже три группы разогрева. В силу этого за последние пару лет мои представления об отечественной сцене стали чуть менее мрачными. Однако же убедительно доказывать неоспоримое качество материала и рвать на груди тельняшку я готова только за Devilgroth. С этим проектом я познакомилась, когда мне на рецензию выдали альбом “Morena” (2016), и с тех пор я отрецензировала чуть ли не все их полноформатники. Обычно меня напрягает мысль о необходимости описывать несколько работ одной и той же группы, потому что сразу появляется риск удариться в самоповторы. Но с Devilgroth любой рецензент по умолчанию застрахован от повторов: хочешь не хочешь, а о каждом релизе (даже если это сборник) придётся говорить разными словами. Подобная разноликость мне очень импонирует. Но ещё удивительнее было повстречаться с человеком, который стоит за этим проектом. Тот факт, что это сибирский блэк-металлический one man band, и специфика самой музыки наталкивали меня на мысль (как мне казалось тогда, весьма закономерную), что Руслан “Aarsland” Исмаилов должен быть замкнутым, суровым и нелюдимым. И как же я была удивлена встретить вместо затворника, исполненного неприязни, такого дружелюбного и открытого человека!

Давай начнём с того, что ты расскажешь, какие в принципе у тебя есть музыкальные проекты.

Ну, конечно, я до сих пор считаю и как бы ставлю в приоритет номером один Devilgroth. Опять-таки, исходя из того, что это самый старый проект — все остальные уже появились позже. Но по факту у меня их три: это Devilgroth, Aarsland (дум и все его поджанры) и Sadko, такая околофолковая музыка — гусли-эмбиент, как я его называю.

Я правильно понимаю, что Aarsland появился потому, что у тебя нет возможности полноценно выступать со своим основным проектом?

Нет, он появился тоже давно. Если Devilgroth — около 10 лет, то Aarsland где-то около семи. Он появился у меня скорее как… даже не как что-то музыкальное, а вот просто как звуковой эксперимент. Aarsland — он не о музыке, он о звуке. То есть в нём я больше исследовал звук и набивал руку в сведении и т.д., и сейчас постепенно он стал на себя одеяло перетягивать, потому что это one-man band, а я сейчас фактически один.  

А в чём же разница между звуком и музыкой?

Как это ни парадоксально, музыкальный проект может состоять и не из музыки, а чисто из звука. Вот в Aarsland музыки нет вообще. Как кто-то когда-то сказал про эту группу, там музыку играет сам усилитель, а не человек, то есть там техника всё диктует. Это бесконечно можно крутить. С этим проектом я вообще не ставил для себя рамок: например, сколько угодно времени может идти трек. Здесь есть только образные рамки, что это какая-то медленная музыка, абстрактная. Но она делается так же, как рисуют авангардные художники — мазками. Кинул краску на холст, а там уж как сама краска пойдёт. А вот Devilgroth — это всё-таки «бэнд» такой. Изначально я сильно тяготел к понятию группы как группы, то есть это команда, а не просто мы пришли, порепали и ушли, и никто никого не знает. Для меня было важно, чтобы это была команда по жизни. И действительно какое-то время мы даже жили вместе группой.

То есть вас было больше двух?

Да-да, нас было трое, четверо. Всяко варьировалось.  В первый год-два басистов только три штуки сменилось — причём тех, которые нигде на записях и не отметились. Я очень долго ценил именно вот этот командный дух, мне очень это было важно. Последние годы — наверное, ближе к 2015-му, когда мы вдруг стали плавно издавать кассеты, пошли физические релизы, мерч, и это стало чуть-чуть продаваться — я стал замечать, что, как ни странно, некоторым моим участникам по группе это не нравится.

Типа это всё коммерция и не труЪ?    

Нет, они не такие на самом деле идейные. Они хорошие ребята. Но думаю, некоторые, кто занимается музыкой, какие-нибудь гаражные группы, смогут узнать в этом себя. У ребят есть какой-то свой уютный мирок: вот мы пришли, на репе пива попили. Собираемся, когда просто есть немного свободного времени, и они не знают, чем в этом маленьком городе заняться. И тогда эта репточка для них — универсальное спасение. Это и время занимает, и с друзьями время проводишь… как бы потусили, грубо говоря. А когда они увидели, что это стало превращаться в некоторую ответственность, их маленький уютный мирок с пивом и репами стал рушиться. Им он стал не нравиться — и мне тоже.

Изначально ты был инициатором этих ваших музыкальных сходок?

Ну конечно. (Улыбается). Поначалу ты этого не видишь — только потом, с годами со стороны ты понимаешь, что именно ты тащишь одеяло. Ты тащишь, тащишь. Это проявляется в мелочах. Вплоть до того, что именно ты за всё платишь, ты забиваешь время под репетиции, занимаешься концертами, если они есть… словом, вот просто всё. И есть ощущение, что ты как многодетный отец, и у тебя на руках двойня-тройня. Это объяснимо на самом деле: у ребят у обоих были, так сказать, духовные и психологические проблемы. У барабанщика и первого вокалиста (изначально я чисто на гитаре был). Просто у парней тяжелая по-своему жизнь была, и им, наверное, походил формат «мы просто порепали, пива попили и всё», а что это будет что-то, что будет где-то выставляться, что будут концерты, что будет такая жизнь у группы, которая подразумевает нечто большее, — для них это было тяжело. Ну и у людей, у которых в душе какие-то проблемы, — если есть какой-то лидер в группе, то оно и на него перекидывается. Ты начинаешь за них решать — не потому что ты хочешь за них решать, а потому что они люди, немножко потерянные в жизни. И, казалось бы, группа — это не что-то супер-серьёзное… поначалу, во всяком случае. А появляется, как я сказал, ощущение, что ты такой большой папочка… На самом деле, не очень приятное ощущение, ты устаёшь от него.

Как я поняла, ребят напрягала, в частности, необходимость выступать, но и сейчас у тебя, даже когда ты один, всё равно остаётся эта проблема, да? И вообще — почему в Минске?..

У меня с этим проектом — с Aarsland — в принципе не планировалось выступлений. Это изначально чисто студийный проект. Ну, я в последнее время себе признаюсь, что на самом деле я человек, наверное, подверженный стереотипам, хотя постоянно с этим пытаюсь бороться и расширять границы сознания. Например, у меня был стереотип: вот есть группа — и если это металл, то это значит концерты, мош, слэм, какие-то клубы и всё такое. А если проект — то это проект: вот сидит чувак дома за ноутом, и всё, не выходит это никуда из комнаты. На самом деле нет, мне попадались такие проекты — у многих они даже на слуху, наверное — где один-два человека. Да, это студийные проекты, но они выступают: устраивают не концерты, а, как сейчас это называют, перформансы. Что касается минского концерта, то я не делал его целенаправленно. Просто человек, который организовал этот концерт, — очень большой фанат именно этого альбома «Распутин», и вот просто у него мечта была: услышать его вживую. И он меня спросил: да — да, нет —нет. Я говорю: «Слушай, я этого никогда не делал, но давай сделаем». Раньше бы я, может, даже не согласился в силу своих стереотипов, но сейчас я…. Да нет, почему, одному вполне можно вывести концерт. Просто музыка специфичная, и особенно усложняет, когда ты все равно выступаешь — образно говоря — в каком-то рок-клубе и, допустим, на разогреве у меня была местная группа, минская. Ну то есть понимаешь, выступает рок-группа, зал большой — и всё это на разогреве у одного человека. Это моральное испытание. Ты же должен — неважно, знает тебя кто-то, не знает — ты как артист должен отработать свою миссию. Это сложно чисто морально: один человек должен выступать зрелищно и, в принципе, сильно по общей подаче. Выступить не хуже, чем полные составы. Это большой вызов себе. В общем, сделали, и в итоге все были дико счастливы, все поймали кайф от этого, сказали — атмосфера была просто супер. Мне всё равно сложно это со стороны представить. Для меня это ощущалось просто как репетиция, но с людьми. То есть у меня не было ощущения, что это был концерт в том смысле, в каком это я представляю.

А как ты себе представляешь концерт?

У меня в жизни небольшой концертный опыт. Мы никогда не были той группой, которая стремится давать концерты. Это больше работы с аудиторией в принципе — ну, если мы о металле говорим.

Хорошо, выступление какой группы максимально соответствует твоему представлению о Концерте?

Ну, металл — он же тоже очень разный бывает. По этому критерию мне Powertrip очень нравятся. Мне нравится, что у них концерты в принципе вышли из среды гаражных американских хардкорных тусничков, где музыканты вместе со слушателями — это одна беснующаяся масса. Это сильно. Проще скажу: в моём понимании, когда ты вышел с концерта — неважно, музыкант ты или слушатель — ты как будто с драки вышел. Вот, например, я был на The Exploited и могу точно сказать, что это был не концерт — это была война. И ты пришёл домой, у тебя всё болит, все проорались, все всю свою энергию выплеснули, получили от этого кайф.    

Ты сейчас только хардкорный панк упомянул. Блэк-металлические концерты, стало быть, тебя меньше впечатляют?

Блэк-металлические группы… ну, начнем с того, что они — если говорить об известных группах, о классике — меньше, наверно, дают концерты, они не ездят в большие туры. Вот Mayhem к нам приезжают, да…

Watain, скажем, ездят в большие туры.

Если честно, никогда не манило сходить на Watain. Многие говорят, что хорошо, но… На Emperor, конечно же, надо сходить, но в целом я не сильно сам посещаю концерты — очень выборочно.

И всё-таки мне не даёт покоя вопрос, почему твой первый концерт состоялся не в России, а в Белоруссии, почему русская группа вынуждена играть не у себя дома — не в Новосибирске, откуда ты родом, не в Москве, где ты сейчас живёшь, не в каком-нибудь ещё городе — а вообще в другой стране.

Ну, для начала давай разграничим проекты. Для Aarsland — да, это был первый концерт…

Но с Devilgroth ты, по-моему, тоже, считай, не выступаешь…

Нет, почему, дома у себя мы играли по нашим городам: был и Новосибирск, и соседние города. Например, был Красноярск, Томск, Кемерово… объездили своё, конечно, всё. Мне хватило тогда, потому что ты больше вкладываешь в это сил, чем получаешь выхлоп. И я сейчас даже не о деньгах, а в целом. Впечатления от концертов такие — никакие. Многие, я думаю, знают или представляют себе, что такое концерт в глубинках, в этих маленьких барах, где собираются три калеки.

Зато публика, наверное, более благодарная, чем в Москве?

Да я не сказал бы. У нас так всё спокойно. Особенно на момент моего переезда. У нас, в принципе, там был джаз-клуб, ещё был условный метал-клуб, то есть какие-то такие жанровые вещи — они закрылись в принципе. Остались только одни пивнушки, суши и вот есть одна площадка, некий подвал, но это просто внежанровое место. Приехал какой-нибудь Pain — туда, приехала Sepultura — туда, какие-то неизвестные группы собрались вместе, арендовали площадку - и тоже туда. То есть всё там, но я не считаю, что это какое-то субкультурное место, и там что-то такое происходит. Просто площадка для гастролирующих и всё. А в культурном плане всё как будто перешло на реп. точки: группы репетируют перед группами и там же, на реп. точках, дают концерты. Может, где-то и есть какие-то энтузиасты, но я о них не слышал. Какие-то у нас были концерты, но это было очень давно, а здесь, в Москве, мы собирались играть с Darkspace. Это швейцарская группа, считаются одними из флагманов эмбиент-блэка. Мы дружим, и нам хотелось наконец встретиться и оформить эту встречу как концерт.

А как вы познакомились?

Да просто Тобиас Мёкл мне написал, типа, респект твоей музыке…

Ты так спокойно об этом говоришь, типа, «ну да, бывает и такое, дело-то житейское»…

Не, конечно, в тот день для меня это тоже было удивлением, но прошло уже достаточно времени… не могу же я каждый раз восторгаться этим событием. В общем, мы давно хотели встретиться лично. У Darkspace тогда как раз был тур по Европе, и мы подумали, что можно как раз и Москву захватить. Полгода всё это решалось, решалось, и вроде как всё назначилось — и афиша, и прочее. Я не до конца знаю, что именно у них внутри группы произошло, но часть тура они вообще отменили. Ну, и мы тоже отказались. Это, пожалуй, был единственный случай, когда у меня было желание выступить в России. Я отошёл от жизни музыканта, когда ты постоянно пишешь, что-то ищешь, себя предлагаешь.

Я помню, ты говорил, что была перспектива на каком-то украинском фесте выступить.

Да это не перспектива, а просто мысль такая. Мой новый напарник по группе, кажется, из Львова, поэтому есть у нас мысль хотя бы один раз выступить и у них. Но только время покажет. Скорее всего, мы снова в той же Белоруссии и выступим. Где люди ждут, куда охотно зовут, там всё и получается.

Ты по идее вообще не можешь в Украину сейчас въехать, потому что до сих пор, мне кажется, действует запрет на въезд для мужчин…

Да нет, не то чтобы не могу. Меня всеми силами зовут и тянут, но пока мы условились, что мы встретимся на нейтральной территории в январе, например. Есть с этим некоторые напряги, но не критично. Съезжу как-нибудь.

Я помню, когда ты мне рассказывал о наработках для будущего альбома, ты упоминал, что за ним очень красивая концепция, вдохновлённая живописью.

Ну, да. Я любитель иногда покемарить в музеях. Мне лично очень нравится творчество Николая Рериха, потому что, как ни странно, я в нём вижу — даже не то чтобы блэк-метал, а небольшое сходство с… начнём с того, что я в принципе, когда сочиняю музыку, я не вижу это как какие-то части, квадраты. Я в принципе никогда не играл каверы на какие-то другие метал-группы. Я вижу музыку как картину. Я долго сам не мог понять, как у меня это получается. Может, оно несколько хаотично получается, — иногда даже очень. Но как-то один из моих коллег раскрыл мой секрет. Он просто со стороны описал мой процесс сочинения. Да, это рисование, это не музыка. Это рисование на грифе. То есть я что-то веду, у меня есть абстрактный набор каких-то своих придуманных аккордов, каких-то своих риффов, и я в какой-то своей системе исчисления двигаюсь. В общем, я не вижу музыку как музыку. Ты, может, слышала, что есть такие люди, которые воспринимают музыку как цвет. Я испытываю нечто чуть-чуть похожее. То есть я могу сесть и — о, песня, о, ещё одна песня. И за очень короткий срок может целый альбом получиться. Иногда может год не получаться, а иногда может за считанные дни написаться. Я, допустим, даже знаю сознательно, какие вещи меня настраивают энергетически на нужный лад. Может, я периодически посещаю соответствующие места. Или какие-то эмоции соответствующие испытываю. Не слушаю, кстати, никакую музыку параллельно. И краски, которые видел у себя в голове, они как-то сами переходят в музыкальное движение. Вот, например, Николай Рерих. Все его картины довольно медитативные, спокойные, очень ровные. Я бы сказал, они звучат как эмбиент. Там очень большая широта — широта мысли. Там много пространства. Меня в последнее время впечатляет именно делать большие пространства. Винтхерр, швейцарец вот знакомый - я перестал блэк-метал вообще слушать полностью в какой-то момент, а вот его проект как-то вернул мне веру в его музыку, в том плане, что я услышал необычайную широту мысли — по-другому не могу сказать. Да, один аккорд может приличное время длиться, но эта музыка — словно картины. Он и сам её так описывает. Я всегда искал именно эту широту, но долгое время точно не знал, где искать. И вот в какой-то момент я нашёл её в изобразительном искусстве. Последний альбом созвучен, там нет никаких прямых связей, но он созвучен картинам Рериха. Новый альбом будет такой же — очень широкого звучания в звукорежиссерском плане и музыкальном, но он будет довольно спокойный, созидательный. То есть будет всё то, что можно увидеть в картинах. И да, он будет, конечно, немного мифологическим.

А по-настоящему рисовать ты никогда не пробовал?

Нет, я рисовал, да и вообще у нас вся семья рисующая. Сестра моя, в принципе, рисует профессионально.

Тогда ты мог бы себе сам рисовать обложки.

Ну-у-у, мог бы, но я рисовал, что называется, в вечерней школе, так что это всё равно увлечение подростковых лет. Да, мне хотелось развиваться в этом направлении — в семье посчитали, что не надо мне развиваться в этом направлении. Как-то быстро отбилось. Сейчас я уже в принципе не могу в это влиться.

И легче рисовать звуком...   

Да (смеётся), прям до бесстыдного легче.

Мне теперь стало интересно: ты помнишь, какие картины тебя вдохновляли, когда ты писал, например, адьбом “Landschaft” (2015)? Я спрашиваю, потому что мне кажется, он сильно отличается от остальных твоих работ

Да, он сильно отличается, но там дело как раз-таки не в живописи. Если говорить про языковую составляющую, то просто так получилось, что на тот момент в моём окружении были люди, которые могли мне подсказать с немецким языком — сам я в нём не ориентируюсь, хотя мне как-то сказали, что произношение получается похожее. Поэтому решили попробовать сделать такой эксперимент. Да, альбом какой-то очень самобытный получился, и последней каплей, наверное, стал язык. Хотя язык, может, и внёс некий сумбур в общий музыкальный конвейер — этот альбом особняком стоит. Ни русский, ни английский сюда не вписывались, музыка диктовала вообще что-то другое. Не хочу использовать банальное «не из этого мира», но здесь определённо требовалось что-то отстранённое — может, даже сдвинутое во временных рамках. Я, конечно, в тот момент ещё не знал группу Urfaust, но, когда я её спустя время услышал, мне почему-то показалось, что есть что-то общее. Да, язык сыграл определённую роль, но он не был центральным элементом, моей миссией не было создать что-то супер-немецкое. Там очень абстрактные тексты. Просто само звучание этого языка диктовалось этой музыкой. Никакие картины, никакие фильмы, никакие музеи здесь ни при чём. Тут, наоборот, никаких влияний вообще нет. Это просто ландшафт, он просто пустой. Он оставляет тебя с самим собой. Одиночество же вообще такая штука — оно для многих людей испытание. Многие отношения искусственно заводят, ещё что-то. Потому что боятся быть одними, быть с самими собой. Когда я жил полностью один, то большие шаги сделал внутри личностно. Одиночество полезно. И вот “Landschaft” — он пустой, там ничего нет. Там просто ледяные пейзажи. Конечно, мне есть, где их взять, у нас этого, понятное дело, полно. Да, он не получился такой по-сибирски колоритный: как ты говоришь, там русского духа нет, он просто холодный.

Тем не менее он очень фактурный, в нём есть много жесткости.

Это результат многочасовых походов - моих и моего напарника по группе, барабанщика. Мы ходили, ходили, ходили по нашим лесам, по снегам с палатками, с кострами - и зимой, и осенью. Даже недели не наберётся ни одна вылазка: это слишком тяжело, слишком хардкорно, всё-таки мы дети асфальта. Но 2-3 дня в этой тишине и, в принципе, ночь в лесу — и ты уже в маленьком подобии ада на земле, в том плане, что вокруг абсолютная тишина, абсолютная темнота и абстрактное ничто. Нас же всё время много шумов и звуков окружает, мы чувствуем, что мы в жизни присутствуем. Там ты немножко теряешься между тем своим присутствием, потому что настолько тихо — особенно зимой — что стоит звон в ушах и больше ничего, и ты один с этим остаёшься. В общем, я просто ходил и максимально впитывал в себя вот это, чтобы потом протранслировать. И вот протранслировал, сколько смог. Получилось вроде. Он пустой, этот ландшафт, и он о том, что ты один. В принципе ты приходишь один в этот мир, и ты умрёшь в нём один, не с кем-то в один момент. И это альбом, который нужно слушать одному.

Мне кажется, любой альбом — это то, что нужно слушать одному и полноценно погружаться.

Ну-у, да, но я тогда хотел бы уточнить, что это не тот альбом, который можно слушать, скажем, по дороге в наушниках. Тут нужно, чтобы ты специально выделил время посидеть под это, подумать. Он обстоятельный. Он довольно пустой в лирическом плане и в плане смысла. Он не несёт ничего, в принципе, сама музыка не призывает. Но он, в отличие вообще от всех альбомов, не даёт персонажа. У меня же каждый альбом — это в той или иной степени личность, какой-то персонаж. А отличие “Ландшафта” в том, что он не личность. Это пустая картина, чёрный квадрат, и ты можешь, пока его слушаешь, туда вписывать себя. Каждый человек свои эмоции испытывает, когда находится на природе. Ты созерцаешь, и в этой тишине каждому что-то своё приходит. Такая пластинка — особенно если в физическом формате её слушаешь — она немного помогает получить это ощущение у себя дома, не выезжая никуда специально. Это кусочек дикой пустоты. Мы живём сейчас в глобализированном мире с быстрым ритмом, а этот альбом расчищает этот мирок. Если у человека нет возможности выехать к этому Эвересту, то поставь этот винил, сядь, и он тебе предложит это. Во всяком случае я старался.

Можешь всё-таки что-то рассказать о новом альбоме?

Я склоняюсь к мысли, что это будет своего рода последний альбом. Например, между «Иваном» и этим альбомом выходит перерыв минимум в 2-3 года. А после этого альбома я думаю взять перерыв на, может, лет 6-8. Хотя напарник говорит: «Да, сорвёшься, через три года опять что-нибудь будет». Мои интересы постепенно смещаются в сторону музыки, которую, пожалуй, можно даже назвать авангардной. Меня тянет к музыке, где есть пространство, объём, где нет каких-то продиктованных музыкальных размеров. В общем, ухожу во всякие эмбиенты, грубо говоря. И в принципе я музыки всё меньше и меньше слушаю. Не хочется самокопирования. И в принципе такие альбомы, как “Landschaft”, как “Ivan Grozny” (2017) — это штучный товар. Таких альбомов не наклепаешь много. Бывало, казалось: «О, ну всё, вот этот последний», а потом — «Ой, нет, вот этот последний». Вот сейчас уже стало приходить ощущение, что действительно всё. Слишком много себя вкладываешь. В начале демо-записи вообще неслись: мы писали, лишь бы писать, потому что просто этот процесс нравился. А сейчас, когда я уже стал мыслить альбомы как картины, как произведения, конечно, много не сделаешь. И не хочется чего-то выжимать. Как-то делаешь всё более целостно, и времени на это уходит всё больше и больше. Никогда не думал, что буду так думать. Мне казалось наоборот, что надо писать как можно больше. А с годами очень поменялось мировоззрение. Сейчас относишься к этому как к скульптуре: хочется, чтобы качество было как можно лучше, и простояло как можно дольше. Поэтому сделаем сейчас, что выйдет. Надеюсь, не уронит планку предыдущих альбомов. И на этом всё. Просто буду ждать, пока не придёт что-то такое, что заставит сказать: следующая картина будет не хуже. Специально уже не буду сочинять.  

Я относительно недавно делала интервью с Энди Маршаллом из шотландской группы Saor, и он мне долго задвигал, почему определяет свою группу как Scottish metal/Caledonian metal. А ты почему называешь Devilgroth сибирским блэком?

Это условность такая. Просто показать место, откуда ты. Всё равно нельзя сильно сравнивать, потому что сибирская культура — нельзя сказать, что есть такое явление. В Шотландии своё всё, даже свой язык. Народы немного другие, другая история, ну и менталитет. Здесь некорректно сравнивать. Шотландия — отсылка к народному. А Сибирь — это расплывчатое понятие. Какая именно Сибирь? Коренных народов? Или русская?

Ну а ты сам какую имеешь в виду?

Всё в совокупности. Тут и шаманское влияние — оно может здесь быть. И русское, завезённое — оно тоже здесь. Это переплетение всего-всего. Поэтому это даже с какой-то стороны интереснее, чем что-то «русское-русское». Потому сибирское. Здесь столкновение приазиатского, и европейского, и славянского, и много-много чего. И украинского, между прочим: ведь много украинцев было сослано в Сибирь. Особенно в деревнях в диалекте, бывает, проскакивает. Сейчас, когда я уже пожил в Москве и посмотрел на это со стороны, я понял, что да, Россия — она там. Я там родился, вырос и ещё успел застать.

Успел застать Россию?

Да, я успел застать Россию, но я застал уже совсем-совсем осколок, то, что ещё старое поклонение смогло немного передать. Я говорю о менталитете. О взгляде на жизнь, о поведении в каких-то бытовых ситуациях.

И какую разницу в менталитете ты для себя отметил?

Москва ж — третий Рим, говорят. Деньги, зарабатывать, вот это всё. И в наше время сколько уже всего перемешано и перенаселено. Есть же у людей клаустрофобия и прочее, а вот у меня наоборот — страх наступающей глобализации. Мало пространства личного. Хотя в прямом смысле никто не ущемляет. Вот эти проблемы, которые мы иногда видим в заголовках, — о перенаселении планеты и прочее — здесь на улице получаешь наглядную картинку. Заходишь в метро, и есть оно. Ты ведь, наверное, знаешь, что подобные города расширяются не за счет естественного прироста населения, а за счет миграции. Потому что инстинктивно включается откат. Когда ты со всех сторон ущемлен, то инстинктивно и размножение у людей отпадает. Даже дети мигрантов с меньшей вероятностью будут иметь потомство. Город — искусственная штука. Во всяком случае, именно мегаполисы. Когда-то и в Москве населения было всего 300 тыс., а сейчас город размером как отдельная страна. Просто менталитет другой. Наверное, часами можно рассказывать. Я, кстати, себя не отношу и не буду относить к москвичам. Я живу на два города, всё равно туда, в Новосибирск, езжу. Главное, что это моя страна, так что я везде у себя дома. Но ощущение «дома» — оно разное. Здесь, в Москве, это «у себя дома» — здесь не только ваши, или наши, здесь вообще непонятно какие. Я не то чтобы хочу каких-то людей дискриминировать, но просто слишком уж всё перемешано. Сложно выделить какой-то портрет. Сложно сказать, что вот москвич — он такой, такой и такой. Какой москвич? Здесь очень много вопросов появляется. Условно говоря, здесь скорее люди заточены под такие тэги: специальность, карьера, деньги и проч. Понятно, что это везде имеет место быть, но ритм другой. Это самое первое, что, наверное, бросается в глаза всем. Если глубже покопаться, то увидишь, что за этим ритмом другие вещи скрываются уже. Конечно, Сибирь — штука не для каждого. Бывает, что и устаёшь. Никто не отменял, что изначально это было место ссылки. Есть ощущение, что ты немного отрезан — отчасти это происходит из-за финансов. Здесь смотря о какой прослойке населения говорить. Конечно, если у тебя 100 тысяч рублей в месяц дохода, тебе и там будет хорошо. Ты захотел — куда-то съездил. И неважно, что с переплатами, с пересадками. А для людей с доходом ниже среднего — у них уже априори складывается однообразная жизнь. Шесть месяцев в году холодные. Кто-то устает от этого со временем. И вроде тебе и деньги некуда особо потратить. Короче, подытожу, что отличие именно в менталитете и в скорости жизни.

Даже за городом нет ощущения, что ты можешь, как в Сибири — сел на какой-то рейс автобуса, и вроде ты несильно куда-то уезжал, 40-50 минут, а уже вышел в лес, прошёл полчаса - и всё, ты гарантированно не встретишь ни одного человека. Конечно, здесь этого ощущения невозможно поймать. Есть здесь свои лесные полосы, но всё равно ты выходишь, и так или иначе какие-то люди где-то снуют, что-то копошится, всё равно что-то где-то слышно, видно. И полностью закрываться от мира тоже ведь неправильно. В том мире, в котором я живу сейчас, тоже много плюсов есть. Скажем, я бы не поехал выступать в Минск из Новосибирска.

Почему твой сибирский блэк написан преимущественно на английском языке, а русского совсем нет?

В принципе при желании можно вообще любой язык подогнать под любую музыку, если очень сильно постараться. Дело в другом. Я себе просто такую концепцию выработал: альбомы у меня о России, но мне не нравится называть их прям «русскими» или «славянскими». Они просто о том, что во многих из нас встречает отклик на подсознательном уровне, на уровне бабушкиных сказок из детства или на уровне историй из книжек. Это ассоциативно наше, ассоциативно родное. Но я не хочу превращать это в сугубо фолк. Я взял за основу на уровне образов то, что знакомо мне, но предпочёл залить это в форму альбомов, сделанных на всеобщем языке, на всеобщем месседже. У меня нет цели играть в России, или только для России, или ещё для какой-то конкретной страны. Например, Sadko. Показательно, что у меня есть проблема с этим проектом. Я замечал это, например, ВКонтакте, когда какие-то довольно крупные паблики репостят музыку этого проекта — альбомы «Слово» и «Сказ». Они у меня в принципе практически без текста — это просто фолковый эмбиент. Но описание альбомов и название песен у меня транслитерировано на английский. И почему-то у славянофилов большие вопросы ко всему этому. Я не знаю, почему они репостят данный проект, но при этом постоянно оскорбляются, мол, почему не по-русски. И много возникает всякого в духе «да это тут на языке хозяев играют», «это всё продажное», «гусли — для русских» и всё такое прочее. У некоторых возникает диссонанс по поводу всех моих проектов — и Sadko, и Devilgroth. А я в принципе живу, образно говоря, в тройном измерении и во временном плане, и в культурном и пытаюсь мыслить широко. Когда я делаю музыку, я вообще не думаю, как это будет продвигаться, какая будет аудитория или что-то ещё. Я просто это вижу как некий абсолютно абстрактный круглый стол мира. Этот стол и есть сцена. И ты просто на неё выходишь, и, с одной стороны, должно быть понятно, откуда ты. Да, кому-то нравится делать что-то супер-мультикультурное. Ок, у меня к ним никаких вопросов. Мне же нравится, когда в музыке понятно, откуда она, в ней есть какая-то связь с её местом. В то же время этот образный круглый стол, эта мировая сцена — она говорит на языке всех людей. И это проявляется не только в языке, а в целом в подаче. Мне не хочется перегибать палку и делать это сугубо национальным и консервативно жанровым. Здесь только намёк. И многие это ценят на самом деле: когда человек не забывает, откуда он, но в то же время трансформируется под всеобщий язык, под всеобщий менталитет. Вот есть даже такое стихотворение (кажется, оно ещё из советского времени). Мне нравится, что там описание русского человека в единении со всеми странами — от Казахстана до Украины, Литвы и всего. Музыка — для всех, она всех объединяет.

Скандинавские же группы спокойно поют на своих языках, даже целые альбомы записывают…

Это, конечно, так, но вот на тебе сейчас футболка Bathory и это говорит об обратном. Bathory — прекрасный пример того, какие грандиозные полотна можно создавать; и в них чувствуется, откуда человек вышел — и по звучанию альбомов, и по их оформлению. Ему даже не нужно говорить на своём языке, чтобы понять, откуда он. Хотим мы того или нет, но мы вступаем в глобальное время. Так или иначе с течением времени всё будет становиться ещё больше перемешано. И закрываться от мира неправильно, нельзя загонять себя в рамки.
    
Официальный сайт Devilgroth: https://devilgroth.jimdofree.com/

Интервью - Лена Пашко
Фотографии предоставлены Русланом Исмаиловым
13 декабря 2019 г.
(с) HeadBanger.ru