Coreleoni
Когда у меня есть дела, я счастлив

13.11.2019

Швейцарский гитарист Лео Леони хорошо знаком нашим постоянным читателям – за последние 10 лет он дает HeadBanger.ru уже четвертое интервью. Однако в этот раз он появляется на наших страницах в новом качестве – параллельной с игрой в Gotthard Лео собрал сайд-проект Coreleoni, в котором он вместе с вокалистом Ронни Ромеро из Rainbow перезаписывает старую классику Gotthard и кое-какие ранее не издававшиеся треки. За два года Coreleoni выпустили уже два полноформатника, однако удивляться здесь стоит не только стахановским темпам работы, сколько тому, насколько здорово Ронни удалось заменить покойного Стива Ли, которого многие старые фэны, и авторы этих строк в том числе, до недавнего времени считали незаменимым. Нам очень хотелось разузнать у Лео подробности о его новом начинании, однако реализация этого желания оказалась чревата сюрпризами. Кто-то в длинной цепочке связи между группой и журналистами случайно поменял местами две цифры в телефонном коде, и в результате этого мы вместо Швейцарии настойчиво дозванивались в Калифорнию. Несколько дней спустя, разобравшись с номером телефона, мы наконец-то услышали в трубке голос Лео, и тут он преподнес нам новый сюрприз, поприветствовав нас по-русски - “Добрый вечер”. Поскольку время приближалось к полудню, нам пришлось учить Лео более соответствующей моменту фразе “Доброе утро”, которую он освоил прямо на ходу. Далее по ходу разговора мы получили ответы на многие наши вопросы, однако где он черпает такое количество энергии и жизнерадостности, так и осталось для нас загадкой…

Давай начнем с вопроса о Gotthard. Со Стивом Ли группа играла в России регулярно, а с Ником (Ник Мэдер, нынешний вокалист) – всего однажды, и было это семь лет назад. Почему вы больше не приезжаете? Нет приглашений от промоутеров?

На самом деле, вы лучше спросите у промоутеров. Я бы с удовольствием играл в России больше, но, может, нам предлагают только даты, в которые мы не можем приехать – на другие фестивали уже подписались или еще что-то. Иногда бывает сложно выбрать в графике подходящее время. Но определенно причина не в том, что Gotthard не хотят играть в России. Мы отлично проводили там время.

Ладно, давай перейдем к Coreleoni. Что произошло раньше – тебе пришла в голову идея создать эту группу, и ты начал искать вокалиста, или ты сначала встретил Ронни, а потом у тебя возникла идея делать с ним группу?

Нет, эта история немного длиннее. История Coreleoni уходит корнями в 1999 год, уже 20 лет с тех пор прошло. У Gotthard тогда вышел акустический альбом (“D-Frosted”, 1997), и в его поддержку мы провели на гастролях два года, чем я был не особенно доволен, потому что я не хотел играть в акустике так долго. (Смеется). В группе начали возникать проблемки, часть музыкантов хотела переключиться на более мэйнстримовую музыку. На самом деле, есть фильм “One Life One Soul” – не знаю, смотрели ли вы его. Это официальный документальный фильм, в котором объясняется, что тогда происходило, и рассказывается вся история Gotthard до момента его выхода. В общем, у меня появилась идея запустить сайд-проект Coreleoni и вернуться с ним к более рок-н-ролльному настрою наших первых трех альбомов – “Gotthard” (1992), “Dial Hard” (1994) и “G” (1996). Но тогда проект пришлось отложить, потом отложить еще раз, и так снова и снова. В последний раз я захотел взяться за него в 2010 году. Дело было в сентябре 2010 года, а в октябре Стив уехал в отпуск и не вернулся назад, так что проект был в очередной раз положен на полку. Но после трех альбомов с Ником Gotthard захотели сделать“Defrosted 2”, еще один акустический альбом. И тогда я сказал: “Что ж, если вы хотите, я не имею ничего против, но я хочу все-таки взяться за Coreleoni, я уже давно жду подходящего момента”. Так что все знали о моих планах.

К счастью, во время тура в поддержку альбома “Bang!” (2014) Gotthard играли в Испании, и там я познакомился с Ронни. Он выступал со своей бывшей группой Lords Of Black. Мы разговорились с ним после саундчека – или после концерта, у нас было два совместных выступления, так что я точно не помню. Я сказал ему о том, что замыслил такой проект, и спросил, не интересно ли ему поучаствовать. Я сказал: “Ты был бы для него идеальным вокалистом” – именно такой голос я искал. Когда я его впервые услышал, он пел “Neon Knights” Ронни Джеймса Дио, и я как будто перенесся на 30 лет назад, ведь в то время, когда я начинал работать со Стивом, мы хотели играть как раз в таком стиле – вспомните песни типа “Firedance”. Когда я услышал, как Ронни поет “Neon Knights”, я пошел к своему менеджеру, и мы подошли к нему вместе - “Как ты думаешь, ты сможешь спеть с нами сегодня ‘Firedance’ на сцене?” Оказалось, что не сможет! (Смеется). Он не слишком-то хорошо знал Gotthard, он слышал только наши самые популярные песни типа “Heaven” или “Lift U Up”, а про ранний, более тяжелый материал Gotthard вообще ничего не знал.

Когда мы решили делать “Defrosted 2”, я позвонил Ронни и сказал: “Помнишь, о чем мы разговаривали с тобой в Испании? Я берусь за дело. Тебе это интересно?” Он сказал “да”, сел в самолет и прилетел в Лугано. Мы записали “Firedance”, и с этого все и пошло. (Смеется).

Кому пришла в голову идея названия группы? Coreleoni – просто прекрасная игра слов!

(Смеется). Спасибо! Как я уже говорил, идея родилась еще давно. По-английски “core” – это ядро, сердцевина земли, а если говорить о человеке, то его ядро – это сердце, ну а по-итальянски сердце будет “cuore”. А Леони – это моя фамилия. Если сложить два эти слова вместе, получается второе значение, что-то из области мафии, но это никакая не мафия, это просто рок-н-ролл. (Общий смех). И это просто моя фамилия.

Как сложился остальной состав? С Хеной Хабеггером (барабаны) все понятно, он играет с тобой в Gotthard, а как в Coreleoni оказались Игорь Джианола (гитара) и Мила Меркер (бас)?

Игоря я давно знаю, мы выросли в одном районе, так что мы знакомы с тех пор, как были еще подростками. Мы много раз джемовали вместе, и он даже ездил с Gotthard в тур в поддержку “Dial Hard”. Потом он получил место гитариста в U.D.O., группе экс-вокалиста Accept Удо Диркшнайдера, и проработал там, если не ошибаюсь, девять лет. Мы постоянно с ним пересекались – на гастролях, на фестивалях, дома, и регулярно говорили друг другу: “Слушай, нам надо бы еще что-то сделать вместе”. И вот после записи вслепую – я попросил Хену сыграть на ударных в “Firedance”, не рассказав ему о том, кто будет на вокале – к нам приехал Ронни, и когда он спел, я позвонил Игорю: “Слушай, загляни-ка ко мне, я хочу тебе кое-что показать”. Я включил ему только что записанный трек и сказал: “Послушай, вот в чем моя идея. Ты со мной или нет?” (Смеется). Ему понравилось, и он согласился.

Потом я спросил у Игоря, не знает ли он какого-нибудь крутого басиста. Мне хотелось видеть на басу кого-то среднего между Лемми и Никки Сикксом, с немного панковским имиджем и качевым дисторшированным саундом. Игорь ответил: “Да, есть у меня знакомый парень, его зовут Мила, давай позовем его и посмотрим”. Он позвонил Миле, и мы устроили прослушивание – пошли в репетиционный зал и сыграли несколько песен. И уже в конце первой песни мы подумали: “Вау, вот тот, кто нам нужен”. Все получилось само по себе, без трудностей! Все мы на одной волне, все движемся в одном направлении, и когда мы собираемся вместе, у нас сразу же возникает позитивная энергетика. Мы получаем удовольствие и делаем музыку, которая нравится всем в группе.

Некоторые песни, которые вы перезаписали с Coreleoni, не звучали в исполнении Gotthard целую вечность - “Firedance” или “Angel”. Но у вас есть и песни, которые Gotthard сами играют практически на всех концертах – например, “Anytime Anywhere”. Как вы походили к составлению трек-листов альбомов? Есть ли в этом какая-то концепции?

Настоящей концепции нет, это просто песни, которые пришли в голову мне и остальным ребятам. Да, мы играем “Anytime Anywhere” с Gotthard, но одна из причин, по которой мы перезаписали “Anytime Anywhere”, в том, что у нас в свое время была ее испанская версия, она называется “El Traidor”, а родной язык Ронни – испанский. Я подумал, что было бы прикольно услышать в этой песне его голос на испанском. К тому же, у “El Traidor” на испанском появляется второй смысл, ведь “el traidor” – это предатель, изменник. То есть, очень смешно получается - “Ребята, давайте ее перезапишем, получится, как будто у Лео появилась новая ‘пассия’, с которой он изменяет ‘старой’”. (Смеется). А остальные песни – это классика со старых альбомов. “Mountain Mama”, например, с альбома “Dial Hard”, и, конечно, мы играем ее с Gotthard, потому что это классика. В общем, мы выбрали песни, которые хотят слышать люди, которые вписываются в сет-лист, и которые нравится играть нам самим.

На “Coreleoni II”, в числе прочих, вы перезаписали “And Then Goodbye” – это одна из наших любимых песен Gotthard, но, как нам кажется, ее мало кто оценил. А ты сам понимаешь заранее, что какая-то из только что написанных тобой песен будет большим хитом, когда выйдет?

Это сложно понять, но, наверное, можно почувствовать, что какие-то треки более… как бы сказать… доступны для широкой публики, а другие, возможно, более глубокие. Сейчас люди не тратят много времени на то, чтобы разбираться в смысле и содержании песен. К сожалению, музыка стала просто потребительским продуктом, люди слушают ее так: “Понравилось – дальше; не понравилось - дальше”, и глубоко о ней не задумываются. На свете масса песен – как наших, так и чужих, которые очень сильно недооценены. Повсюду на земле великие артисты сочиняют великую музыку и великие тексты, но не получают того признания и успеха, которого заслуживают. Я очень рад, что вам нравится эта песня, для “Coreleoni II” мы записали две ее версии, и она очень важна для меня. Многие из тех, кто вырос в Европе, редко говорят “я люблю тебя” – в отличие от американцев, которые говорят “люблю тебя, люблю тебя” направо и налево, но у них эти слова имеют несколько другое значение. В нашей юности слова “я тебя люблю” были очень важны, и потому, что они так важны, иногда ты не решался их произнести, потому что они открывают твои истинные чувства к дорогим тебе людям, кто бы они ни были – твоя девушка, твоя жена, твой ребенок, кто угодно. А потом случается какое-то дерьмо, и возможности сказать “я тебя люблю” и показать свои чувства уже не остается. Вот о чем эта песня, и я очень рад, что я ее сочинил. Многие фэны говорили мне, что она им нравится, вот как вы, и благодарили меня, потому что услышав ее, они шли к дорогим им людям и раскрывали свои чувства. Это очень мило. Мне эта песня тоже очень нравится. Поэтому мы сделали две ее версии, одна из них – только пианино и вокал, она вышла бонусом на японском издании, и это совершенно невероятная версия.

Откуда взялись новые песни Coreleoni? Это что-то неизданное, что осталось от Стива, или совершенно новый материал?

Это песни, которые я сочинил вместе со Стивом, но они так и не были закончены, потому что в тот момент не подходили для Gotthard. Мы отложили их в сторону и так и не доделали. Когда начался проект Coreleoni, я извлек на свет все эти песни и сказал: “Эй, а что вы думаете об этой песне? А как вам эти две?” Моим музыкантам они понравились, они сказали: “Да, давайте ими займемся”. Мы их закончили, записали, и вот они перед вами. Наконец-то они увидели свет и, что самое важное, нашли путь к сердцам и ушам фэнов.

А как на “Coreleoni II” оказалась песня Джона Ли Хукера? И почему из всего его наследия вы выбрали именно “Boom Boom”?

(Смеется). Ну, все ведь знают, что рок произошел от блюза, он уходит корнями в блюз, а если ты гитарист, тебе либо нравится блюз, либо нет, либо он есть в тебе, либо нет. Блюз – это ведь чувство, настроение, и у меня оно тоже иногда бывает (смеется). В юности, когда ты осваиваешь гитару, ты слушаешь блюз и учишься на примере всех этих великих альбомов, сделанных блюзменами. И Джон Ли Хукер, конечно же, один из них. Что мне нравится в “Boom Boom”, так это его необычность – да, это блюзовая песня, написанная блюзменом, но это счастливая песня. Ее герой влюблен в женщину, и она ходит вверх и вниз по лестнице и трясет попой, понимаете? (Общий смех). Мне кажется, это очень весело, а в этом вся суть рок-н-ролла - веселиться, флиртовать, заниматься рок-н-роллом. На самом деле, кавера на эту песню записывала и исполняла масса артистов, и каждый делал это по-своему. Даже сам Джон Ли Хукер – вы не найдете у него двух одинаковых версий этой песни. Мне кажется, это очень интересно!

Есть еще один великий гитарист, который нас уже покинул – Гэри Мур, он один из моих любимых гитаристов всех времен, и когда я начинал играть на гитаре, я его очень много слушал. Когда у него пошел блюзовый период, я был от него в восторге, мне те альбомы очень нравились, потому что он вкладывал в свои версии блюзовых песен столько энергии. Я подумал, что будет круто записать эту песню, “Boom Boom”, и вложить в нее ту же энергию, которую Гэри Мур вкладывал в свой блюзовый период. Поэтому наша версия “Boom Boom” такая энергичная. И смешная. И непристойная, что смешно еще больше! (Общий смех).

У Gotthard в свое время была пара песен с испанскими текстами – про “El Traidor” ты уже упоминал, а еще вы записывали “Tu Pasion” (“Lift U Up”). Вы не думали над тем, чтобы перевести на испанский еще какие-то старые песни, ведь для Ронни, как ты сказал, испанский язык родной?

Не знаю, это его нужно спрашивать. Я бы с удовольствием, потому что… На самом деле, было бы здорово иметь такую песню для каждой страны… То есть, было бы очень мило сделать какую-то песню на разных языках, так чтобы перевод доносил истинный смысл песни. Представьте себе, что одна из наших песен будет по-русски – это же охренеть как круто! Правда, нужно ее переводить и добиться правильного произношения, но это уже другая история.

У Coreleoni уже вышло много видеоклипов – два в поддержку нового альбома и три или четыре в поддержку первого. Какой из них тебе нравится больше всего? И были ли на съемках какие-то забавные или интересные моменты?

Думаю, наш самый важный и смешной ролик – это даже не видеоклип, а тизер, в котором все меняются инструментами. Это было действительно смешно – в конце сессии мы сказали: “Эй, вот у нас тут инструменты, давайте возьмем их и сделаем вид, что играем песни”. Мило получилось. Всеми этими роликами занимаются Ронни и Ник, и они делают фантастическую работу, которая очень важна. В сегодняшнем мире видеоклипы играют огромную роль, так ведь? Все сидят в своих айфонах, айпадах, компьютерах, сейчас люди потребляют музыку через них, так что, думаю, нужно искать новые способы представления музыки, и видеоклипы – один из них.

Какая публика приходит на ваши концерты в Швейцарии и остальной Европе? Должно быть, среди ваших зрителей три поколения любителей рока …

Скоро будет уже не три, а четыре! (Общий смех). Да, поколений много. Возвращаются поклонники ранних Gotthard, многие их них ждали начала этой истории с Coreleoni, потому что, как я уже говорил, многие их этих песен Gotthard не играли много лет, со смерти Стива. Думаю, три поколения – это соответствует истине. Возможно, у нас чуть меньше любителей мэйнстрима, которые предпочитают баллады и более попсовый стиль, но больше преданных фэнов, которые отрываются и угорают. Их не пугает слишком громкая гитара. (Общий смех).

Что будет с Coreleoni дальше? Логичным шагом было бы теперь записать альбом с новым материалом…

Кто знает? Никогда не говори никогда. Каждый раз, когда мы собираемся вместе, между нами возникает приятная энергия и возбуждение. Думаю, у нас что-то скоро наклюнется. Однажды мы начнем сочинять вместе и… посмотрим! Я предвкушаю продолжение совместной работы, мне очень хорошо работается с ними всеми, и время покажет, что у нас выйдет. Мы двигаемся шаг за шагом – все началось как проект, как идея, а сейчас у нас уже вышло два альбома, и мы готовы поехать в очередной тур. В ноябре-декабре у нас будет много концертов, мы взволнованы, а волнение вызывает очевидный вопрос – а что дальше?

Для выпуска “Coreleoni II” вы перешли с Frontiers на AFM, а Gotthard недавно вернулись на Nuclear Blast. Какова сейчас роль лейбла в жизни группы? Насколько она изменилась по сравнению с 90-ми?

Колоссально изменилась, но это касается не только лейблов, а всей музыкальной индустрии. Как вы знаете, диски уже не продаются прежними тиражами, а это означает, что многие другие профессии остаются невостребованными – от студийных звукоинженеров, которые записывают музыкантов, до журналистов, которые делают с ними интервью. Да и самих лейблов становится все меньше и меньше, равно как и музыкальных магазинов. Изменилось буквально все. Сейчас все пытаются извлечь из ситуации максимальную пользу и найти наилучший вариант для обеих сторон – лейбла и артиста. На самом деле, это коварная ситуация. Интернет забирает у людей рабочие места. Да, с одной стороны, для музыки он полезен, потому что вашу музыку могут слушать в любой точке мира, но с другой, музыканты не получают за свою музыку достойную оплату. И это касается не только музыкантов, но и многих других людей, работающих в этом секторе. Нет музыкального магазина – нет кассира; нет почтальона, который доставляет посылку с компакт-дисками или пластинками: исчезают и другие рабочие места – работники типографии, оформители обложек… Поэтому все пытаются максимально извлечь выгоду из этого малюсенького музыкального рынка, который все еще существует. Надеюсь, скоро мы услышим хорошую новость о том, что кому-то удалось найти способ снова платить истинную цену музыки музыкантам и всем остальным, кто связан с музыкальным миром. Что это будет за способ – интернет, Spotify или что-то еще – я не знаю. Но мы этого очень ждем, иначе следующее поколение музыки, независимо от жанра, будет значительно беднее. Нет пищи – живот пустой! (Смеется).

Имея две активные группы, ты все еще умудряешься находить время на свой ресторан?

(Смеется). Тут вот в чем дело… Я стараюсь быть занятым, мне нравится тратить силы на хорошие вещи. Музыка – хорошая вещь, но и моя семья тоже очень важна, ведь она поддерживает меня во всем, что я делаю. Они видят, что когда у меня есть дела, я счастлив, а когда дел нет, я несчастен. Так что я лучше найду себе дела и буду счастливым, ведь тогда и все вокруг меня будут счастливы. Я пытаюсь найти время для всех, но иногда забываю найти время для себя, и это моя проблема. (Смеется).

У нас остался один вопрос, и раз мы начали это интервью с Gotthard, давай и закончим его на Gotthard. Мы слышали, что группа уже сидит в студии и записывает новый альбом – это правда?

Ага, все правильно. Запись нового рок-н-ролльного альбома идет полным ходом, и мы надеемся, что он выйдет в феврале-марте следующего года. А в марте-апреле мы поедем на гастроли. Да-да, у меня два поезда одновременно на ходу. Куча работы, но мне нравится, когда я занят. Пока мне более-менее удается держать все под контролем.

Официальный сайт Coreleoni: http://www.coreleoni.com/

Выражаем благодарность Ирине Ивановой (AFM Records) за организацию этого интервью

Интервью – Роман Патрашов, Наталья “Snakeheart” Патрашова
Перевод с английского – Роман Патрашов
Концертные фото – Наталья “Snakeheart” Патрашова
Промо-фотографии предоставлены AFM Records
5 октября 2019 г.
© HeadBanger.ru