Primordial
Молодежь больше не хочет свободы

05.05.2018

Честно говоря, я сама не слишком часто читаю интервью: не люблю видеть, когда музыканты оказываются несоизмеримо мельче своего творчества. Однако в случае Аланом Авериллом, фронтменом ирландских пэган-блэк-металлистов Primordial, подобные опасения совершенно неуместны. Совсем недавно Primordial выпустили девятый альбом "Exile Amongst The Ruins", рвущий сердце своим трагизмом, напряжением и невыразимой красотой. И если мотив гибели цивилизации прослеживается в творчестве группы уже не первый год, в музыкальном плане альбом может показаться до некоторой степени неожиданным. Тем ценнее оказалась для нас возможность поговорить с Аланом напрямую и услышать о том, что неизбежно остается за рамками музыки. Хотя с моей стороны всё было исполнено несколько неловко, мне как будто удалось достичь главной цели любого журналиста — не мешать музыканту говорить. Я, конечно, не спросила и половины того, что задумывала спрашивать заранее. Кроме того, каждая реплика Алана способна спровоцировать добрую дюжину новых вопросов (в моей голове эти вопросы, безусловно, роились, но зацикливаться на одной теме и утомлять своим занудством всех, включая самого Алана, показалось мне не лучшей затеей). Да и потом — не должно ли всегда после общения с настоящим музыкантом оставаться нечто недосказанное?..

Ваш новый альбом "Exile Amongst the Ruins" вышел 30 марта, и вы отыграли два концерта в Германии в его поддержку. Насколько я знаю, изначально планировалось сыграть альбом целиком и посмотреть, как люди будут реагировать на новые песни. Тебе понравилось, как вас приняли?

Да — в основном. Берлин был немного вялым, но это был первый концерт, который мы отыграли за 5 месяцев, так что вполне может статься, что мы немного заржавели. Кроме того, возможно, люди просто слишком привыкли видеть нас в Берлине. Иногда нужно брать перерывы от городов. Кёльн для нас в некотором смысле периферия, а это значит, что зачастую люди немного больше рады нас там видеть, потому что им это нечасто удается. Так что Кёльн оказался гораздо лучше, но в Берлине тоже было нормально.

Может, отчасти дело в разогреве. Группы в Берлине и Кёльне были довольно разные…

Нет, это вряд ли. Разогрев вообще не имеет к этому никакого отношения. (Само собой, не имеет. Нормальные люди обычно даже не приходят вовремя, чтобы успеть их увидеть. И я бы ни за что не озвучила подобную нелепую идею, но Ketzer — более чем достойная группа, и благодаря им у меня явно прибавилось энтузиазма в отношении концерта в Кёльне — прим. авт.). Приятно, конечно, когда у вас хорошая группа на разогреве, но это были презентации альбома, и думаю, мы бы вполне могли выступить без всякого разогрева вообще, но так уж заведено.

Стало быть, у тебя не было права голоса при выборе групп? (Вы бы видели, с каким воодушевлением он тряс головой под Bastard Royalty…)

У меня было право голоса, но, знаешь, это все равно никак не влияет на восприятие выступления Primordial.

А все-таки вы не сыграли новый альбом полностью. Например, так и не прозвучала песня "Last Call", хотя я видела её у вас в обоих сет-листах с вопросительным знаком. Её сложно играть живьем, или у вас была другая причина, чтобы её проигнорировать?

Нет, всё дело в клубах, их вонючих временных ограничениях и привычке ставить несколько концертов на один вечер. У нас просто закончилось время, никаких других причин не было. Эта песня длится 11 минут и… То же самое происходит в Ирландии. В Германии такого раньше не было, а вот сейчас случается повсеместно. Владельцы концертных площадок вдруг осознали, что они могут ставить по несколько концертов на вечер, обеспечить себе двойную порцию заказов в баре и т.д. Они организуют концерт и хотят, чтобы к 10:30 или 11:00 ты уже свалил, потому что у них здесь хип-хоп клуб, или танцевальный клуб, или клуб кубинской сальсы, или ещё что. Вот настоящая — и довольно скучная — причина. Просто владельцы клубов строго следят за тем, чтобы вытурить всех к началу грёбаных танцев. В общем-то, только в этом всё и дело, и с простотой или сложностью песни это никак не связано. Думаю, мы просто недооценили длину нашего сета, вот и всё.  

Значит, есть надежда услышать её живое исполнение… скажем, на летних фестивалях?

Нет, я в этом сомневаюсь, потому что если у вас 40 или 50 минут, то отвести 11 минут от этого сета всего одной песне маловероятно. В этом проблема с длинными песнями. Когда четверть сета вы играете одну песню, это контрпродуктивно.    

Прежде, чем у ваших фанатов появилась возможность услышать альбом, вы выпустили три клипа, и каждый из них, на мой взгляд, вышел шедевром. Но я помню, как ты говорил, что тебе не особо понравилось снимать "Babel’s Tower", например, потому что ты ненавидишь делать одно и то же кучу раз. Как всё прошло теперь?

В этот раз было немного лучше. "Babel’s Tower" снимался, наверное, дня два, было адски холодно и… повторение — это синоним безумия. Это не по мне. В этот раз нам нужно было всё делать быстро, и это мне подходит. Так что съемка "Exile Amongst the Ruins" мне понравилась гораздо больше из-за униформы, исторического контекста, толики актерства и прочего. Мне не особо понравилось снимать "To Hell or the Hangman" - нужно было стоять и кривляться под одну и ту же песню 30 раз подряд. Но так уж заведено. Было бы лучше, если бы YouTube не был таким сборищем м*****в и платил людям за просмотр их видео, тогда бы могло появиться чувство, что ты не совсем даром отработал 40 часов, но так уж устроен мир.

Питая такую ненависть к повторам, зачем ты тогда что-то говоришь между песнями? Сложно было не заметить, как в Берлине и Кёльне всё песни предварялись полностью идентичными комментариями…     

Иногда, да. На самом деле, все зависит от обстоятельств. То, что говорится между песнями, по большей части всякая чушь, чтобы дать всем возможность настроиться. Я бы не делал особого акцента на том, что я говорю между песнями. Да, некоторые песни я сопровождаю одинаковыми словами. Иногда я могу сказать что-то другое. Но это были всего два дня. Петь "To Hell or the Hangman" 50 раз — это повторение. Снова, и снова, и снова… А что говорится между песнями, этому я бы особого значения не придавал.

Кстати, о "To Hell or the Hangman" — как ты нашел эту историю? Она не из тех, что знакомы каждому…  

С этой песней штука в том, что всех в группе напрягают тексты, написанные, если можно так выразиться, в несколько готическом, романтичном ключе — это совсем не наш стиль. И вот когда я услышал эту песню, я сразу понял, что хочу написать её о безответной любви, и чтобы у неё была романтичная, мрачная, трагичная и довольно жесткая подоплека. Поэтому мне пришлось подыскать исторический контекст. И тогда мне стукнуло в голову, что я должен… что это станет идеальной основой для песни, и надо написать её от первого лица, что гораздо сложнее и каверзнее. То есть, я вовсе не претендую на звание мастера по этой части. Это умение, которым в полной мере владеют Ник Кейв, Леонард Коэн и люди вроде них, но я пытался писать именно в таком стиле.

Что касается "Stolen Years", то, если я не ошибаюсь, эта песня первоначально задумывалась как чисто инструментальная, и между вами даже разгорелся спор из-за этого. Интересно — часто ли у вас случается подобное? Скажем, ты пишешь текст песни, а остальные начинают: "Ни за что, вот здесь не должно быть никакой гребаной политики, Алан, придумай что-нибудь ещё".  

И да, и нет. Не в самом тексте дело. Споры у нас бывают постоянно, и конкретно этот был больше из-за структуры песни. Дело не в том, о чем я пою, а в том, что я вообще там пою. Киран (МакУилиам, гитара) задумывал песню как инструментальную и, я думаю, он серьёзно настроился на то, что такой она и будет, но как только я её услышал, я уже знал — "Нет, здесь должны быть слова". В этом и состоял весь конфликт. Когда слышишь подобную песню, понимаешь: «О, это заставит людей плакать», — и нужно использовать эту возможность, чтобы в буквальном смысле заложить такое тяжелое и мощное эмоциональное основание, которое заденет людей. Не сделать это было бы ужасным упущением для меня как для вокалиста. Поэтому мы пришли к компромиссу: на бонусном диске есть инструментальная версия этого трека.

Довольно скоро вы отправляетесь в совместный тур с Moonsorrow и Der Weg einer Freiheit, затем вас ждут летние фестивали. Устраивает ли тебя количество живых выступлений, или ты бы хотел давать больше концертов?

Нет, не устраивает. Я бы предпочел играть гораздо, гораздо чаще. Честно говоря, я бы хотел заниматься этим на постоянной основе и именно этим зарабатывать на жизнь. Но, знаешь, в жизни приходится идти на компромиссы, и один из них заключается в том, что мы не можем быть профессиональной группой, поскольку для ребят с детьми и семейными обязанностями невозможно стать Iron Maiden. Мы не можем быть как Vader, Rotting Christ, Marduk или что-то в этом духе. В этом и состоит компромисс. Я не хочу трех- или четырехнедельный перерыв в середине лета. Я хочу выступать каждые выходные. Я не хочу перерыв в 5 месяцев, который у нас только что был. Но это компромисс, надо не только брать, но и отдавать, знаешь ли. Это сложно, потому что ты пребываешь в своего рода чистилище, в этой неоднозначной позиции, когда ты можешь заработать что-то, но недостаточно. Чтобы зарабатывать достаточно, нужно отказаться от всех других нормальных занятий, а это довольно рискованное предприятие, если тебе за 40 и у тебя есть семья. Я понимаю это.

А что означает быть профессиональной группой в полном смысле этого слова?

Это означает, что ты свободен творить на своих условиях, и это приносит достаточно денег для того, чтобы оплатить жилье. Такие группы, как Vader или Rotting Christ, — профессиональные группы, но они гастролируют без продыху; кроме того, они живут в странах, где стоимость жизни не такая высокая. В Ирландии очень дорого жить. Ипотека, счета за квартиру, электричество, все подобные вещи. Так что тех денег, которые мы зарабатываем, хватает на 2-3 раза меньше по сравнению с теми же деньгами, которые получают Rotting Christ. Разумеется, ещё надо учитывать наши перелеты и прочее. Это сложный вопрос. Такая группа, как Enslaved, по сути, не намного популярнее нас, но их поддерживает Совет по искусству, государственный орган Норвегии, поэтому они профессиональная группа и им не нужно беспокоиться о том, что они потеряют деньги во время тура - они получают вознаграждение от государства. Еще раз - в этом вопросе все очень непросто. У многих групп, которые сейчас являются профессиональными, за плечами история в 15-20-25 лет. Они могут сказать организаторам фестивалей: «У нас есть классический альбом 1996 года, он разошелся тиражом в 150 000 копий. Мы собираемся его сыграть, и вы заплатите нам за это 35 000 евро». У молодых групп, конечно же, такой возможности нет. По сути, чтобы заработать какие-то деньги, надо выступать. Но, конечно, как я уже сказал, если у вас не профессиональная группа и у вас есть постоянная работа, то это довольно проблематично. Ну и чтобы это окупалось, нужно получать гонорар, а этого у молодых групп нет. Это как пытаться усидеть на двух стульях. Не то чтобы это совсем плохо, но… Я приведу хороший пример.  Знаешь группу Vreid? Так вот, они гастролировали по Штатам с Trypticon, и, насколько я понимаю, норвежское правительство выплатило им 35 000 евро, чтобы они не потеряли деньги на своей работе. Но в то же время, я был на концертах в Мексике, Гондурасе, Беларуси и, ну… в России, так что я видел, что называется, обратную сторону Земли. С учетом всего этого, Ирландия - не худшее место для жизни, конечно, но… быть профессиональной группой адски тяжело. Посмотри на то, как функционирует система электронных скачиваний - в ней все устроено для соло-артистов, для одного человека, который пишет электронную музыку у себя в подвале. Только так можно получить что-то со стриминговых сервисов. Эта система не создана для групп.

Но не кажется ли тебе, что так называемые профессиональные группы что-то утрачивают в творческом плане? Многие «профессиональные» группы просто выпускают посредственные альбомы один за одним и не могут этого осознать, потому что у них появилось своего рода туннельное зрение.  

Зависит от того, как на это смотреть. У меня две точки зрения на этот счет. Первая заключается в том, что — нет, было бы здорово быть профессиональной группой. Никакой головной боли о том, чем платить за жилье. Второе — это скорее возражение, более отвлеченный взгляд. Что позволяет нам судить о творчестве? Тебе больше нравится то, что я создаю, если ты знаешь, что я не получаю за это ни копейки? Или что я должен горбатиться на складе, чтобы потом вернуться домой и поиграть ночью на акустической гитаре? А, с другой стороны, как это вообще что-то меняет? Мне кажется, это эгоистичная позиция людей, которые потребляют музыку, — хотеть, чтобы музыканты были бедными, потому что это неким образом придает значимости их слушательскому опыту. Я это, конечно, понимаю… (Он говорил об этом с таким нажимом, что я пришла в настоящий ужас от мысли, что все эти «ты» относятся напрямую ко мне, и поспешила заметить, что выражение «художник должен быть голодным» давно является интернациональным штампом. Впрочем, я не успела развить свою мысль… — прим. авт.)
Погоди-погоди, я ещё не закончил. Я хочу сказать, что вот я сижу в своей комнате и смотрю на диск Таунса ван Зандта. Мне нравится Таунс ван Зандт, и давай будем честны, часть той мифологии, что окружает Таунса ван Зандта, основана на том, что он действительно был сумасшедшим неприкаянным алкоголиком, который в каком-то смысле допился до смерти.  Это заметно сказывается на нашем восприятии его творчества, и современному кантри этого недостает. Как я уже сказал, я понимаю это. В этом балансе есть очень тонкая грань, которую сложно нащупать. Конечно, мы хотим, чтобы музыканты были настоящими и, как ты сказала, голодными и т.д. и т.п., в то же самое время, это не означает, что люди вроде меня, у которых есть 12 альбомов на Spotify, должны получать за них каждый месяц 5 евро. Primordial звучали бы точно так же вне зависимости от того, позволяет ли мне группа платить за жилье или нет. Но я понимаю, о чем ты говоришь. Есть группы, которые находятся в порочном круге, это как корпорация. Им нужно выпустить альбом, чтобы отправиться на гастроли и играть на фестивалях, и это повторяется, повторяется и повторяется. Если приходится так поступать, то это может сказаться на творчестве, но в то же время определенные группы сейчас уже выпускают свой 9, 10, 11 или 12 альбом. Разве это не естественно, что если у тебя 11 альбомов, то некоторые окажутся слабее других? Когда речь идет о подобных вещах, я в каком-то смысле могу понять несколько точек зрения. В то же время мне очень часто приходится слышать эту идею от людей, которые потребляют музыку. Им не нравится мысль о том, что ты можешь на этом зарабатывать, потому что они думают, что это не работа, например. Неким образом их слушательский опыт выигрывает, если они знают, что тебе все равно приходится ишачить на дерьмовой работе. Мне кажется, это несколько эгоистично, но, опять же, это комбинация разных факторов, сложно точно сказать… Знаешь, в каком-то смысле я понимаю все точки зрения.  

Я вовсе не хотела сказать, что музыканты не должны получать деньги за свой труд. Я задала этот вопрос только потому, что, в частности, вспомнила недавнее выступление Satyricon в Москве, которое ясно показало, что они сейчас существуют в какой-то своей волшебной стране и воображают у себя невероятную творческую смелость, тогда как на самом деле мы видим стагнацию…      

Satyricon — очень хороший пример, в некотором смысле. Они родом из страны, где жизненные трудности не являются частью их повседневного словаря. Полагаю, они действительно зарабатывают на жизнь музыкой. Они в каком-то смысле очень ограниченные, и, на мой взгляд, очень стерильные и механистичные. В их музыке без всякого сомнения недостает души. Они прекрасно иллюстрируют противоположную сторону того, о чем я говорю. Стерильная группа, которой, похоже, недостает души, и которая в состоянии зарабатывать на музыке. Но они могут полагаться на свою норвежскость. Норвежский блэк-метал всё ещё собирает публику через 20 лет после того, как сложилась его мифология; кроме того, у них есть альбомы из 90-х, которые разошлись тиражом в 52 000 копий, так что у них по-прежнему есть имя. Я хочу сказать — это всё очень сложно, так ведь?   

Поскольку мы говорим сейчас о гастролях и живых выступленях, я бы хотела обсудить с тобой вот какой момент. Ты, кажется, совсем не жалуешь идею эскапизма, но при этом ты используешь ряд остраняющих практик, как, например, краска на лице, цепи, да и, в целом, концертное облачение - вовсе не повседневная футболка с джинсами. Для чего всё это?  

Так продолжается уже 27 лет. Это традиция. Меня всегда привлекали такие группы, как Bathory, Celtic Frost и Mercyful Fate — не Sacred Reich или Nuclear Assault. Поэтому я всегда этим занимался, для меня это традиция. Это часть конкретной метал-традиции. А ещё мне это нравится, потому что это принимает некую ритуальную форму — я не собираюсь разглагольствовать именно на эту тему, но, в общем, это хорошо концентрирует твою энергию для того, что ты собираешься сделать. Кроме того, это создает дистанцию и разделение между тобой и публикой, что очень важно для меня — возможность оказаться героем в духе Джекила и Хайда, двумя сторонами одной личности.         

И это по-твоему не эскапизм?

Ну, это зависит от того, как на это смотреть. Когда я говорю о таких вещах, как эскапизм, я подразумеваю определенные моменты в эстетике, в текстах песен, тот факт, что большинство метал-групп основано на фантастичном отчуждении, а Primordial совершенно не об этом. Однако живые выступления — это немного другая вещь, тут ты проникнут определенным количеством драмы, пафоса, театральностью и наследием блэк-метала. Я не собираюсь выходить на сцену в той же одежде, в которой стою на своей кухне, я ни за что этого не сделаю. Так что я думаю, что ты смешиваешь два разных аспекта этого вопроса.      

Настоящий «ты» настолько отличается от «тебя» сценического?

Нет, не особо. Иногда — может быть. Мне просто нравится быть на некотором расстоянии от людей, мне нравится, как я уже сказал, быть персонажем в духе Джекила и Хайда. Это не трансформация, не чистой воды театр, но это определенно усиливает самобытность живого выступления. Мне не интересны джинсы и растянутые футболки, это совсем не мой стиль. Если люди хотят этого, они могут пойти на панк-трэш концерт или ещё что. В трэше это были бы заклёпки, гвозди, шипы и гильзы. Просто меня всегда привлекали группы, окруженные ореолом инаковости, так что для меня это часть традиции. Чем больше другие люди хотят, чтобы я перестал этим заниматься, тем ещё больше я хочу это делать. И я понимаю, что в головах некоторых людей это вызывает диссонанс, они слышат "Stolen Years" и не ожидают, что я буду выглядеть подобным образом, когда пою эту песню, но мне нравится этот диссонанс. Мне нравится, что консервативные пуристы недовольны тем фактом, что я этим занимаюсь, мне нравится тот факт, что они считают, будто я не должен этого делать, хотя я занимаюсь этим дольше, чем они, возможно, живут на свете. Это часть меня, поэтому я получаю от этого удовольствие на очень многих уровнях, и чем больше люди говорят мне не делать этого, тем с большей вероятностью я стану это делать с ещё большим, ещё более раздражающим размахом. (Смеется).

На самом деле мне кажется, что ты очень круто смотришься на сцене, просто я помню, как впервые увидела выступление Primordial и была несколько удивлена, что ты единственный в группе так выглядишь.

Да, ну, понимаешь, это бы не прокатило с остальными, потому что все бы этим заниматься не стали — только двое или трое. Так что это просто не сработало бы. Для меня же это сродни Mercyful Fate, а вот если бы я играл на каком-то инструменте, это выглядело бы странно. Так что подобное возможно только при этих условиях, я думаю.  

Поэтому ты носишь обычную одежду, когда выступаешь с Dread Sovereign — потому что тебе также приходится играть на басу?

Ну, да, а ещё потому что это другая группа. Я не собираюсь стоять на сцене в той же одежде, в которой я выступаю с Primordial, это просто будет нелепо. Кроме того, весь смысл Dread Sovereign был в том, чтобы сделать что-то вокруг моей игры на инструменте. Так что, на самом деле, это две существенно разные вещи.

Давай теперь поподробнее обсудим ваш новый альбом, "Exile Amongst the Ruins". Согласно твоим словам, альбом отчасти посвящен болезни, поразившей западное общество. Когда, как ты думаешь, европейская цивилизация начала удаляться от ценностей просвещения?

Когда начала удаляться? Мы можем сказать, что после второй мировой войны, как одна из составляющих контркультурной революции 60-х. Но мы также ясно видим, что за последние 3-4 года что-то изменилось. Социальные сети и всё то, что они собой представляют, начинают пагубно влиять на общество, они вытаскивают из людей всё самое ужасное, и технологии выходят из-под контроля. Технологии перестали быть чем-то, чем пользуются люди, — они сами используют людей, и я думаю, что они вытаскивают наружу всё самое плохое. Тут есть несколько ключевых моментов, но за последние 5 лет эта проблема совершенно очевидно набрала обороты, по моему мнению.  Если это то, что ты имела в виду.

Ну, дело же не в том, что я имею в виду, а в том, что ты имел в виду, когда описал современный мир находящимся в руинах. Именно это я сейчас и пытаюсь понять.

Я думаю, что в сердце западного общества — в культурном, нравственном и интеллектуальном плане — гнездится некая нечестность, а главное, нарциссическое эгоистичное стремление к саморазрушению, воплощенное в недостаточном понимании первоначальных структур, которые лежат в основе Запада, а также неспособность встать на защиту хоть каких-либо ценностей. Само это слово — Запад — стало негативным и уничижительным даже для тех, кто живет на Западе, вкушает плоды его истории и наслаждается его свободами. Мне кажется, это сочетание идеалов постмодернизма, которые проникли в научные круги и повлияли на определенное поколение таким образом, что они хотят только вырвать всё с корнем, и ничто больше не имеет никакого смысла. Они не видят смысла ни в нациях, ни в границах, ни в рубежах, ни в государствах, ни в гендере — ни в чем. Ничто теперь не имеет значения, и мне кажется, что они играют с огнем, потому что мы живем в очень-очень зыбкое время, когда технологии обнажают нас. Всё это может легко привести нас к новому виду культурного уничтожения. Вот как я вижу всё это. И это не взгляд с точки зрения левых или правых. Конечно, люди левых политических убеждений скажут, что я отношусь к правым, и наоборот, но это вовсе не так — это наблюдение, связанное с тем, что я очень интересуюсь историей и изучал историю. Я вижу современное общество в очень странном положении, в котором ему необходимо взаимодействовать с новыми технологиями, и оно не знает, как.  Прямо как Гутенберг и книгопечатанье в те годы, когда люди наконец-то смогли самостоятельно читать Библию, а не слушать ее в пересказе. Это изменило мораль общества, это изменило мифологию общества, это изменило отношение общества к собственному фольклору, потому что внезапно люди оказались в состоянии прочесть эти слова. И я думаю, что сейчас мы живем в предполагаемую эпоху социальных сетей, в пост-интернетовскую эпоху, в которой общество не совсем понимает, что ему делать с такими объемами информации. И большая часть этого, мне кажется, разрушительна.  

То есть ты хочешь сказать, что новые технологии — корень всех зол?

Нет, корень всех зол - люди. У меня очень простой и прямолинейный взгляд на человечество. Стоит очистить его от всех этих вещей и сразу увидишь: наша история — сплошное убийство. Представления о равенстве, справедливости, альтруизме — только представления. Это психические состояния, это не материальные структуры, они все в голове. Смотри, население увеличилось в три раза за последние 80-90 лет. Ты действительно считаешь, что следующие 50 лет принесут нам равенство? Разумеется нет. И есть ещё столько других факторов. Климатические изменения, расширение пустынь. Равенство… это всего лишь красивое слово. Но мне будущее представляется только ещё более разрушительным и полным убийств. Можешь не соглашаться со мной, если хочешь, да кто бы ни хотел — это нормально. Соберите тогда свою собственную группу и пойте, о чем нравится. Это мои размышления. Я не прилагаю никакой политики к большинству из сказанного, это просто то, что мы сейчас наблюдаем, что я наблюдаю. Все эти умозрительные понятия не имеют особой практический ценности… Ладно, что-то я уже забрел в какие-то дебри и не понимаю, о чем был вопрос.

Всё нормально. В конце концов, любой вопрос — всего лишь предлог дать тебе что-нибудь сказать… А всё-таки, может, дело в том, что люди больше не могут сжигать других людей на площадях и им нужно куда-то транслировать свою ярость и каждый пытается навязать окружающим очень свое, очень локальное миропонимание…

Это опять же нелепое представление людей Запада. Посмотри на карту, посмотри, насколько мы малы, посмотри, насколько мала Европа. Они думают, что наша мораль, наши ценности — что остальной мир должен принять наше представление о демократии, и всё будет исправлено. Мир так не работает. Наша нарциссическая мораль, движимая социальными сетями, не то, что движет остальным миром. И говорить, что жестокость средневековых времен теперь происходит онлайн — да, разумеется, но не забывай, что кто-то сел за руль грузовика и убил 81 человека в Ницце прошлым летом. Эта избыточная жестокость всё ещё имеет место и будет иметь место в дальнейшем. Она не просто перешла в Интернет.

Разумеется, в мире всё ещё полно реального насилия и проливается много крови, но всё же сложно отрицать, что более молодое поколение всё такое нежное и чувствительное ко всему. Более того, сам их дискурс невероятно инфантилен. В то же время одержимость всем детским как будто немного напоминает эстетику контркультуры 60-х…

Нет, я так не думаю. Я имею в виду, что контркультура 60-х, например, была очень важной частью эволюции XX века, и она бросила вызов старым структурам, старым поствоенным институтам и дала рождение подросткам, так сказать, дала рождение молодым людям, её смысл состоял в процессе вытеснения коммунизма свободным рынком, в притязаниях людей на право собственности, в продвижении всех этих идей. Разница заключается в том, что, если посмотреть на, скажем, вторую волну феминизма — они хотели эмансипации на социальном уровне, а также они хотели независимости от институтов государства, будь то их собственное тело, или их право принимать собственные решения, или институты науки. Разница между современными молодыми людьми и, скажем, молодежью 60-х в том, что сейчас молодежь просит государство вмешиваться, они говорят: «Разделите нас опять. Не давайте этому человеку права голоса». Они требуют от правительства, от университетов вмешиваться, и таким образом они как раз играют на руку всем этим институтам. Молодежь больше не хочет свободы — мне кажется, они просят рабства. И это две принципиально разные вещи. Может показаться, что я сгущаю краски, но здесь действительно существует огромная разница. Даже когда я был подростком, нам было все равно, вписываемся ли мы в установившийся порядок или нет. Дело было не в том, чтобы вписаться. Думаю, дело было в исследовании собственной идентичности — до того, как слово «идентичность» приобрело негативный смысл. Но сейчас важно вписываться. Конформизм на столь масштабном уровне. Каждая контркультура поглощается этой мэйнстримовой идеей, которая убеждена, что хорошо продается, хотя это не так. Старые социальные структуры, старые социалистические структуры сейчас умирают и замещаются политикой идентичности (identity politics), а политика идентичности — это рак. Всё, что она делает, это усиливает разобщенность, все те вещи, которые делают нас разными. Она не делает мир более равноправным миром. В этом вся разница, я думаю. Но, к сожалению, эти дети… вот, например, если ты миллениал, если тебе около 20 лет, то ты проводишь всю свою жизнь онлайн. По сути, вся твоя жизнь проходит в погоне за признанием в социальных сетях. Я думаю, это в буквальном смысле меняет не только сознание людей, но саму нервную систему, то, как люди осмысляют информацию, и я не думаю, что мы когда-нибудь будем в состоянии с этим совладать. И мне кажется, что единственным решением в данной ситуации будет отключиться, отказаться от всякой электроники, вернуться к другому образу жизни, поскольку в основе всего этого лежит ужасная неудовлетворенность и отчужденности. Никакие технологии не делают никого счастливее. Я также могу сказать это и про себя, поскольку мне постоянно приходится иметь с этим дело.

То есть, ты неимоверно страдаешь каждый раз, когда постишь что-то новое в Инстаграме? (Надо заметить, что мир ещё не видывал человека, который бы с большей маниакальностью выкладывал фотографии сеялок, всевозможного мусора, странных селфи, футбольных маек с тонной ироничных хештэгов в придачу - прим. авт.)

(Смеётся). Я пощу в Инстаграме, потому что… Ну смотри, я играю в группе, и существует вполне определенная цепочка обстоятельств, т.е. я знаю, что мне отчасти нужно участвовать в этой игре. Если бы я просто жил на ферме в сельской части Ирландии и никак бы не был с этим связан, вполне вероятно, что я был бы сейчас счастливее, но, опять же, я мог бы остаться без возможности играть на фестивалях или платить за жилье благодаря музыке. Здесь приходится идти на печальный и довольно злой компромисс, который состоит в том, что тебе необходимо в этом участвовать хотя бы немного. Всё дело в балансе, всё дело в попытке использовать инструменты для достижения того, что ты хочешь, и не быть использованным ими, но, думаю, это практически невозможно. Я хочу сказать, что я делаю посты в Инстаграме, потому что… Инстаграм — странный, он менее отвратительный, потому что там одни картинки, только визуальный ряд. Там как будто меньше стремятся уничтожить всех и вся. Вот Твиттер — ужасное место. Я подчиняюсь. Я подчиняюсь воле алгоритма, я знаю, что это изменило часть меня, я знаю, что кто-то присылает мне статью, с которой я резко не согласен, и она приводит меня в бешенство, и потом я думаю о ней, и я пишу что-нибудь о ней, и я могу проснуться посреди ночи, размышляя о ней. И я говорю себе — это ненормально. Всё началось с одной тупой статьи, которая совершенно никак не влияет на мою жизнь, прочти я её или нет — что мы можем с этим поделать? Попытаться отсоединиться и найти баланс — единственное реалистичное для нас решение, я считаю. Но вот я смотрю из своего окна и вижу, что 3 из 5 людей идут по улице, уставившись в телефоны. Не думаю, что люди будут в состоянии отказаться от этих вещей. Я вижу это в подростках или в миллениалах, которые сейчас учатся в колледже — они хотят не давать кому-то права голоса. В каком-то смысле это более жестоко, но активизм — это опиум. Тот же скачок дофамина, который ты получаешь, когда кто-то лайкает твою картинку или когда кто-нибудь отправляет тебе сообщение. Содружества теперь складываются среди молодых людей онлайн. Они чувствуют тот же выброс дофамина, когда им удается виртуально лишить права голоса группу, или какого-то спикера, или кого-то ещё. Когда я ранее говорил о просвещении — и это как раз то, где всё связывается воедино — его элементами были рациональная дискуссия, эмпиризм, разделение церкви и государства, а также разделение науки и магии, что тоже очень важно. Рациональная дискуссия очень важна. Я не знаю, доводилось ли тебе встречать кого-то, с кем бы ты была полностью не согласна и стояла бы и спорила с ним в баре или ещё где. Это большая редкость в наши дни. Многие люди слышат, видят и говорят только с людьми, с которыми соглашаются, и вот почему у нас всё время такая поляризация мнений.   

Ты упомянул рабство и современное стремление во что бы то ни стало встроиться в систему. У меня же есть чувство, что у каждого сейчас исключительно своя картина мира и сами категории, которыми люди мерят мир, принципиально разные. Неужели есть какая-то глобальная система, в которую нас сейчас вынуждают встроиться?  

Большинство людей имеют генетическую предрасположенность к самовоспроизведению, к тому, чтобы заботиться о своих детях, чтобы воспитывать своих детей. Даже это сейчас ставится под сомнение, даже это изображается как нечто отрицательное. Неким образом всё, что представляет норму и нормальность, подвергается осуждению как негативный стереотип. Не знаю, правда ли есть такая система. Думаю, что по большому счету каждый просто хочет для себя лучшей жизни, разве нет? И они пытаются обеспечить лучшую жизнь для своих детей, полагаю.  Именно этот мотив звучит в разных вариациях на всем протяжении истории. Всё зависит от того, как к этому придти. Или готов ли ты это понять, я думаю.

Учитывая современный климат, думаешь ли ты, что сама концепция нации всё ещё актуальна?

Ну, ты спроси, важно ли это, у кого-нибудь, кто живет в Косове или в Палестине,. На самом базовом уровне представление о том, что определенные люди заявляют свои права на кусок земли, — абсурдное представление. На самом базовом уровне. Но давай интеллектуально двинемся дальше этого базового уровня. Концепцию национальной идентичности, саму идею национализма в послевоенной Европе пытаются деконструировать последние 50 или 60 лет, и это может принимать многие формы, но в конечном итоге… Я ненавижу этот штамп, но в Ирландии мы связаны законами нашего государства, законами нашей нации. И мы живем в западной демократии со свободой слова, как мы её понимаем. И мне кажется, что многие западные люди больше этого не понимают, они не осознают, насколько сильно всё это в них укоренено, они не понимают исторических структур, на основе которых построено их общество. Сейчас от детей в Америке можно услышать, что Первая поправка к Конституции больше ничего не значит, потому что они не хотят слышать людей, с которыми не согласны.  На дворе был 1776 год, когда была написана Декларация независимости, и если ты когда-либо читала этот документ — это потрясающий документ, он всё ещё актуален сейчас. Иногда мы должны верить, что более просвещенные люди, образованные лучше, чем мы сами, смогли заложить социально-политические основы, и они постоянно эволюционируют. Но когда я разговариваю с людьми, которые говорят, что нам не нужны флаги, нации, государства, ничего не нужно, я говорю: "А как нам вести торговлю? На чем строить экономическую структуру?" Им и это не нужно. Но тогда что, мы просто вернемся к натуральному обмену в духе "Безумного Макса", в стороне от всех мировых процессов? Они говорят что-то вроде «да», и тогда я спрашиваю: "Вы готовы отказаться от своих айфонов, отказаться от всех тех вещей, с помощью которых планируете свою революцию и которые вам предоставил свободный рынок, вы готовы больше никуда не летать, не ездить в отпуск? Вы готовы вернуться к примитивной феодальной системе?" Люди по-хорошему не задумываются об этом. Как я уже сказал, они хотят только сжечь всё дотла. Что можно построить, когда всё выжжено дотла? Запад, представление о Западе — это никоим образом не идеальная система, это понятно, но это все же лучшая система, которая у нас есть. И я думаю, что люди, требующие её разрушения изнутри неё… Я бы хотел им сказать — попробуйте сделать это в Китае, попробуйте сделать это в Южной Америке, Мексике, Азии, попробуйте провернуть это в Африке, попробуйте сделать это в стране на другом континенте, и посмотрим, насколько далеко вы сможете зайти с этой идеей разрушения системы изнутри системы. Как я уже сказал тебе ранее, понятия равенства и справедливости — умозрительные понятия, которые теоретически могут до некоторой степени работать, но как только ими начинает распоряжаться или управлять человеческое существо, я не в состоянии понять, как это может функционировать. Я хочу сказать, что даже анархичная система в итоге подчиняется закону возмездия ("Око за око, зуб за зуб" - прим. авт.). Люди говорят мне: "О, нам не нужна банковская система. Нам не нужно то, нам не нужно сё". Но знаешь, вот шумеры изобрели письменность и первоначально — зачем люди вообще создали денежную систему и математику? Чтобы вести учет долгов, а также — если посмотреть на ранние системы делопроизводства на территориях, которые сейчас входят в состав Турции, — они были созданы для того, чтобы маленький человек со своим участком земли мог вести учет того, что ему были должны, и чтобы этот долг можно было взыскать по закону. Они не были созданы просто для того, чтобы притеснять людей. По сути, они были также созданы для того, чтобы защитить этого маленького человека о тех людей, которые могли попытаться уклониться от выплаты долга. Со стороны людей всегда есть много допущений, особенно со стороны новых левых, которые хотят уничтожить всё, что связано с происхождением подобных вещей, но они всего лишь люди, которые никогда не обращали внимания на историю.  

К слову, об истории — до какого предела наше прошлое может оставаться релевантным для нас? Потому что я помню, как ты говорил в ряде интервью, что ты не заинтересован во всяких там кельтских штуках…

Ничего подобного. Я как раз заинтересован. Но я не хочу, чтобы это неизбежно становилось частью Primordial. Мне не нравится определение "Celtic folk metal" или "Celtic metal" применительно к металлу. Мне не нравится, когда его применяют при описании музыки Primordial. Но концепция кельтской расы — я пленен ею и, разумеется, очень заинтересован. Но я всегда давал ясно понять, что попытка поместить нас… люди, которые используют ярлык "Celtic metal", чтобы описать нас, вообще не намереваются нас слушать и просто уверены, что это хорошая завлекалочка. Именно поэтому я намеренно делаю использование этого простого слова, которое для меня лично не имеет никакого значения в музыкальном плане, проблематичным для описания нас. Кельтский металл — это вообще значит что-нибудь?  Именно поэтому я намеренно придирчив к этому слову, но если ты хочешь поговорить о кельтской цивилизации, кельтской расе или о том, что они собой олицетворяют, в этом я, разумеется, заинтересован.  

Ясно. Извини, что затащила тебя в дебри философии (тут я получила успокаивающее «всё нормально»), но у меня есть ещё один несколько философский вопрос. Ты часто обращаешься к религиозным образам, хотя сам не религиозен. Откуда это всё?

Я думаю, что догматы, фольклор, мифология уже стали частью нашего генетического устройства. Если посмотреть на раннюю стадию развития общества homo sapiens  — будь то 10, 12 или 14 тысяч лет назад — наше общество росло и становилось более взаимозависимым, людям пришлось выработать понимание мифологии, собственный героизм, собственный фольклор, чтобы воздать хвалу лесу, поскольку в лесу живет бог, и т.д. Для примитивных культур это был метод взаимодействия, и я думаю, это запечатлелось в нашей генетической структуре. В общем, это сложно. Я не верю в предназначение, но я считаю, что поиск — неотъемлемая часть человеческой натуры. В этом смысле я не религиозный человек, но устройство религии я нахожу захватывающим и чрезвычайно вдохновляющим. Кроме того, я пришел к осознанию того, насколько это важно для людей. Но, как я уже сказал, я не верю в конечную цель, это совсем другое. Этот процесс (духовного поиска и самоисследования - прим. авт.) очень важен для человеческого состояния, эта попытка понять наше место в мире, во вселенной может показаться чрезмерно тяжелой, поэтому возможность переложить это на этот процесс может временами казаться успокоительной или же тревожной — много чем. Сейчас я начал ценить этот процесс больше, чем то было 10 лет назад.

А как ты оцениваешь современное состояние металла? Метал-сообщество явно изменилось — может, и не в худшую сторону, и тем не менее мы слышим много жалоб и нытья по этому поводу. Кроме того, группы теперь вынуждены заниматься самоцензурой и всё такое прочее…

В том, что ты только что сказала, заключено много вопросов. На свете всё еще много отличных метал-групп, просто они все в андерграунде или малоизвестны. Мейнстримовые метал-группы в большинстве своем — за исключением старых групп из 70-х и 80-х — все ужасны. Самые популярные вещи последних 15 лет или этого тысячелетия почти всегда самые плохие. И какова бы ни была причина, мне жаль пацанов, которые выросли на Bullet For My Valentine, Trivium или ещё чем-то таком, потому что у меня были Megadeth, у меня были Judas Priest, у меня были Voivod — у меня были хорошие группы. Хорошие группы всё ещё есть, конечно, но они не пользуются популярностью, что не свидетельствует о плохом вкусе людей. Старые группы, стадионные олдскульные группы — уровня Iron Maiden и Judas Priest — они недолго продержатся, и занять их место, по-моему, некому. А если ты говоришь о группах, вынужденных идти на цензуру, тогда да, мы живем в очень странном климате, где каждый постоянно пытается перегрызть другому глотку. Группам действительно приходится следить за тем, что они говорят. Ты задала мне примерно шесьб разных вопросов, и я что-то даже не знаю, на какой именно… всё зависит от того, как на это смотреть. По правде говоря, я сейчас не так пристально слежу за андерграундом, как то было 10 лет назад. В том смысле, что в том году мне оказалось легко выбрать 20 альбомов, которые мне понравились, но некоторые из этих групп существуют уже 5, 10, 15 лет. А что касается совсем новых групп, то, разумеется, тут есть, что послушать. Я не из тех людей, которые готовы слушать только старое.

Можешь тогда порекомендовать какие-нибудь новые группы, которые стоит послушать?

Да, вот, например, Eternal Champion из Штатов сразу приходят на ум. Классная хэви-металлическая группа, мне они очень нравятся.

А теперь, если можно, я бы хотела спросить про одну конкретную песню. Мой коллега всё бьётся над смыслом "Bloodied Yet Unbowed". Можешь немного её прокомментировать?

Эту песню не так сложно понять. Она о совершении ошибок и попытке оправдать себя. Она об импульсах, о том, что, может, уже слишком много выпивки, наркотиков и прочего. Она написана в стиле песни-искупления, как в кантри, когда ты пытаешься заслужить прощение за свои дурные привычки. Это своего рода признание, но не извинение за подобное поведение. Никакой мрачной тайны с этой песней не связано.

Не так давно ты собрал кавер-группу Metal Salvage, что меня несколько удивило. По-моему, чтобы играть в кавер-группе, надо быть либо подростком, либо безнадежным старым неудачником. И поскольку ты ни к одной из этих категорий не относишься, как так вышло, что ты теперь играешь в кавер-группе?  

Это развлечение. А ещё, на самом простом уровне — Primordial не особо много репетируют, Dread Sovereign не особо много репетируют, а необходимо постоянно петь, голос — это мускулы, нужно напрягать эти мускулы, нужно тренировать их. Вот мы и занялись этим с моими друзьями из Gama Bomb, у которых тоже не выходит часто репетировать. Опять же, никаких мрачных тайн. Это весело, это практика.      

А что насчет Dread Sovereign? Я по чистой случайности увидела, что вы заявлены в лайнапе фестиваля "In Flammen" (и то только потому, что подписана на Taake в Facebook). Ещё где-нибудь выступать собираетесь в этом году?  

Нет, у нас ничего не происходит. Наш гитарист живет в Бельгии, наш барабанщик играет в Conan. И мы ничего не делаем вот уже какое-то время, поэтому… Мы записали два альбома и один EP, это было круто. Я отвечал за сочинение почти всей музыки, но опять же, всё началось на самом деле из-за того, что Primordial мало репетировали, но теперь мы и с этой группой особо не репетируем, так что… Не знаю, тут на самом деле не о чем рассказывать. Я считаю, что два наших альбома вышли потрясающими, я очень горжусь ими. Я считаю, что они смотрятся потрясающе, звучат потрясающе, я считаю, что песни охрененно круты, мне нравится играть на басу, но больше мне не доводится этого делать, так что…

…ты погрустнел или просто устал?

Ну, знаешь, мы уже больше часа говорим, и мне надо бы идти…

Точно, извини. Я просто потеряла счет времени. На самом деле я в лучшем случае рассчитывала на твои обычные 15 минут. Не хочу тебя больше задерживать. Огромное спасибо, что нашел время поговорить с нами!

Да, бывай.

Официальный сайт Primordial: https://www.primordialofficial.com

Интервью и перевод с английского: Лена Пашко
Фото: Роман Патрашов, Катерина Сорокопудова
6 апреля 2018 г.
(c) HeadBanger.ru