MP
Наш единственный шанс – играть тяжелее

19.08.2011

Если бы слова и комплименты можно было превратить в деньги, то музыканты из немецкой группы МР, известной также как Metal Priests, давно бы стали миллионерами. И хотя серьезные дяди из журнала “Metal Hammer” стабильно ставили альбомам МР крайне низкие оценки, любители традиционного тевтонского хэви 80-х принимали пластинки вроде “Bursting Out” или “Get It Now” на ура. Со временем группа исчезла из поля зрения, но как недавно выяснилось, музыканты вновь работают вместе (пусть и не в оригинальном составе). О непростой судьбе группы нашему порталу поведал вокалист, а в прошлом еще и басист MP Томас Целлер.

Томас, расскажи, пожалуйста, что нового в группе? Когда нам ждать нового альбома?

Долгое время страница MP для меня была закрытой. Но два года назад поклонники хэви-метала из Польши, которые занимаются лейблом Headbanger, спросили у меня разрешения переиздать некоторые наши альбомы на компакт-дисках. Они также спросили, не мог бы я сочинить несколько новых треков, чтобы поместить их на диски в качестве бонусов, и в тот момент я подумал: «А почему бы и нет?» Проблема заключалась в том, что оригинальный барабанщик группы, Томас Шнайдер, сейчас тяжело болен – у него есть проблемы психического характера, он находится в больнице, так что рассчитывать на него не приходится. Еще одна проблема возникла с гитаристом Энди Волком, еще одним оригинальным участником группы – его музыкальные вкусы сильно изменились, и сейчас он исполняет фолк под акустическую гитару, металл ему больше не по душе. Я подумал: «Окей, у меня есть еще один гитарист, Уве Ульм, а также я могу позвать людей из моей другой группы Dr. Rock Inc., моих хороших друзей – гитариста Юргена Фори и басиста Криса Кольба». Последним, кто доукомплектовал состав, стал еще один мой хороший приятель, барабанщик Рэнди Кнур. Я решил попытаться сочинить новый материал с этими парнями, но все оказались очень заняты на основных работах. Сейчас все гораздо сложнее, чем 20 лет назад, когда мы репетировали по 3-4 раза в неделю, а на сочинение песен для нового альбома нам требовалось 3 или 4 месяца. Теперь же все продвигается медленно, и это просто ужасно – нам понадобился почти целый год, чтобы написать две новые песни. Мы репетировали вместе всего пять раз, а затем отправились в студию вместе с Рэнди и записали эти вещи. Такими темпами нам понадобится еще года 2-3, чтобы сочинить новый альбом (Смеется). Но посмотрим, что же в итоге получится. Сейчас мы уже очень старые засранцы, месяц назад мне стукнуло 50 – в этом возрасте все продвигается очень медленно, и это просто кошмар.

Судя по этим новым трекам - “Braindead” и “Out Of Mind” – новый альбом получается гораздо более тяжелым по сравнению с предыдущими дисками. Остальной материал будет выдержан в таком же ключе, что и эти треки?

Мне кажется, что наш единственный шанс – играть более тяжелый материал, чем раньше. Некоторые люди утверждают, что MP были спид-металлической группой, но я не знаю почему – это был скучный хард-рок (смеется), а не спид-метал. Я читаю разные журналы и знаком с некоторыми журналистами, так что мне известно, что людям больше не нравится старый хард-рок вроде Nazareth, так что наш единственный шанс – играть тяжелее, чем прежде. В прежние времена я не мог по-настоящему петь и был вокалистом MP просто потому, что у нас не было другой кандидатуры. Изначально я был бас-гитаристом, а потом остальные сказали; «Эй, Томас, тебе придется взять на себя еще и роль вокалиста». Я просто кричал, а не пел, но позже я стал заниматься вокалом, брать уроки пения. И сейчас я пою гораздо лучше, но в любом случае, я буду стараться петь жестче. Мне кажется, что если мы будем исполнять более тяжелую музыку, чем в прошлом, то она больше подойдет для новых реалий метал-сцены.

Не мог бы ты вкратце представить остальных членов группы? У MP нет официального сайта, так что нам известно о них совсем немногое.

Вы можете зайти на сайт группы Diamond Train, где также играет Уве, или на сайт Dr. Rock Inc – в ней играю я вместе с Юргеном и Крисом, ну или на сайт Atze Datze – трибьют-группы AC/DC, где я также пою, а Рэнди является барабанщиком. Как видите, у меня есть еще две группы, с которыми я время от времени даю концерты. Сейчас MP для меня – это своеобразный сайд-проект, и мы будем выступать на сцене, только когда альбом будет полностью готов. До тех пор это просто проект – металлический проект. (Cмеется).

Ага, еще один хороший вариант расшифровки аббревиатуры MP!

На самом деле, изначально MP как раз и означало Metal Project! В то время у каждого из нас – у меня, Томаса Шнайдера и Энди Волка – были основные группы, но дважды в неделю мы вместе играли хэви-метал, музыку более тяжелую, чем то, что мы исполняли в других своих коллективах, так что мы называли этот коллектив нашим «Металлическим проектом». Потом мы подписали контракт с EMI/Electrola, мэйджор-лейблом, но людям из компании не нравилась ни наша музыка, ни мой вокал, они говорили: «Ой, твой вокал звучит просто чудовищно». Как бы то ни было, они нашли способ, как продавать нашу музыку, а благодаря тем словам наш первый альбом (“Bursting Out”, 1985) получил подзаголовок “The Beast Became Human” («Чудовище превратилось в человека»). В тот момент у нас даже названия группы не было – мы уже подписали контракт, а имя еще не придумали, можете себе такое представить? В конце концов, перед нами встала необходимость срочно подобрать хоть какое-то название, и мы решили использовать первые буквы “Metal Project” – МР. А потом наш продюсер сказал: «О, мне нравится – Metal Priests», хотя такой вариант изначально даже не предполагался. Сейчас все вернулось на круги своя, эта группа вновь превратилась в проект (смеется), но для его реализации нам теперь нужно два года – мы прямо как улитки. (Смеется).

Ты упомянул Atze Datze – трибьют-группу AC/DC, с которой ты также сотрудничаешь. Это все ради развлечения, или участие в этой команде помогает тебе зарабатывать деньги?

Нет, это ради развлечения. В Германии зарабатывать деньги, исполняя музыку, не так-то и просто. Даже если ты играешь в популярной группе, то все равно это очень проблематично. Atze Datze – это просто группа для развлечения, но через несколько недель мы выпустим наш первый CD. Мы записали несколько наших шоу и сделали на их основе «живой» альбом. Выпускать студийный диск смысла не имеет, ведь настоящие AC/DC все еще существуют, так что это было бы просто тупо – записать студийный альбом с песнями AC/DC. Но концертный CD станет для нас хорошим подспорьем в плане общения с организаторами концертов. Иногда я звоню промоутерам и говорю: «Мы – кавер-группа AC/DC! Можно нам выступить в вашем клубе?», а они отвечают: «Ха-ха-ха! Отличная шутка! Пришлите нам какие-нибудь записи!» так что мы решили, что нам не помешал бы такой альбом, чтобы промоутеры могли его послушать. Но это вовсе не значит, что я хочу прославиться с Atze Datze, вся эта затея – ради веселья. (Смеется).

Расскажи, пожалуйста, о Diamond Train – группе гитариста Уве Ульма. Что за музыку они исполняют?

Это тоже кавер-группа, они играют каверы на группы 80-х вроде Savatage, Whitesnake, Deep Purple, Guns N’Roses. Например, два дня назад они выступали на разогреве у Uriah Heep и Sweet.

А что скажешь о группе Dr. Rock Inc?

Dr. Rock Inc были похожи на ранних MP, мы исполняли на концертах кавер-версии, но у нас был и один альбом с собственными песнями. У нас был контракт с немецким лейблом Twilight. Диск “Rumble” вышел пять лет назад, и с тех пор, насколько я знаю, было продано порядка 930 дисков. (Смеется). Круто, да?! А MP в прошлом были достаточно популярными. Наш первый альбом “Bursting Out” разошелся тиражом в 10.000 копий, “Get It Now” (1987) – 9.000, ну а третий альбом (“Showdown”, 1988) оказался самым худшим, мне кажется, было продано всего 2.000 копий. Что касается четвертого альбома “Melting Point”(1992) - в то время мы искали новую расшифровку аббревиатуры MP, и нам показалось, что Melting Point звучит круче, чем Metal Project… Так вот, тот альбом и вовсе провалился. Спустя четыре недели после выхода альбома наш лейбл разорился, и все, что мы получили от компании – чек на 60 немецких марок. Запись альбома была очень дорогой и обошлась в 10.000 марок, и нам пришлось выложить деньги из собственного кармана. Но все, что мы получили от обанкротившегося лейбла – это чек на 60 марок. (Смеется). Остальные деньги просто исчезли. 

Томас, давай поговорим о начале твоей карьеры. Когда ты начал слушать тяжелую музыку, и какие группы тебе тогда нравились?

Думаю, мне было лет 13, когда я начал слушать пластинки Джими Хендрикса, он был моим первым кумиром. Потом ими стали The Who – долгие годы именно они были моей любимой командой. В 14 или 15 лет мне также нравились Deep Purple и Aerosmith. Потом, в 1974 или 1975 году, я впервые услышал AC/DC, и с этого момента в моей жизни все изменилось – я самый большой поклонник AC/DC на этой планете. (Смеется). В 14 лет я стал играть в разных группах. В то время я был просто басистом, а не вокалистом, и только в MP я стал петь, потому что у нас не было вокалиста. Мне пришлось заняться этим, потому что иного выбора у нас просто не было. Моя первая группа называлась Cry, а после этого я присоединился к Rotor, где я пробыл 10 лет. Энди Волк и Томас Шнайдер, с которыми мы потом и создали MP, тоже были участниками Rotor. Томас вообще-то был вокалистом, а не барабанщиком, но в MP он не захотел петь, потому что считал, что мой голос больше подходит для металла, чем его собственный. (Смеется).

Я уже написал набросков к нашей истории. Когда выйдет следующий альбом MP, мы запустим новый сайт, так что я уже начал писать биографию группы на английском. Два года назад я подумал: «Мне потребуется много времени, чтобы написать все это, так что лучше начать уже сейчас». (Смеется). Эта биография начинается так: «На дворе стоял 1985 год, и группа MP провела свои первые репетиции». Наш контракт на выпуск альбомов мы получили благодаря группе Franz K., которые были немецкоязычным коллективом, и кстати, Rotor тоже пели на немецком. В то время мы думали: «Мы плохо знаем английский, так что давайте попробуем спеть на родном языке». (Смеется). Штефан Йозефус, барабанщик Franz K., был первым продюсером MP и нашим наставником. Прямо как Джин Симмонс, который первым разглядел потенциал Van Halen.

Не мог бы ты рассказать о своем вокальном стиле – кто вдохновил тебя петь так, как ты это делаешь?

Когда я сказал вам, что я пел как чудовище, я имел в виду, что я просто не умел петь. Я просто делал так (рычит); «Аррррргггхххх!» Если вы не знали слов песен, то и подумать бы не могли, что это было пение. (Дружный смех). Я просто не мог петь лучше. Сейчас я могу петь нормально, но 20 лет назад это было просто ужасно. Очень скоро для нас это стало проблемой. На первом альбоме, “Bursting Out”, музыка была очень агрессивной, так что подобный вокал к ней вполне подходил. На “Get It Now мы постарались добавить больше мелодий, играть больше в духе Whitesnake, а такой материал я петь не мог. Мой вокал больше не сочетался с песнями. В тот момент мы сказали: «Давайте попробуем найти другого вокалиста». Я ведь был еще и бас-гитаристом, так что для меня подобный расклад не представлял проблемы, но мы так никого и не нашли. Группа базировалась во Фрайбурге, в сельской местности, и там было не так много вокалистов. Был один парень из Карлсруэ – Энди Дерис, которого я знаю лично, и который сейчас является вокалистом Helloween, но тогда он пел в Pink Cream 69 и не захотел переходить к нам.

Почему ты в итоге забросил игру на бас-гитаре? Начиная с альбома “Melting Point” ты только поешь.

Альбом “Show Down” получил просто разгромную рецензию в “Metal Hammer”. В журнале написали, что мое пение – это кошмар и дерьмо и все в таком духе. Для меня это стало настоящей проверкой – или я начинаю петь как следует, или мы снова пытаемся найти вокалиста. Я стал брать уроки пения, у меня было несколько очень хороших преподавателей, которые показывали мне, как надо правильно петь. Это был очень длительный процесс – на это ушло 4 или 5 лет, и я пытался все делать правильно. Когда я вновь начал петь на сцене, мне нужно было держать в голове все те вещи, которым я научился, чтобы не допускать ошибок, и я просто был неспособен в этот момент еще и играть на басу. Совмещать эти занятия для меня было очень сложно, потому что мне нужно было соблюдать множество новых правил пения. Ну, мы и решили: «Давайте возьмем нового басиста». С баасистами в нашем районе проблем не было, а я хотел сосредоточиться только на вокале.

Расскажи, пожалуйста, об альбоме “Bursting Out” – как проходила его запись, и какие воспоминания о нем у тебя остались?

Сперва мы записали демо, которое отправили Штефану Йозефусу из Franz K., нашему продюсеру, а он послал эту пленку на EMI. Потом Штефан позвонил мне и сказал: «Окей, они согласны подписать контракт». Это была хорошая новость. Плохая новость заключалась в том, что лейбл собирался выпустить альбом уже через восемь недель, а у нас и песен-то на полный альбом не хватало. Мы взяли четыре песни с демо, а остальные шесть сочинили за две недели. Для записи альбома мы отправились в пригород Дортмунда, и на все про все, включая сочинение песен, у нас ушло 3 месяца. А самое лучшее воспоминание от того времени у меня связано не с альбомом, а с выступлениями. В 1986 году, когда нам предстояло впервые выступить на телевидении, продюсер сказал нам, что нам придется играть под фонограмму, однако это не так-то и легко, как кажется, так что нам пришлось учиться выступать под «фанеру». В нашем репетиционном зале был магнитофон, в который мы поставили кассету с записью “Bursting Out”, а чтобы все было нормально слышно, мы приставили к нему микрофон. У нас были там колонки, перед которыми мы и позировали, но не играли сами, а лишь использовали фонограмму. И вот однажды к нам зашли друзья – они вошли и увидели, чем мы занимаемся – просто кривляемся под запись с кассеты. Эти ребята посмотрели на нас и сказали: «М-да! Эти парни вообще не играют живьем!» (Смеется) Это был настоящий позор, скажу я вам! Но вообще это было весело. Что же касается работы в студии, то мы были молоды и пили много пива, и иногда я бывал настолько пьян, что при прослушивании записей на следующий день оказывалось, что я пел так (бормочет): «Мэ-мэ-мэ». (Дружный смех). Мне приходилось переписывать все заново, потому что в предыдущий день я был слишком пьян, и это ощущалось на пленке.

А при работе над альбомом “Get It Now” у вас было больше времени, или он также создавался под давлением?

Мы работали над ним около года, так что не испытывали никакого давления. Это было настоящей роскошью, но в то время наш барабанщик серьезно заболел. У него появились проблемы с головой, а сейчас он и вовсе в клинике для душевнобольных. Нам потребовался новый барабанщик. Проблема заключалась в том, что в наших местах барабанщики не росли на деревьях, и, слушая “Get It Now”, вы можете заметить, что игра ударника сильно отличалась от того, что было на первом альбоме. Мы взяли поп-барабанщика, и он исполнил свои партии очень стерильно и прямолинейно, отнюдь не в манере хэви-метала. Он вообще не был метал-драммером и скорее подошел бы для Тины Тернер или Джо Кокера. Еще одна проблема этого альбома в том, что он звучит слишком спокойно. Но сами песни были отличными, так что позже, когда у нас появился другой барабанщик, со сцены все звучало просто великолепно. Кое-что из материала того альбома вы можете услышать на концертнике “Bursting Out – Live And Loud”, вышедшем в 2000 году. С нами тогда играл Клаус Шперлинг, известный также по Primal Fear, и те старые номера с “Get It Now” звучат на этой записи очень здорово.

Почему для записи альбома “Show Down” группа решила взять второго гитариста?

Энди Волк в то время начал учиться в университете, и в какой-то момент у него там появились трудности. Он сказал: «У меня больше нет времени, и мне придется покинуть MP». Мы начали искать нового гитариста, и им оказался Уве Ульм. В течение четырех или пяти месяцев Уве и Энди играли вместе, а потом Энди ушел, потому что у него больше не было времени играть в группе. Трудно заниматься этим, если ты не профессиональный музыкант – у тебя есть работа, учеба и так далее, так что ты вынужден заниматься музыкой как хобби. Какое-то время мы играли с Уве, но потом решили найти второго гитариста, потому что две гитары на концертах звучат лучше. Есть, конечно, группы вроде Motorhead, и они хороши как трио, на наша команда с одним Уве в качестве гитариста звучала не так хорошо, поэтому нам и понадобился второй гитарист.

Что ты думаешь сейчас о продюсировании  “Show Down”? Ты доволен, как звучит альбом?

Ох, “Show Down” стал альбомом, ознаменовавшим начало нашего падения. У нас был хороший барабанщик, и это было отлично, но вот песни – нет. В добавок ко всему, мой вокал не подходил к тем песням. Я уже говорил об этой проблеме – мы хотели исполнять более мелодичный материал в духе Whitesnake, а я не мог петь в таком стиле. В начале нашей карьеры мое пение хорошо сочеталось с музыкой, но на “Show Down” оно больше не подходило. Мне этот альбом совсем не нравится. А вам он как? (Смеется).

Нам кажется, что в плане музыки альбом хорош, но вот продюсирование оставляет желать лучшего, саунд получился чересчур сухим.

Вы полностью правы. Этот альбом стал тотальной ошибкой. Чего стоит одно его название. Я хотел, чтобы оно писалось в одно слово – в старых фильмах в стиле вестерн, когда Джон Уэйн и бандиты сходятся на дуэли, это называется «решающий момент» (showdown). Но продюсер альбома не говорил по-английски и разделил слово на два – “Show” и “Down”. Вот дерьмо-то! И такие ситуации были типичными при работе над этим альбомом.

Почему после этого альбома группа распалась?

Пластинка продавалась очень плохо. Всего разошлось около 2.000 копий, и в итоге мы потеряли контракт. Но мы не распались после выхода “Show Down”, мы записали четвертый альбом “Melting Point”, и только после этого группа развалилась. Нам потребовалось четыре года, чтобы записать новый альбом. Мы лишились контракта с прежним лейблом, но затем подписали договор с независимой компанией Savage Records. Именно этот лейбл разорился, а мы получили чек на 60 марок при том, что запись альбома обошлась в 10.000 марок. В этот момент мы и решили: «Все, давайте распустим группу, ее существование бессмысленно».

Как получилось, что Коста Зафиру из Pink Cream 69 исполнил партии ударных на пре-продукционном демо к альбому “Melting Point”?

Коста не играл на пре-продукционном демо, он помог нам с записью композиции “Riding To The Dawn”, которая вышла на одном сборнике. В то время у нас не было ударника, а Уве дружил с Костой. Коста, как и Уве, живет в Карлсруэ, так что однажды Уве позвонил ему: «Эй, нам нужна твоя помощь. Ты не мог бы придти к нам в студию?» Для Косты это не составило большого труда. Уве также дружит с Энди Дерисом из Helloween. До того, как Уве присоединился к МР, у него была группа No Mercy, и Энди пел в той команде. У меня даже сохранилась старая демо-пленка No Mercy с Энди и Уве. А Коста исполнил для нас партии ударных – это была просто дружеская услуга, становиться полноценным участником МР он не захотел.

Каким образом вы заполучили Пола Сэмсона в качестве продюсера “Melting Point”?

Пол Сэмсон был моим близким другом. Я – давний поклонник Samson. Во время работы над “Melting Point” у нас был исполнительный продюсер, который также старался помочь нам с деньгами. Он также был промоутером и организовал немецкое турне Samson и Girlschool. Именно этот парень познакомил меня с Полом, и в последующие годы мы стали хорошими друзьями. Пол продюсировал “Melting Point”, а МР выступали на разогреве у Girlschool и Samson в ходе их турне по Германии. Увы, Пол умер, у него был рак простаты. У меня до сих пор осталось множество писем, которые он писал мне в то время. Каждые две недели я получал письмо от Пола – это было очень классно. Я сохранил их все. Именно из-за нашей дружбы Пол и стал продюсером “Melting Point” – на диске в качестве продюсеров указаны Пол и Деян Джорджиевич, но Деян просто сидел за пультом, а настоящим продюсером был Пол Сэмсон.

Песня “Rising Star” с этого диска посвящена Илсе Крумер. Кто это?

Это была замечательная девушка, в которую, как мне кажется, Уве Ульм был влюблен. Она любила одеваться в индейские костюмы. “Rising Star” – это песня об американских индейцах. Вам, конечно же, известно, что именно индейцы являются коренными жителями Америки, а потом туда приплыли европейцы и вытеснили их. Так что мы написали песню об индейцах – европейцы убивали их, заставлял жить в резервациях, и песня посвящена именно этой проблеме. Илсе Крумер наполовину индианка, она выглядит как Нчо-Чи из «Виннету». (Смеется). «Виннету» - это старый фильм по мотивам книг Карла Мая, я не уверен, знаете ли вы его. (Цикл фильмов о Виннету, предводителе апачей, был очень популярен в Восточной Европе в 60 - 70-е годы, а в главной роли снимался югослав Гойко Митич – прим. авт.)

У нас остался без внимания лишь один альбом – “Bursting Out – Live & Loud” (2000). Где он был записан, и как случилось, что музыканты MP вновь собрались вместе?

Это очень долгая история. Если быть кратким, то нас вновь собрал Клаус Шперлинг из Primal Fear. Мы играли вместе с Primal Fear и Chinchilla в клубе “Spinner” в городе Бакнанг. Это было очень весело. На втором этаже клуба есть студия, и именно поэтому мы выбрали для выступления “Spinne”. Можно было просто протянуть провода из студии на втором этаже в зал и записать все. Это было оптимально для нас. (Смеется).

Запись концерта была одноразовой акцией, или после выхода “Live & Loud” вы давали и другие концерты?

После записи концертного альбома мы дали три концерта, и два из них – вместе с Primal Fear. Клаусу Шперлингу пришлось играть оба сета – с ними и с МР, два концерта за один день.

Почему вы не продолжили выступать дальше?

Проблема заключалась в Клаусе. Для него это было просто развлечение. Он мой друг, но после трех концертов с нами у него больше не было времени для этого проекта. Да и Энди Волк не хотел играть хэви-метал, он сказал, что хочет завершить эту историю, так что МР снова умерли. Я считаю, что концертный альбом – это лучшая запись МР. Мы работали над концертным альбомом и в студии, чтобы он не звучал как бутлег. Ну и мой вокал – впервые я имел возможность по-настоящему петь, не то, что прежде. (Смеется). Я думаю, в таком виде мой голос идеально подходит музыке. К сожалению, мы вновь были вынуждены распрощаться. Сейчас я хочу в третий раз попытаться собрать команду, но нам понадобится примерно два года на запись альбома. Мы разместим в Интернете сырые демо-версии песен, как только они будут готовы, а потом, когда все будет готово, сделаем окончательное микширование.

Мы не знаем, доводилось тебе слышать об этом, но в конце 80-х МР были очень популярны в нашей стране. И хотя достать оригинальные записи было очень трудно, многие фэны переписывали ваши альбомы на кассеты. Наверняка некоторые из этих поклонников все еще помнят группу. Не мог бы ты сказать для них несколько слов?

Посетить Россию – это одно из моих желаний. Я видел много фотографий из России, и я думаю, что это одна из самых прекрасных стран, а еще мне кажется, что самые красивые женщины живут в России. Я серьезно так думаю, это не шутка. Я вижу много русских людей, которые сейчас живут в Германии, и я думаю: «Ох, вот это шикарные женщины!»

А сейчас вы говорите, что группа была популярной в вашей стране… До того, как Горбачев и Гельмут Коль стали друзьями, немцы вообще не знали, что происходит в России, это был для нас совершенно другой мир. Как хорошо, что те времена остались в прошлом. Однажды я приеду в Россию – я обещаю. Потому что мне обязательно нужно увидеть эту страну и познакомиться с людьми, живущими там. И прежде чем я поеду в Америку, я хочу побывать в России.

Интервью – Константин “Hirax” Чиликин, Роман Патрашов
Перевод с английского – Константин “Hirax” Чиликин
4 мая 2011 г.
© HeadBanger.ru