Crimson Lake
Мы заслуживаем быть услышанными

26.11.2010

Австралийская группа Crimson Lake не выпустила ни одного альбома, а наш портал уже связался с ее вокалистом для интервью. Странно? Ничуть, если этот вокалист – Пол Марио Дэй. Похоже, что ярлык «самый первый вокалист Iron Maiden” приклеился к нему навсегда, хотя и после «Девы» в карьере Дэя было место творческим успехам. Он был участником малоизвестных, но оттого ничуть не менее потрясающих команд More и Wildfire, заменял в Sweet Брайана Конноли… Сейчас Пол – вполне состоявшаяся личность, специалист по вэб-программированию и дизайну. Однако своей страсти к пению он не утратил до сих пор, что и привело его к созданию новой группы.

Привет, Пол! На мой взгляд, многие поклонники рока были рады слышать, что ты вернулся на сцену! Теперь у тебя новая группа - Crimson Lake. Расскажи, как она появилась? Почему ты выбрал для нее такое имя? Что за материал она исполняет?

С тех пор, как я переехал из Англии в Австралию, я столкнулся с большими трудностями в поисках музыкантов, которые думали бы так же, как и я. В Австралии трудно выступать, потому что лишь немногие клубы открыты для авторской рок-музыки. Так что наилучшим вариантом является исполнение каверов на песни других команд. Так что я неплохо зарабатываю, разъезжая по всей стране и исполняя вещи Deep Purple, Led Zeppelin и многих других рок-групп. В начале 2009 года ребята из одной группы увидели меня в составе кавер-бэнда Defaced и попросили присоединиться к ним. Я согласился, но подумал, что они просто еще одна рядовая команда, которая хочет, чтобы я спел с ней. Однако, после того как я поиграл с ними 10 минут и услышал их песни, я захотел, чтобы наше сотрудничество стало постоянным. С той поры мы много репетировали и работали над песнями. В песнях, которые мы тогда играли, а сейчас записываем в студии, я нахожу различное эмоциональное содержание. Каждая вещь подобна настоящему путешествию, в них есть свой стиль, а альбом – это сочетание разных стилей, совсем непохожих друг на друга. Кажется, что мы нашли свое собственное звучание.
Я бы описал материал Crimson Lake как музыку моего поколения, музыку таких людей, как и я сам. Это классический хэви-рок, который предшествовал появлению NWOBHM, наполненный эмоциями 70-х годов, пронесенных через 80-е и 90-е годы. В то же время, мы все живем в XXI веке, мы не окружены вакуумом, мы отмечены прикосновением зла и того мира, который нас окружает. Так что все это новые песни, которые должны жить и дышать сегодняшним днем.
Что же до названия Crimson Lake, то я не смогу рассказать ничего особо интересного относительно того, откуда оно взялось. В конце концов, моя любовь к какой-то группе не начинается и не заканчивается с ее названием, в основе лежит моя страсть к этой музыке и к тому, как музыка ложится на мой слух. Это название придумали другие участники после долгих месяцев размышления на этот счет. Они довольны этим названием – ну так пусть будет Crimson Lake, меня это не смущает.

В прошлом году на твоем сайте были размещены демо-версии двух песен, но теперь ты удалил их. Что подтолкнуло тебя к этому решению?

Наши друзья, имеющие отношение к музыкальному бизнесу, сказали нам, что демо-записи и близко не столь хороши, как готовящийся к изданию альбом. Мы последовали их совету и убрали медиа-плеер с сайта до тех пор, пока мы не сможем предложить сэмплы и треки, в полной мере способные привлечь внимание любителей хард-рока. Мы убрали демо-записи 3 месяца назад, но, пожалуйста, наберитесь терпения. Филлип Сойер был занят записью с другими проектами, а мой вокал мы начнем записывать не раньше 2011 года. Мы также подыскиваем продюсера для окончательного микширования альбома. Я бы лично хотел видеть в этой роли Джимми Пейджа из Led Zeppelin, поскольку я верю в него, и сейчас я работаю над этой идеей.

Есть ли у группы контракт на выпуск альбома? Когда выйдет альбом?

Если отвечать кратко, то нет. На мой взгляд, нужно в первую очередь попытаться найти  мэйджор-лейбл, да и то после записи альбома. Причина номер один – это мой опыт работы с маленькой компанией Mausoleum, когда я был в составе Wildfire. Такие фирмы просто не платят группам гонорары, у них нет возможности организовать розничную продажу дисков там, где группа гастролирует и работает. Чтобы добиться успеха, нужно оказаться в нужном месте и в нужное время, а с Wildfire все было наоборот. Вторая причина заключается в том, что на этом этапе карьеры мы, как мне кажется, заслуживаем быть услышанными в первую очередь крупными компаниями – с нашим лучшим материалом, записанным в лучшем виде – прежде, чем мы пойдем на какие-то компромиссы.

Будешь ли ты пытаться добиться широкого признания с новой группой? Что ты думаешь о возможном будущем своей команды и хард-рока в целом? Тебе не кажется, что жанр постепенно превращается в музыку для узкого круга любителей?

Я все еще помню силу огромной аудитории, поток адреналина и концертную энергетику. Что разительно отличается от страха, который я испытываю перед небольшой группой людей. Нет лучшего ощущения, чем петь перед большой аудиторией, разгоряченной и жаждущей рок-музыки. Я хочу именно этого, и к этому Crimson Lake стремятся в будущем. Я знаю, это смелая мечта, но я так долго находился вне музыки, что заслуживаю возможности быть услышанным на больших площадках всего мира, и я не согласен ни на что другое.
Что же до жанра, то хард-рок или – если хочешь – хэви-метал всегда был музыкой для немногих, но он всегда был и остается жизнеспособным и эмоциональным, он придает людям силы десятилетие за десятилетием. Хард-рок всегда был моей страстью, и все, чего я хочу – «заводить» людей своим голосом так же, как некогда это случилось со мной.

Кстати, должен заметить, что сейчас, когда ты закончил обучение в университете, твой вебсайт выглядит намного лучше. Скажи, ты сам его разрабатывал? И расскажи, пожалуйста, о своем обучении в университете. Не было ли трудно учиться с теми, кто намного моложе тебя? Знали ли твои однокашники, что в прошлом ты был вокалистом?

Учеба в университете была очень значимой частью моей жизни в последние годы. То, что я был намного старше остальных студентов, выделяло меня из общей массы, но никто ни разу не сказал обо мне ничего плохого, это было очень приятное время. О своем прошлом в качестве вокалиста я предпочитал не распространяться, обсуждая это с теми друзьями, что у меня появились в университете. 12 лет я не был вокалистом, так что прошлое осталось позади, а я стал веб-дизайнером.  Четыре года я обучался в Университете Ньюкасла (город на юго-востоке Австралии, не путать с одноименным английским городом – прим. авт.) и сдал выпускные экзамены в области визуальной коммуникации. На первом курсе мне дали задание создать веб-сайт о себе. Я выполнил эту работу и разместил сайт в Интернете, за что получил особую отметку в дипломе. После окончания университета у меня появилось время доработать сайт в HTML, а компания IU разработала флэш-сайт для моей дизайнерской службы. Оба они сейчас функционируют. В то же время, для сайта уже есть новый дизайн с новыми фотографиями и информацией, но мне нужно доработать его так, чтобы сайт работал и в режиме CSS, который я изучаю ради собственного интереса.

Ты переехал в Австралию в 1986 году. Почему ты решился на такой шаг? Что тебе нравится в этой стране?

Гастролируя со Sweet в 1985 году, я просто влюбился в Австралию и местных жителей. Для меня образ жизни австралийцев казался легким и ненапряжным, публика на концертах Sweet была восторженной, и еще мне понравилась ночная жизнь в каждом крупном городе. Sweet много выступали на телевидении, раздавали интервью, и я решил, что я здесь более популярен, чем в Англии. В общем, я решил обзавестись домом в Австралии. Я чувствовал, что мне нужны перемены, чтобы расширить свой взгляд на жизнь.

Расскажи, пожалуйста, о своей деятельности в качестве видео-продюсера. Какие видео ты производишь – музыкальные, рекламные или еще какие-то?

Много лет назад я заинтересовался созданием фильмов, а в начале этого века учился на соответствующих курсах. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что видеокамера и компьютер – это те инструменты, работать с которыми мне комфортно. Сочетание этих вещей с моим музыкальным прошлым и удовольствием от работы с музыкантами наполнило мою жизнь творчеством, которого мне так не хватало в жизни. Я планирую снять видео для Crimson Lake после окончания записи альбома. Сюжет будет основываться на тексте песни, а группа выступит в качестве действующих персонажей – то есть, мы не просто запишем на видео наше «живое» выступление.

Тебя не раздражает то, что многие поклонники знают тебя лишь как самого первого вокалиста Iron Maiden и не принимают в расчет другие достижения?

Люди знают только о том, о чем много говорится, а Iron Maiden очень популярны по всему миру, так что меня не удивляет тот факт, что обо мне говорят только в этом отношении. Iron Maiden были лишь маленькой частью моей музыкальной жизни, да и то в самом ее начале. Люди, которые знают и слышали мои работы с Wildfire и More, по-настоящему знакомы с моей историей. Для меня мои собственные работы важнее того, чтобы быть аппендиксом в истории другой группы. Именно поэтому я отверг предложение сниматься в DVD Iron Maiden об их ранней истории, хотя в то время я уже и не являлся музыкантом.

Какие у тебя остались воспоминания об Iron Maiden? Что ты можешь рассказать о Стиве Харрисе?

Я слышал об одной лондонской группе, Gypsy’s Kiss, и пришел посмотреть на них в “Bridge House” в Кэмден Тауне. В то время я работал механиком в байк-салоне под названием “ Read Titan” в Лейтонстоуне, всего в одной минуте ходьбы от того места, где жил Стив Харрис. Я увидел Стива и остальных парней и спросил, могу ли я петь вместе с ними, и в ответ услышал «Нет». Потом Стив снова связался со мной и сказал, что заинтересован в моих услугах. Он рассказал, что был вынужден отказать в первый раз, потому что в то время у группы был поющий гитарист. Его звали Дэйв Смит.
Спустя несколько месяцев Стив сменил название группы на Iron Maiden. Вот лишь некоторые факты того времени: мне было 17 лет, шел 1976 год, а Стиву было 19 и он работал дворником. Он учился на чертежника, но ему нужна была работа в первой половине дня, чтобы уделять больше времени занятиям музыкой. Воспоминания о первых репетициях уже более туманны. Я помню, что репетиции проходили в старом монастыре в Кэмдене, в пристройке, где жил Дэйв Лайтс (позднее – светотехник Iron Maiden). Он содрал с каждого из нас по 50 пенсов за электричество, чтобы мы могли играть.
Первое выступление Iron Maiden состоялось в помещении церкви. Не могу вспомнить, в каком и где, но думаю, это было неподалеку от Кэмдена. Это было самое начало истории группы, так что заинтересовались этим мероприятием очень немногие. Я пробыл в составе команды примерно полгода и дал с ней около дюжины концертов. Когда Iron Maiden подписали контракт с EMI, я уже был в More, мы готовились подписать контракт с Atlantic.

Ты как-то сказал, что именно ты сочинил песню “Strange World”. Ты сочинил ее целиком? Почему ты не сохранил на нее авторские права?

Когда я был в Iron Maiden, один из гитаристов принес идею для песни, и во время джема с группой я спел текст, написанный мною за несколько месяцев до этого. Это был на 98 % финальный текст песни, а вокальная мелодия в ней и вовсе полностью моя. Меня до сих пор огорчает эта история, ведь я чувствую, что Стив просто использовал меня, но я никогда не сумею доказать это. Iron Maiden стали для меня первой группой, а в те времена я верил, что люди честны и заслуживают доверия. Я также не знал, что мне нужно будет защищать мои песни, да и как это вообще делается, потому что это вообще была моя первая песня, у меня были идеи еще для нескольких композиций, и я никогда не ощущал потребности использовать прежние идеи. 

В то время как Iron Maiden были твоей первой командой, свою первую запись ты сделал с группой More. Что ты ощущал, когда вышел сингл “We Are The Band”. Не было ли у тебя желания что-то доказать бывшим партнерам из Iron Maiden?

Когда вышел сингл “We Are The Band”, я не старался соревноваться с Iron Maiden, поскольку моя новая команда была подписана на мэйджор-лейбл Atlantic, бывший домом для Yes, Led Zeppelin и AC/DC. В то время я полагал, что More набирали обороты, поскольку сингл взобрался на 56-ю строку британских чартов. Я был просто счастлив подобным достижением, потому что британские чарты в то время не отличались радушием по отношению к неприкрыто хард-роковым коллективам. Меня больше интересовали концертные выступления, так как ничто другое не приносит такого успеха, как сведение с ума сотен людей, собравшихся в одном месте и в одно время.
Мне нечего было доказывать Стиву Харрису и парням из Iron Maiden, ведь я знаю, что мир достаточно велик для того, чтобы в нем существовало множество рок-групп и проходило множество концертных выступлений. Мы все играли для фанатов хард-рока по всему миру, и в то время было очень трудно пробиться к публике и конкурировать на радио с ансамблями вроде ABBA, диско- и панк-группами. Соревнования друг с другом означали бы пустую трату времени. И если ты ввязывался в соревнование типа «кто является самым быстрым кольтом на Западе», то признавал, что у тебя есть проблемы с самоидентификацией, что у тебя нет уверенности в себе или в своей музыке.
Когда я присоединился к More, Iron Maiden не имели контракта и, насколько я тогда знал, вообще не существовали как группа, так что в те времена я даже не думал о них. Текст “We Are The Band” – об отношениях в группе и обо мне самом, о «живых» выступлениях в Лондоне, когда мы ощущали дикую энергию во время концертов.

С More ты выступал на первом фестивале “Monsters Of Rock” в Доннигтоне. Помнишь ли ты тот концерт? Какой была реакция публики?

На самом деле, в 1981 году проходили вторые «Монстры». Я был на первом фестивале в качестве зрителя – хэдлайнерами тогда были Rainbow и Judas Priest (моя любимая группа в те времена). На нашем же фестивале мы выступали на одной сцене с AC/DC и Whitesnake. Этот день я не забуду никогда – огромная толпа кричала, сходила с ума и прыгала перед сценой. Наше выступление посмотрело около 60 тысяч человек, а во время сета AC/DC количество зрителей превысило 100 тысяч. День начался с того, что нас доставили к месту проведения фестиваля с полицейским эскортом. Я подумал, что это круто – проезжать мимо всех этих машин, стоящих в пробке перед въездом, которая, кажется, растянулась на много миль. За кулисами фестиваля находилось множество моих кумиров, которые готовились к выступлению и тусовались под специальными тентами. Сразу после шоу нам пришлось нестись в аэропорт – опять-таки с полицейским эскортом, чтобы в тот же день отыграть на еще одном фестивале в Германии вместе с Iron Maiden и Motorhead, а может с Foreigner и 38 Special… Извини, я уже не помню деталей – я был очень загружен в то время. Очень трудно запомнить подробности, особенно если ты так круто проводишь время.
Я помню, что само выступление на «Монстрах» получилось очень хорошим, но не хватало интимности, потому что я был далеко от публики и не мог видеть лица людей, для которых я пел. В один момент я прыгнул в толпу, и это было потрясающе. Я предпочитаю работать в непосредственной близости от публики, чтобы мы могли, подобно команде, вместе наполнять шоу энергией. Чем больше завожусь я, тем больше отдача от публики – энергия распространяется подобно цепной реакции. Я не был так уж возбужден этим концертом, как мог бы ожидать. Зато в прессе мы получили хорошие отзывы, да и прием публики тоже был отличным.

Кстати, на бутлеговской записи этого шоу есть песня “Time Waster”. Вы так и не записали ее для альбома. Что ты можешь сказать о ней?

Я помню название, но не могу вспомнить саму песню. Мне кажется, группа отказалась от этой вещи после того, как Лори Мэнсворт (гитарист первого состава More – прим. авт.) ушел из состава. Он являлся основным автором этой композиции, а поскольку он сам ушел из-за внутренних разногласий, он предпочел как можно быстрее избавиться ото всех связей с группой. Кстати, у тебя есть этот бутлег? Не мог бы ты прислать его и мне?

Да, конечно!

У меня не осталось от моего прошлого ничего, кроме нескольких фото, ведь я столько раз переезжал с места на место. А ведь у меня были программки с автографами, бейджи для прохода за кулисы. У меня не осталось никаких демо-записей, даже оригинальной версии альбома “Blood and Thunder” (второй альбом More, вышедший в 1982 году после ухода Пола Марио Дэя – прим. авт.) с моими текстами и вокальными мелодиями – все они были записаны на кассетах, которые поломались, а восстановить их нет никакой возможности, или были кому-то одолжены, но так и не вернеулись.

Правда ли, что ты ушел из More из-за личных проблем с Кенни Коксом (гитарист и основатель группы). И, пожалуйста, объясни: басист Брайан Дэй – это не твой брат?

Кенни Кокс был крайне переменчивым человеком, с которым было трудно работать. Вне сцены мы долго время не могли с ним нормально общаться. Как в итоге выяснилось, он еще и обобрал нас до нитки. Я упомянул Лори Мэнсворта, который ушел незадолго до выступления на “ Monsters of Rock”, а произошло это потому, что Кенни Кокс присвоил себе авторские права Лори. Оглядываясь назад, я понимаю, что совершил большую ошибку, позволив Кенни поступить подобным образом, но ведь я был уверен, что справедливость в итоге победит – глупый я, глупый. В итоге, я пострадал и сам, когда все мои партии были удалены со второго альбома “Blood and Thunder” и на скорую руку были отвратительно переписаны новым вокалистом и Коксом, что лишило меня всяких прав на эти песни. Жадность превратила потенциально хороший альбом, который мог сделать More более известной группой, в сплошное разочарование для фэнов и Atlantic Records. До сего дня я так и не получил ни гроша за то, что сочинил песни для первого альбома More. То же самое касается и Брйана, Фрэнка (Фрэнк Дарх -  первый барабанщик группы), Энди (Энди Джон Бертон, барабанщик второго состава More) и Лори. Мы все учимся, пока живем. Что же до Брайан Дэя, то мы всего лишь однофамильцы. К сожалению, он уже покинул этот мир, и всем, кто его знал, его очень не хватает. Он действительно был хорошим парнем – отличным другом и музыкантом. Он ушел из группы спустя несколько месяцев после меня по тем же самым соображениям.

После More ты пел в Wildfire. Как ты познакомился с другими участниками группы? Поему вы подписали контракт с Mausoleum? Может, стоило немного подождать и подписаться на более крупный лейбл?

Я познакомился с Мартином Бушелом – виртуозным гитаристом, игравшим на Gibson Flying V, в период между моим пребыванием в Iron Maiden и More. Мне очень импонировал его стиль игры. Так что я связался с ним для создания новой группы после того, как я ушел из More. Первые несколько месяцев мы провели, сочиняя новый материал, после чего записали демо с несколькими друзьями Мартина (этого демо, к сожалению, у меня тоже не осталось). С этой пленкой, на которой были записаны “Redline”, “Wildfire” и, кажется, еще одна песня, я отправился навестить моих близких друзей и больших фанатов More в бельгийском городе Маасмехелене неподалеку от Генка. Они организовали встречу с Алфи Фалкенбахом, владельцем лейбла Inleco. Ему очень понравились песни, так что он предложил мне возможность записать альбом в Брюсселе. Я понимал, что у меня не было полноценной группы, однако шанс подыскать за два месяца хороших музыкантов был гораздо выше, если у тебя есть контракт на запись альбома. Сочинение еще четырех новых вещей стали для меня тем испытанием, от которого я не мог отказаться. Это была прекрасная возможность, которой я и решил воспользоваться. Когда позднее я обнаружил, что от лейбла не будет никакой поддержки в плане финансирования гастролей или продаж альбомов в тех городах, где мы выступали, я понял, что лучше было бы подождать более выгодных предложений.

Песня “If I Tried” с первого альбома Wilgfire “Brute Force & Ignorance” начинается с того, что ты поешь а капелла строки из вещи Саймона и Гарфанкеля “Scarborough Fair”. Как появилась эта идея?

Вообще, ничего подобного не планировалось. Это была просто запись саундчека, когда я устал произносить «Раз-два, раз-два» и производить прочий дурацкий шум. Я решил спеть эти слова, чтобы как-то убить время во время настройки звука. Во время микширования “If I Tried” звукоинженер Джон МакГоуэн и я в качестве продюсера решили включить эту запись в альбом перед песней – нам показалось, что она хорошо передает настроение трека. Я пытался спеть эти строки лучше, но на повторных дублях пение не звучало так искренне, как на этой незапланированной версии.

У Wildfire определенно был свой стиль и прекрасные мелодии в песнях. Почему вы так и не добились большого успеха? Только из-за плохой поддержки со стороны лейбла?

Если говорить коротко, то да – у нас никогда не было возможности достаточно много и достаточно долго работать, нам не хватало эффективного промоушена. Мы были коллективом талантливых и молодых музыкантов, но у нас не было навыков продвижения группы, и мы так и не встретили никого, кто бы помог нам пробиться к более широкой аудитории. Контракт с Mausoleum также мешал нам найти менеджера, поскольку у нас не было денег, чтобы оплатить услуги любого, кто чего-то стоил в этом бизнесе, где царила высокая конкуренция. Все, что мы делали – действовали наобум и старались получить от этого максимальную выгоду. На протяжении нашей карьеры нам помогали разные люди, но все они не были настолько влиятельны, как мне того хотелось. С тех пор и до сего дня я отказываюсь как-либо соприкасаться с бизнесом, если у меня нет достаточно хорошего агента. Я же предпочитаю концентрироваться на текстах, мелодиях, звуке, выступлениях. Думаю, для человека это и так вполне достаточная нагрузка.

Расскажи, пожалуйста, как ты сочинял тексты? Что вдохновляло тебя? Каким текстом ты гордишься больше всего? Мне лично очень нравится “Passion For The Sun” (песня со второго альбома Wildfire “Summer Lightning”).

Спасибо за такие слова, я ценю это, и я горжусь этой песней, потому что песня – это больше чем просто слова. С 1981 года и по сей день моей любимой группой являются Rush, и мне кажется, что Нил Пирт пишет тексты, которые сильнее всего повлияли на мою жизнь. Другими гигантами, которые раньше меня вдохновляли, были Black Sabbath, Judas Priest, Queen и Deep Purple. Мне никогда не нравились тексты про секс, наркотики и рок-н-ролл. Мне всегда были ближе духовные поиски человеческого разума, и Нил Пирт в Rush, на мой взгляд, выражает их наилучшим образом. То, о чем мы думаем, что чувствуем и на что надеемся, мы чаще всего храним в тайне, а в музыке и текстах мы находим подтверждение того, что мы не одни такие.
Не могу сказать, что я горжусь каким-то текстом, написанным вплоть до сегодняшнего дня, потому что я стараюсь писать такие слова, которые я бы сам хотел услышать. Однако, они получаются очень личными, а я по отношении к ним лишен возможности «составить первое впечатление», поэтому я теряю объективное отношение к ним. Я постоянно изменяю тексты вплоть до момента записи, а потом их уже поздно менять, потому что они уже оказываются запечатленными навечно. Всегда присутствует сожаление и желание сделать что-то лучше, как, в принципе, и во всем остальном.
Мой стиль сочинения песен состоит в том, что я джемую с группой или какими-то музыкантами, пытаясь найти наилучшую мелодию, и все это записываю, чтобы какая-то хорошая идея не затерялась. Это позволяет моей душе находить слова одновременно с мелодией. Затем, после достижения наилучшего результата, на который я только способен, я с головой погружаюсь в работу, используя мои навыки и впечатления, чтобы отточить текст до такой степени, чтобы он радовала меня самого. Я работаю с уверенностью в том, что я должен быть первым, кто должен остаться доволен текстом, прежде чем я буду ожидать отзывов от кого-то еще.

Над вторым альбомом Wildfire “Summer Lightning” вы работали с продюсером Гаем Бидмидом, более известным по сотрудничеству с Motorhead и Warfare. Пластинки этих групп звучат очень грубо, а “Summer Lightning” получился очень элегантным релизом. Что ты можешь сказать о сотрудничестве с Гаем? Привнес ли он что-то новое в группу?

Сам процесс записи стал результатом сотрудничества группы с Миком МакКенной, который был звукоинженером в мобильной студии Rolling Stones, задействованной для записи “Summer Lightning”. Группа обосновалась в теплице студии Shepperton (большой комплекс для съемки фильмов в Лондоне), чтобы записывать инструментальные партии, а я записывал вокал в передвижной студии. Мы знали, чего мы хотим добиться, потому что мы репетировали и исполняли эти песни в течение года. Я уверен, что процесс записи альбома – это самый чувствительный процесс. Основные конфликты происходят во время исполнения песен, когда что-то остается, а что-то вырезается из песни. Гай появился только в процессе микширования, так что я не слишком много общался с ним. Если бы Гай участвовал в процессе записи с самого начала, то, возможно, в звуке было бы больше живости. Мне кажется, группа в то время стремилась к более отполированному и перепродюсированному звуку. Лично я бы предпочел более жесткий и будоражащий звук, и еще чтобы барабаны звучали меньше в духе 80-х.

Скажи, а что стало самым ярким воспоминанием из гастрольной жизни Wildfire? Какой концерт ты можешь назвать самым лучшим?

Самым ярким впечатлением было само участие в Wildfire. Мы по-прежнему дружим и безгранично уважаем друг друга как люди и музыканты. Запись обоих альбомов для меня была прекрасным временем. Что же до концертов, то незабываемым было исполнение “Jerusalem” и “Natural Selection” в передаче “ The Tube” на английском телевидении (ее запись можно найти на моем сайте). Помимо того, что вокруг нашего выступления было много шумихи, после нас выступили Филл Линотт и Гари Мур, сыгравшие “Out In The Fields”. Важным моментом в карьере Wildfire был британский тур на разогреве у Hawkwind в 1984 году, хотя в магазинах наши альбомы было невозможно найти. Многие люди подходили и спрашивали, где достать наши записи, а мы ничем не могли им помочь, что катастрофически сказывалось на нашей уверенности в себе.

Сейчас NWOBHM рассматривается как революция в рок-музыке. Что ты думаешь на этот счет? Чувствовал ли ты в то время, что творишь историю?

Для меня рок-музыка никуда не исчезала и не возвращалась. С тех пор, как я услышал первый альбом Led Zeppelin, Deep Purple “In Rock” и титульную вещь Black Sabbath, я никогда не уставал от хард-рока. Конечно, группы вроде More, Saxon и Iron Maiden появились в начале 80-х, но они не были чем-то новым. Просто СМИ нашли нечто 20-летней давности и стали называть это новой музыкой. До появления NWOBHM было трудно найти записи хороших рок-групп в магазинах, но такие группы всегда существовали. В середине 70-х я тусовался на улицах Лондона, слушая новые рок-группы, которые не имели контрактов, - они и сейчас выступают в барах, но музыкальная пресса их не замечает. Мы не творили историю, мы были ее частью, проживая каждый день в стремлении к большой аудитории, попаданию на радио и телевидение, новым концертам во всевозможных странах нашей старушки-планеты. Мы ели, пили и сражались во славу рока, мы жили ради него тогда и живем ради него сейчас. Мы всегда смотрели вперед и никогда не оглядывались в зеркало заднего вида, мы думали о будущем, а не о том, что осталось позади, где мы побывали, или что необычного мы сделали.

После распада Wildfire ты стал вокалистом Sweet. Как это произошло? Тебе по душе их музыка? Какие песни Sweet ты любил петь больше всего?

Работы у Wildfire становилось все меньше и меньше, так что мы совсем упали духом, думая, что в лучшие годы наших жизней все идет совсем не так, как должно бы. Нас просто убивало отсутствие концертной деятельности – мы давали не больше одного шоу в месяц. Я стал ходить на прослушивания в разные группы, потому что я все еще хотел петь. Сам не зная того, я получил возможность спеть со Sweet. Меня выбрали из более чем 300 претендентов, чтобы отыграть тур по Австралии – на подготовку у нас было всего три недели. Я сделал свой выбор и следующие три месяца провел, гастролируя по Австралии со Sweet. Это было самое лучшее время в моей карьере вокалиста – я получал приличные деньги, хорошо питался, у нас были шикарные отели, мы везде передвигались самолетом, было множество интервью на радио и телевидении. Ночная жизнь была сплошным приключением, все меня узнавали, мое эго моментально подскочило вверх. Именно к этому я стремился всю свою жизнь – иметь возможность упорно работать и много выступать, пусть даже и не я написал эти песни.
Моими любимыми песнями Sweet были “No You Don’t”, “Burn on the Flame” и “Action”. Вообще-то, любая их песня была хороша – меня все это не слишком волновало, раз уж публике нравилось, а мне всегда нравилась публика. Энди Скот и Мик Такер проявляли себя как потрясающие музыканты, где бы я с ними не играл. Тогда в сосав группы входили еще Фил Лэнзон на клавишных (он потом ушел в Uriah Heep) и Мэл МакНалти на басу (ныне он фронтмен Slade). Эта версия Sweet звучала достаточно тяжело для старой глэмовой группы, как мне кажется, из-за моей манеры пения и идей относительно сценического поведения.

Концертный альбом Sweet “Live At The Marquee” также содержит три студийные вещи, в сочинении которых ты принял участие. У тебя были какие-то планы дальнейшей работы со Sweet? Почему, в итоге, ты покинул команду?

Во время нашего второго тура по Австралии в 1986 году, спустя полгода после первого визита, я понял, что Sweet были кавер-группой, по крайней мере, в том, что касалось моей роли в группе. Песни, которые я сочинил для Sweet, принимались не так хорошо, как их известные хиты, а сама команда не была хард-роковой группой. Я восхищался ею, однако, все это было не для меня, и я решил остаться жить в Австралии, обзавестись здесь семьей и начать новую жизнь.

Когда ты поешь, твой голос наполнен радостью и яркими красками. Что заставляет тебя выражать такие эмоции во время пения?

Я люблю петь для людей, всегда любил это делать, а хард-рок у меня в крови. Ты никогда не увидишь, чтобы я пел один, для себя, ведь для меня это ничего не значит. Я знаю, что я хорошо справляюсь со своими обязанностями, но в обычной жизни я считаю себя застенчивым. Я словно доктор Джекил и мистер Хайд от рок-музыки. Так что я должен петь так, как я люблю, или просто не заниматься этим вообще. До недавних пор я не мог найти подходящих музыкантов для работы. Хорошо петь – это мое кредо; петь, полностью отдаваясь музыке, - это единственный способ, известный мне. Петь так, чтобы люди радовались - это мой способ бороться с застенчивостью. Я доволен и счастлив только тогда, когда я работаю с людьми и для них, исполняя музыку, которую люблю. Вне сцены я самый обычный человек. Можешь мне поверить: Crimson Lake уже здесь, а я вернулся.

В заключение разговора скажи, пожалуйста, несколько слов для твоих российских поклонников.

Спасибо тебе за возможность связаться с моими слушателями, за то, что ты сам уделил время тому, чтобы узнать меня. Я мечтаю, что однажды смогу увидеть вашу страну и города, чтобы лично познакомиться с вашим народом, чтобы иметь возможность разделить ваши надежды и мечты и сыграть рок меж двух огней.

Официальный сайт Crimson Lake: http://www.paulmarioday.com

Константин “Hirax” Чиликин
14 ноября 2010 г.
(с) HeadBanger.ru