Lake Of Tears
Бесцветный космос

14.10.2021

Архив интервью | English version

К нынешнему моменту практически все интересующиеся наверняка знают, что “Ominous”, новый альбом шведов Lake Of Tears, совершенно не похож ни на одну из их предыдущих работ. Более того, чего бы вы ни ждали от коллектива, ныне превратившегося в сольный проект Даниеля Бреннаре, после 10 лет отсутствия на сцене, ваши ожидания практически наверняка не оправдались. Конечно, когда вы сталкиваетесь с альбомом, которого вы не понимаете, проще всего просто забыть про него и переключиться на поиски чего-то более родного среди десятков релизов, появляющихся в сети еженедельно. Однако если выпустившие такой «ребус» люди вам все же не совсем безразличны, стоит хотя бы попробовать понять, почему альбом получился именно таким. Именно с этой целью мы на протяжении 30 минут «пытали» Даниеля и теперь надеемся, что и у вас после прочтения этого материала прояснятся некоторые из вопросов …

Творчество Lake of Tears 90-х было полностью посвящено снам, фантазиям и внутреннему миру. Однако в "Ominous" речь идет о космических путешествиях, а в одном из недавних постов на страничке группы в Facebook ты упоминаешь математику, психологию и философию. Чем обусловлена такая серьезная смена концепции? Что заставляет тебя постепенно «смещать фокус»?


Ох, это непростой вопрос! В начале 90-х – понимаете, каждому нужно с чего-то начинать, и когда я оглядываюсь назад, я не то что бы стыжусь тех работ, но мне кажется, что я мог бы сделать что-то и получше. Но, как я уже сказал, каждому нужно с чего то начинать. Мне всегда нравилось сочинять истории, но, мне кажется, когда мы начинали, жизнь в целом была немного ярче, чем сейчас. Вот что хотелось бы сказать о 90-х. За этим исключением изменилось не так уж многое. Я до сих пор пишу о вещах, с которыми я имею дело в повседневной жизни, людях, с которыми я сталкиваюсь, и обо всем, что вижу вокруг себя. В случае с “Ominous” вы с одной стороны правы – это альбом о космосе, но космос в нем только на поверхности, потому что на самом деле, это альбом о болезни и депрессии, то есть, о том, что происходит внутри. Космос присутствовал у меня всегда, но можно даже назвать его чем-то напускным, потому что это лишь самая поверхность истории. На более глубоких слоях история совсем не такая.

В продолжение темы Facebook – когда ты опубликовал видеоролик с текстом на песню "At The Destination", кто-то написал в комментариях, что слышал ее, когда она предназначалась для другого проекта. Как и когда ты осознал, что эта музыка и концепция должны быть воплощены на альбоме Lake Of Tears, а не где-то еше?

Этот кто-то, наверное, все перепутал, потому что эта песня никогда не предназначалась для другого проекта. А вот название и песня “Ominous One” – это действительно старая идея, которую я переработал. Что же касается концепции… Наверное, она возникла чуть больше 10 лет назад, когда у меня только-только диагностировали лейкемию, но я начал что-то сочинять для нее только после “Illwill” (2011), а тогда мне все еще казалось, что я вернулся к жизни, и во мне было много энергии. По-настоящему концепция “Ominous” стала обретать физическую форму или какое-то воплощение в мире лет восемь назад. Тогда стали появляться мелодии и некоторые тексты, а концепция окончательно сформировалась. Для меня песни “Ominous One” и “Ominous Two” символизируют болезнь и депрессию, вот это, на самом деле, и есть концепция.

То есть, ты с самого начала планировал, что это будет альбом Lake Of Tears?

Я как-то не особо задумывался о том, подойдет этот материал Lake Of Tears или нет. Просто потому что я всегда играл в Lake Of Tears, я никогда и не собирался выпускать его под другим названием. Так что можно сказать, что это был альбом Lake Of Tears с самого начала, да.

"Ominous" – это, пожалуй, твой самый сложный для понимания альбом на текущий момент, и он выходит в эпоху стриминга, когда у людей очень короткий интервал внимания. С этим у нас связаны два вопроса. Первый из них такой: итоговый вариант работы полностью воплощает твое видение, или же было что-то, что бы хотел реализовать, но не мог из-за, например, маленького бюджета?


Можно сказать и так, и так. Мое видение от начала до конца воплощено в альбоме, и это одна из главных причин, почему на него ушло столько времени. В нем заложена история, которая должна была в полной мере реализоваться в реальной жизни, чтобы я в какой-то момент перенести ее на запись. Но, конечно, если копнуть глубже, то, как вы говорили в начале, здесь есть и математика, и психология, и философия. Я делаю здесь довольно много странных штук, которые… не скажу, это секрет. Я еще какое-то время никому не буду рассказывать подробности. Скажем так: мне требовалось использовать определенные частоты, которые воздействуют на определенные участки мозга. Это как при просмотре фильма – иногда он должен идти шесть часов, чтобы вызвать в вашей голове тот отклик, на который нацеливались его создатели. Разница такая же, как если ты просыпаешься утром и чувствуешь, что у тебя началась депрессия, и если ты просыпаешься, и у тебя депрессия уже целую неделю. Такие моменты невозможно реализовать на альбоме – я же не могу выпустить бокс из 10 дисков, на первых девяти из которых будут только разные странные звуки, а в десятом вдруг начинают происходить события. В этом смысле пришлось идти на компромисс и делать концепцию более компактной.

А как представители музыкальной индустрии отреагировали на такой альбом? Босс лейбла AFM не писал тебе писем из серии: «И как ты хочешь, чтобы я продавал такой релиз?»

(Смеется). Ну, не в таких выражениях. Хотя определенное беспокойство присутствовало. От людей, которые были со мной во время работы, я узнал, что такая концепция не особо проста для понимания, потому что ее, разумеется, будут сравнивать со всей остальной музыкой, особенно хард-роком, которая присутствует на рынке сегодня. Но чем больше я об этом думаю, тем менее важным мне это кажется. Для меня истинная награда – достучаться до сердца небольшой группы людей, это гораздо ценнее, чем затронуть многих, но лишь по касательной.

Кто эти люди, которые работали с тобой над альбомом? На страничке в Facebook упоминаются Кристиан Сильвер, Манне Энгстрем и Джон Сильвер, но это, по твоим же словам, люди с другой стороны студийного пульта. То есть, все партии ты записывал сам?

Ну, я сам сделал все песни дома на компьютере, благо, я много чего выучил о драм-машинах и басовых плагинах. Но у меня есть друг по имени Веса (Кенттакуммпу), который играет на электрическом басу, а Кристиан Сильвер, который сделал основную работу за микшерским пультом, играет на барабанах. Мы с ним уже записывались раньше, и я всегда знал, что он хорош за ударными. А еще есть парень по имени Ларс (Рапп), он играет на контрабасе в бонус-треке.

А куда девались твои бывшие коллеги Микаэль Ларссон (бас) и Йохан Оудхуис (барабаны)? Почему после 25 лет сотрудничества их больше нет в группе?

Ох, это очень личный вопрос, но, наверное, эту ситуацию можно в некотором роде сравнить с браком. То есть, не каждый может прожить в браке 25 лет, и я бы сказал, что это естественное развитие событий. Вмешалась жизнь, и люди больше не могли вкладывать в группу ту энергию, которая была необходима.

А расскажи, что такого ты находишь в воронах? Две огромные птицы на обложке – это же вороны, правильно?


Ну, может, не совсем вороны, но среди тех фотографий, которые я выслал художнику Владимиру Чебакову в качестве идей для обложки, были несколько фотографий ворон. Вороны классно смотрятся, когда кричат. Так что клювы у этих птиц точно вороньи, это можно сказать наверняка. Мне всегда нравились вороны, это очень интересные птицы, очень умные, практически как кошки, только на птичий манер.

Ты уже упоминал бонус-трек "In Gloom" – он тоже входит в концепцию альбома?

Нет, не совсем, поэтому-то он и заявлен как бонус-трек. Он не входит в сюжетную канву, но он выдержан в том же духе, это что-то типа заключения, когда ты делаешь шаг в сторону, смотришь на все, что происходило до этого, как бы с расстояния, и думаешь о всяком разном. Основная история достаточно линейна, ты как бы находишься внутри нее, а в “In Gloom” ты делаешь шаг наружу и смотришь, какие выводы можно сделать по ее итогам.

А вообще твоя история заканчивается в финале этого альбома, или нас когда-нибудь будет ждать вторая ее часть?


Я бы предпочел не отвечать. Могу сказать вот что: это законченная история, мне пришлось дожить до определенной жизненной точки, чтобы я смог ее записать. Так что сама по себе эта история завершилась, но я искренне надеюсь, что ради себя самого у меня получится в будущем найти какую-то тему, в которой будет чуть больше надежды. Счастливая музыка – это совершенно не мое, но… Не знаю, удалось ли вам уже подержать в руках буклет, но последней песне в буклете соответствует картинка, на которой, в отличие от предыдущих, появляются какие-то цвета. Так что когда вы будете его листать, вы заметите, что финал альбома имеет чуть более позитивную окраску, чем остальная его часть.

А откуда взялись влияния кантри и блюза в "In Gloom"? Ты случайно не увлекаешься музыкой типа Me And That Man или, например, Rome?

Нет, не особенно. Мне знакомы эти имена, но это совершенно не моя музыка. Отзвуки кантри в этой песне – это просто случайность. Когда я начинал ее сочинять, там вообще была мелодия для скрипки – я эмулировал ее звук на компьютере, но потом поменял на контрабас. Решил, что нужен более «тесный контакт», а не полностью синтетическое звучание. Мне кажется, такой саунд отлично подходит для этой песни.

А вообще какую музыку ты сейчас слушаешь? Следишь за новинками или предпочитаешь классику?


Знаете, я в значительной степени дитя своего времени, и в тех случаях, когда я слушаю рок, хард-рок или металл, мне нравится вовзвращаться к истокам, потому что в новом материале для меня слишком мало интересного. То есть, выходит полно хорошей музыки, но она не открывает никаких новых миров. С другой стороны, в последние годы я увлекся более оркестровым материалом, с кинематографической атмосферой и размахом. Если копнуть глубже, во многих оркестровых произведениях полно математики, там в основе лежат пифагорейские вычисления и изменения частот. Да, можно сказать, что оркестровая музыка как раз и открывает для меня новые миры.

Из-за пандемии презентовать материал "Ominous" на сцене сейчас невозможно. Но если не брать ее в расчет, тебе по-прежнему интересны живые выступления? Ты бы стал рассматривать предложения о концертах, когда пандемия закончится?

Не знаю. Я иногда чувствую себя таким старым и уставшим, что реально не знаю ответа. Я столько лет в этом бизнесе, и вся эта история с рок- и метал-фестивалями, концертами – она уже не так для меня интересна. Хотя, конечно, такие вещи делаются в первую очередь для фэнов. Думаю, должен появиться некий новый контекст… как бы это объяснить? Мне нравятся многие мюзиклы, так что на сцене должно быть нечто большее… не метал-театр, который сейчас устраивают некоторые группы, потому что он тоже меня не особо интересует, но я думаю, что если в шоу будет нечто большее, чем просто исполнение тяжелых песен, то тогда оно может представлять для меня интерес. Хотя, как я уже сказал, я чувствую себя старым и уставшим. Наверное, это пройдет, когда снова настанет весна, и я начну делать зарядку. Но не знаю.

Если ты не возражаешь, у нас есть пара вопросов о диске "Illwill". Во-первых, в чем фишка такого дизайна буклета? Тексты песен практически невозможно там разобрать, а ведь одна из главных причин купить диск – это возможность почитать тексты, разве не так?

Да, наверное, так. Но, мне кажется, в тот период мы были немного панками. Как я уже говорил, тогда я только вернулся домой после первого попадания в больницу, и у меня было много энергии. Мне всю жизнь нравился панк, и я знаю, что Йохану тоже, так что в то время мы немного двинулись в этом направлении. Конечно, меня тоже немного раздражает, когда ко мне попадают буклеты, которые невозможно прочесть, но мне кажется, что этому диску такой дизайн в чем-то сродни.

Две песни на “Illwill” написаны тобой в соавторстве с Матиасом Лодмальмом из Cemetery. Как это произошло? Уже много лет хотят слухи о том, что у вас двоих намечается совместный проект...

(Смеется). Да, слухи ходят всегда. Матиас – один из моих самых близких друзей, эта дружба такого уровня, который трудно повторить с кем-то еще. Я называю его своим космическим братом. Мы обсуждаем музыку столько лет, что я даже не упомню, и в какой-то момент мы действительно сделали кое-какую музыку вместе – как раз об этом проекте вы и говорите. Если не ошибаюсь, мы записали три песни, и было это лет 10 назад, а то и больше, но мы решили на какое-то время прикрыть эту лавочку. Мне кажется, мы и сами пока не определились, что конкретно мы хотим делать вместе. Но он всегда в определенной смысле вовлечен в мою музыку, я обсуждаю с ним свои песни на стадии ранних демо и наоборот. На новом альбоме он немного поучаствовал в сочинении текста к “In Gloom”.

Матиас записал две песни Lake Of Tears для российского альбома-трибьюта. Альбом вышел восемь лет назад, но этих песен нет в его трек-листе, и вообще непонятно, куда они подевались. Ты случайно не в курсе?

Понятия не имею! Надо у него спросить, но я об этом первый раз слышу. Не уверен, что это вообще было на самом деле.

В недавнем интервью для другого российского сайта ты сказал, что если бы работал над обеими частями "Upon The Highest Mountain" сейчас, ты бы подошел к ним по-другому. А ты не мог бы пояснить, что конкретно ты бы поменял?

Ой, этого так много! В этой песне слышно, что ее придумал кто-то молодой и наивный, и в тексте затрагиваются темы, писать о которых сегодня мне было бы некомфортно. Так что я бы с удовольствием поменял определенные моменты. А с другой стороны, если притормозить и подумать, каждому нужно с чего-то начинать. Это была песня о мире во сне, и пусть тема раскрыта в ней не до конца, в ней хотя бы в общих чертах передан этот масштабный сон.

А ты не думал над тем, чтобы взять и в самом деле переработать что-нибудь из своей старой классики, опираясь на свой нынешний опыт и вкусы?

Пожалуй, нет. Что сделано – то сделано, и я не очень-то хочу что-то переделывать. Но кое-какие идеи в этой области у меня есть, я даже выложил несколько треков на Soundcloud – это оркестровые версии некоторых старых песен. Но я не из тех, кто хотел бы вернуться к истокам и снова сочинять такую музыку. Всему свое время, и без эволюции, как мне кажется, не обойтись.

Мы и не предлагаем тебе вернуться к старому стилю, а вот взять пару старых песен и перезаписать в актуальном для тебя сейчас ключе, чтобы вставить на какой-нибудь релиз в качестве бонусов – такая идея тебя не привлекает?


Это возможно, я не скажу, что я сильно против. И если у нас будут какие-то концерты, то я уверен, что часть старых песен будет для них несколько переработана. Я не говорю стопроцентное нет, но это не первый номер на моей повестке дня, скажем так.

Насколько мы понимаем, фэны регулярно рассказывают тебе, как сильно их тронула твоя музыка, как она повлияла на их жизнь. Тебя не тяготит такая ответственность? Осознавать, что твоя музыка имеет такую власть над людьми, которых ты даже не знаешь, может быть трудно…

Нет-нет, это совершенно мне не в тягость! Напротив, это одна из самых замечательных вещей, которые мне довелось испытать в жизни. Я был бы рад, если бы у каждого был такой опыт, потому что когда у тебя такая связь с людьми по всему миру, когда они называют тебя братом, когда они рассказывают, как я помог им выжить… Совсем недавно парень из России прислал мне электронное письмо с рассказом о том, как он черпал силы в музыке, когда болел коронавирусом. Это же фантастика! Я был бы счастлив, если бы для выживания мне требовались не деньги, а такие чувства. Это же настоящая вселенская любовь, я даже не знаю, как этот объяснить. Совершенно потрясающая вещь, одно из лучших ощущений в моей жизни. Правда, вынужден сказать, что за 10 лет, когда я не выпускал альбомы, уже стало немного напрягать, когда получаешь электронные письма типа: «Эй, ну когда же альбом?», «Даниель, ну когда же альбом?», «Даниель, ты должен сделать новый альбом в духе ‘Forever Autumn’, а еще лучше - ‘Headstones’…” Я понимаю, что для тех, кто очень привязан к какому-то конкретному альбому, это может быть тяжело. Так или иначе, я очень благодарен за каждое доброе слово, которое я получаю. Я читаю, мне кажется, все письма, хотя отвечать на них получается у меня, прямо скажем, неважно.

Мы слышали, что у тебя еще есть проект DJVL. Ты не мог бы рассказать о нем подробнее?

Да, там были я, Веса, который играет на басу, и Юсси, который сидит за барабанами, так что первые три буквы в названии проекта – это первые буквы наших имен. У нас была идея найти кого-то на букву “L”, потому что нам так или иначе требовался еще один участник, но мы так никого и не нашли. (Общий смех). Сейчас этот проект немного заморожен, но он был классным, потому что по сравнению с последним альбомом Lake Of Tears заниматься им не составляло особого труда. В эту группу можно было «пойти проветриться» - мы немного джемовали и сочиняли не особо сложные песни. Я уверен, что этот проект получит продолжение, у меня есть планы еще на несколько песен, и, возможно, уже весной мы сделаем что-то новое.

Обычно тебе требуется много времени на выпуск новой музыки, так было, по большому счету, всегда. Как ты понимаешь, что песня готова, можно заканчивать работу?

На самом деле, никак. Когда я оглядываюсь назад, на каждом альбоме есть как минимум одна-две песни, которые кажутся мне не особо хорошими. То есть, у песни может быть хорошая мелодия, а вот текст недотянут. Так что, по большому счету, крайний срок выхода альбома ставит лейбл. (Смеется). Единственное исключение - “Heastones”, этот альбом родился сам по себе. Во всех других случаях я предпочитал и предпочитаю не торопиться. Я обсуждал этот вопрос с другими музыкантами, и у каждого свой способ сочинения материала. Меня в этом плане можно назвать ленивцем – когда я что-то слышу в моей голове, я это не записываю, потому что хочу услышать это снова, и только тогда я понимаю, что эта идея не случайна. Из-за этого, наверное, процесс так растягивается.

И сколько, по твоим прикидкам, уйдет у тебя на следующий альбом? Есть ли надежда услышать его раньше, чем через 10 лет?

Как я уже сказал, на подходе новый материал DJVL, но это будут отдельные песни. Думаю, в конечном счете будет и полный альбом, но на это может потребоваться время. Также я работаю над оркестровым материалом, и это как старые песни Lake Of Tears, так и совершенно новые произведения. Также я глубже погружаюсь в более математическую музыку, но это, скорее, для собственного удовольствия. В общем, идеи у меня есть, но обещать вам следующий альбом Lake Of Tears я не стану. И я очень надеюсь, что если он все-таки выйдет, то… В определенном смысле я рад, что мне удалось потратить столько времени и вложить такие сильные эмоции в “Ominous”, но я бы не пожелал никому пройти через нечто подобное. Перспектива получить еще 10 лет депрессии, чтобы сочинить альбом, не слишком меня прельщает.

Значит, сейчас тебе все же не так плохо, как во время работы над “Ominous”?

Ну, у меня хроническая лейкемия, которая не исчезнет никогда. К сожалению, проблемы в голове, раз уж они начались, тоже никогда не уходят полностью, и тревожное состояние может вызвать что угодно, даже легкая простуда. Мне кажется, я достиг той точки в этой десятилетней депрессии, где я могу сказать, что самое черное время осталось позади, и сейчас мои дела немного лучше, чем раньше. Но, наверное, моя жизнь теперь всегда будет прогулкой по лезвию бритвы, и любая мелочь может привести к тому, что ты свалишься с него в нежелательную сторону.

Официальный сайт Lake Of Tears: http://www.lakeoftears.net/

Выражаем благодарность Ирине Ивановой (AFM Records) за организацию этого интервью

Интервью – Роман Патрашов, Наталья “Snakeheart” Патрашова
Перевод с английского – Роман Патрашов
26 января 2021 г.
© HeadBanger.ru

eXTReMe Tracker