Accept

Accept
Концерт для группы с оркестром

04.04.2019

Архив интервью | English version

Память человеческая коротка, и сейчас уже немногие помнят, какой шок испытали в 2010 году, когда невероятный реюнион Accept с Марком Торнилло на вокале оказался так неожиданно удачен. Сейчас группу больше уважают за постоянство, чем за сюрпризы, и самая частая фраза относительно нового альбома Accept звучит примерно так: «Так же хорош, как предыдущий». Однако, как говорит гитарист и лидер группы Вольф Хоффманн, «нам всегда нравилось рушить стереотипы», и именно это они делают как своим недавно вышедшим концертником “Symphonic Terror”, так и предстоящим турне. Группа, всегда воспринимавшаяся как «тру-металлическая до мозга костей», объединилась с полноценным классическим оркестром, чтобы вложить еще больше мощи и пафоса как в свои оригинальные композиции, так и в известные классические произведения, которые Вольф записывал сольно. Совсем скоро у российских фэнов будет возможность увидеть все это своими глазами, так как Accept в сопровождении местных оркестров выступят 27 апреля в Санкт-Петербурге, а 28-го – в Москве. В преддверии этого мы решили связаться с Вольфом, чтобы узнать немножко больше о предстоящих мероприятиях.

Многие видели ваше самое первое выступление с оркестром, которое состоялось на фестивале “Wacken” в 2017 году. Кто-то видел его живьем, кто-то смотрел трансляцию в интернете, кто-то купил альбом “Symphonic Terror” или одноименное видео. Насколько грядущие концерты будут отличаться от того, что мы видели на Вакене?

Они будут во многом похожи, но, конечно, не совсем такие. Во-первых, сет-лист будет чуть-чуть другой, потому что мы будем играть дольше, и весь сет будет с оркестром. Это значит, что мы сыграем больше песен с моих сольных работ, с первого альбома (“Classical”, 1997), например, «Влатва» (“The Moldau”) Сметаны или «Арабского танца» Чайковского, которые мы по различным причинам не могли сыграть на Вакене. Сейчас будет больше этого материала, также мы включим несколько более новых песен, которые тоже не могли сыграть на фестивале. Так что будет больше песен Accept и больше классических композиций. И, конечно же, это будут совершенно другие площадки, совершенно иная обстановка, чем на фестивале. Это будут крытые помещения, в которых будет преобладать ощущение концерта, нежели ощущение фестиваля.

Насколько велико взаимодействие между группой и оркестром на этапе подготовки к туру? Вы обсуждаете детали с администрацией оркестра или дирижером, встречаетесь с ними, репетируете перед выступлением?

Да, конечно, все это мы делаем. Мы находимся в постоянном контакте со всеми ими, мы хотим убедиться, что оркестру достанутся кое-какие реально интересные партии, и что оркестр будет важной частью происходящего. Мы не хотим, чтобы оркестр был всего лишь фоном, заполнителем пустого пространства. Мы хотим, чтобы оркестр был в центре внимания, как и мы сами, и в качестве особого сюрприза, у нас будет солистка-скрипачка. С нами впервые будет выступать потрясающая скрипачка, с которой у нас множество моментов взаимодействия, что придаст шоу совершенно иное направление. Она будет ездить с нами во время всего турне, пусть даже оркестры мы привлекаем на местах.

А дирижеры? Они тоже будут местными, или же вы берете с собой кого-то своего?

И то, и другое! У нас есть музыкальный гений Мело Мафали, который играет на клавишных и который сделал нам все оркестровые аранжировки. Он будет находиться в тесном контакте с дирижерами, и во время репетиций он будет… То есть я хочу сказать, что мы будем работать с местными дирижерами, потому, что у каждого оркестра есть свой собственный дирижер, который заранее получит все партитуры, но Мело во время репетиций будет следить за тем, чтобы в конечном итоге все звучало именно так, как мы это себе представляем. Конечно, с их стороны будут возникать вопросы, и отвечать на них придется именно ему - не мне, я-то всего лишь метал-гитарист. Я говорю совершенно на ином языке, нежели оркестр, если вы понимаете, о чем я. (Смеется).

Около 15 лет назад мы разговаривали с Майком Терраной, который незадолго до этого играл вместе с оркестром в составе Rage, и тогда он очень критически отзывался о музыкантах оркестра, утверждая, что их не интересует ничего, кроме нот в своей партитуре. А каковы твои впечатления от работы с оркестром и оркестрантами?

Я заметил, что большинство музыкантов оркестров сейчас очень молоды, и они намного более открыты, чем можно было подумать. Конечно, пока опыт подобного общения у меня еще очень небольшой, ведь пока в таком формате я сыграл только один альбом и один концерт, но пока что я могу сказать, что те музыканты, с которыми мы работали, были очень рады оказаться в подобной обстановке и были полны энтузиазма сделать что-то отличное от того, что они делают обычно. Им не каждый день приходится играть с пиротехникой, на огромных сценах перед 80 тысячами зрителей – точнее, практически никогда не приходится, и они были невероятно воодушевлены работой с нами. В конечном счете, да, они, как обычно, играют по нотам, но в принципиально иной обстановке, и это приносит им огромное удовольствие. Думаю, они получат от концертов столько же удовольствия, сколько и мы сами.

В одном из предыдущих интервью ты сказал, что увлекся классической музыкой, когда тебе было около 20 лет, то есть примерно тогда, когда вышел первый альбом Accept. Какие произведения или композиторы оказали тогда на тебя наибольшее влияние?

Вам будет приятно услышать, что первым из них был Чайковский! (Смеется). Он писал очень понятную, доступную музыку, и когда я услышал его впервые, я подумал: «Вау! Да это просто метал-музыка в иной форме!». Так что сначала я запал на Чайковского, но потом, конечно же, открыл для себя и многих других композиторов.

Тебя уже неоднократно спрашивали, что ты думаешь относительно симфонических экспериментов тех или иных рок-групп, но ты всегда уходил от ответа. Поэтому мы зададим вопрос несколько иначе: есть ли подобные эксперименты, которые тебе нравятся?

(Вздыхает). Я всегда стараюсь быть очень аккуратным в своих высказываниях, чтобы никого из коллег не задеть. Ведь каждый делает такие проекты по-своему, как он это видит, но вот что я могу вам сказать: я еще ни разу не слышал, чтобы кто-то сделал это так, как представляю я, и это одна из причин, почему я в итоге на это решился. Мне всегда казалось, что все должно быть немного иначе, чем я слышу у других. Но скоро вам представится возможность сделать свой собственный вывод: когда мы приедем с концертами в Москву и Санкт-Петербург, вы мне скажете, есть ли в нашем походе к сочетанию «рок+симфоника» что-то свое, или же все как у других. Мне кажется все же, что должно быть немного по-другому, но ведь не узнаешь, пока не выйдешь и не сделаешь. Это шоу должно продемонстрировать, как я все вижу, слышу и понимаю, мое представление о том, как это все должно звучать. Я вот что скажу: у меня на этот проект ушли многие месяцы, почти год, я долгие годы его вынашивал, я вложил в него всю свою душу и сердце, и если это все сработает – будет здорово, и люди увидят разницу. Если же нет… тогда не знаю. В любом случае, я делаю так, как я это чувствую.

А кто будет на басу вместо ушедшего Петера Балтеса?

У нас будет временный басист, его зовут Даниель Сильвестри, мы как раз сейчас с ним репетируем. Он отличный басист, и мы очень рады, что он с нами работает, но он все же временный участник группы. На данный момент мы работаем с тем же составом, с которым выступали на Вакене.

Означает ли это, что позже вы вернетесь к вопросу о постоянном участнике группы?

Да, мы объявим об этом позднее, через несколько недель или месяцев, там будет видно. Мы просто не хотим, чтобы этот поиск довлел над нами сейчас, и чтобы мы были вынуждены срочно найти кого-то - за неделю, или две, или три. Решение Петера уйти стало для всех таким шоком и неожиданностью, что мы подумали: «Пусть в этом туре все идет как идет, а по его завершении у нас будет немного больше времени, чтобы найти достойную замену». В подобных ситуациях решения должны приниматься мгновенно, поэтому самым очевидным решением было пригласить кого-то, с кем мы уже раньше работали. Мы знаем их, они – нас, они знакомы с материалом. А потом посмотрим.

Учитывая тот факт, что Петер не принимал участие в твоей сольной части выступления на Вакене и ушел вскоре после того, как было объявлено о туре с оркестром, некоторые сделали вывод, что он ушел потому, что не любит классическую музыку, как любишь ее ты. Можешь ли ты как-то это прокомментировать?

Нет, я не буду комментировать, потому что сам не знаю истинных причин его ухода. Мы можем сколько угодно строить предположения, но мы не знаем всей правды. Я могу лишь уважать его решение и двигаться дальше; это все, что я могу сделать. Так или иначе, теперь это уже не имеет значения, потому что дело сделано. Мне до сих пор грустно, но что я могу сделать? Жизнь продолжается.

Только что было объявлено, что 19 апреля Accept выпускают новый сингл “Life’s A Bitch”. Это абсолютно новая песня, ее еще никто не слышал, поэтому ты не мог бы сказать о ней пару слов? Она тоже будет с оркестром?

Нет, это просто прикольная рок-н-ролльная песня. Она некоторое время пылилась в наших архивах, она осталась со времен нашей работы над одним из предыдущих альбомов, и нам каждый раз казалось, что она не очень-то стыкуется с остальным материалом, который мы выпускали. Мы хотели подождать, пока между альбомами возникнет достаточно длительная пауза, и сейчас подумали, что вот теперь самое время ее выпустить в качестве такой «связки» для фэнов, чтобы они скоротали время в ожидании следующего альбома. Так что на самом деле это довольно старая песня, над которой мы работали несколько лет назад, просто она увидит свет только сейчас.

Когда Accept взяли Марка Торнилло на вокал, многие ждали, что вы будете играть больше материала с альбомов 90-х, тем более что Удо Диркшнайдер до этого называл их «сольными альбомами Вольфа Хоффманна». Но все получилось наоборот, более того, ты как-то сказал, что считаешь эти альбомы наиболее слабыми в дискографии Accept. На самом деле, чего вы пытались достичь с альбомами типа “Death Row” или “Predator”, и, как ты считаешь, почему этого не получилось?

Друзья, 90-е были совершенно другим временем, странным и непонятным для всех. Это было время поисков души, мыслей типа «куда нам дальше идти?» Это было время, когда никому не было дела до традиционного металла. Мы все чувствовали, что что-то должно измениться, но никто не знал, что и насколько. Мы старались найти для себя новое направление, и это слышно на тех альбомах. Там было много того и этого, но ничего не могло по-настоящему нас захватить. Мы не чувствовали себя комфортно, фэны тоже. Вообще, мы несколько раз пытались вернуться в те времена, в 90-е, и найти в песнях тех лет такие, которые нам бы нравились сегодня, но их очень сложно найти, потому что для того, чтобы они понравились нам сегодняшним, их надо довольно сильно изменить. Во время репетиций мы пару раз пытались сыграть эти песни, как они могли бы звучать сегодня, но никто не был удовлетворен полученным результатом на 100%. То есть я хочу сказать, что несколько песен тех лет мы могли бы сыграть, но в целом в альбомах тех лет не слишком-то большой выбор таких песен. Они были хороши в 90-е, но они выдержали проверку временем не столь хорошо, как некоторые другие наши песни. Кстати, интересная мысль. Сколько раз, выпуская альбом, ты думаешь, что это лучшее, что ты создал, потому что он такой свежий. Ты выходишь из студии и думаешь: «Да это просто бомба!». Потом, два года или пять лет спустя, ты слушаешь его и думаешь: «А он вовсе не так хорош, как мне казалось». В то время как с других альбомов, вроде “Restless & Wild” (1982) или “Balls To The Wall” (1983), ты можешь выбрать любую песню, и она оказывается отличной. Ты никогда не знаешь заранее, которая из песен выдержит проверку временем, а какая – нет, ты узнаешь об этом только по факту.

То есть шансов услышать с оркестром песни типа “Sodom & Gomorra” у нас нет?

Вот эта конкретная песня могла бы у нас получиться, ведь в ней использован фрагмент из «Танца с саблями». Такая возможность определенно есть.

Одна из песен Accept, которая очень нравится нам и, как нам кажется, многим другим русским фэнам - это конечно, “Stalingrad”. Но как ее принимают в других странах? Россия сегодня, мягко говоря, не самая популярная страна в мире…

Ее принимают очень хорошо, потому что люди не заморачиваются относительно политического контекста. Честно говоря, Сталинград очень много значит и для немцев, ведь с ним связаны такие большие исторические события, но когда мы приезжаем в Аргентину или Боливию, там людям нет никакого дела до Сталинграда. Им просто нравится песня. Некоторые, конечно, знают, о чем она, но большинство не имеет об этом никакого представления. Есть темы, специфичные для определенного региона, определенной части земли. Но вообще люди идут на концерт, чтобы слушать музыку. Мы всегда считали, что у песни должен быть смысл, осмысленный текст, но все же для нас песня – это на 90 % риффы, экспрессия на сцене, то удовольствие, что мы получаем от ее исполнения, энергетика. Текст все же не имеет такого уж колоссального значения.

А в целом, как вы сейчас работаете над текстами? Вы обсуждаете с Марком, о чем должна быть каждая песня, или же он выражает в них свои собственные идеи?

Мы всегда говорим об этом, потому что ему нужно вдохновение, нужно быть чем-то впечатленным. Когда я пишу песню, то посылаю ее Марку и спрашиваю что-нибудь типа: «А что если здесь спеть ‘Don’t drink the Koolaid’? Мы могли бы написать песню об этом кошмаре в Джонстауне». Или – «Как тебе такая идея ‘Analog Man’? Просто напиши о самом себе!». Я всегда говорю ему, о чем, на мой взгляд, должна быть песня, и тогда уже он выступает со своими предложениями. Я не говорю ему, как это должно быть выражено с точностью до буквы, потому что ведь ему все это петь, и он сам должен найти те слова, которые будут для него что-то значить. Но обычно мы просто говорим ему, о чем, на наш взгляд, может или должна быть песня. Мне кажется, что наиболее важная вещь для автора песен – это запоминающийся, мощный припев. Когда ты держишь в голове определенную историю, тебе есть, от чего отталкиваться, но иногда по ходу дела какие-то моменты могут поменяться, но все это не имеет значения, пока ты держишь в голове историю в целом, понимаете, о чем я? Мне кажется, этот процесс имеет что-то общее с написанием киносценариев: у тебя появляется общая идея, ты делишься ей с другим парнем, он исправляет ее, улучшает, а во время съемки все еще раз корректируется. Происходит эволюция, но по крайней мере, у тебя должна быть некая отправная точка.

Ты упомянул песню “Analog Man” – как нам кажется, многие из рожденных в аналоговую эру могут воспринять ее на свой счет. Но разве такой тур, как “Symphonic Terror”, был бы возможен без сегодняшнего уровня развития технологий?

(Смеется). Это вечный спор. Я скажу так: мы сегодня используем множество современных технологий, и я никогда не хотел бы вернуться в аналоговую эру. Будь у нас аналоговый телефон, мы бы сейчас с вами даже не говорили. (Дружный смех). Так что все разговоры типа «Аналог рулит! Я ненавижу технологии!» - не более чем попытка выдать желаемое за действительное. Многие заявляли мне подобные вещи, а потом возвращались домой и разговаривали со своими девушками по Скайпу и т.д. Да, иногда появляются ностальгические мысли типа «раньше было лучше», но мне нравится жить сегодня. Я считаю сегодняшнюю жизнь очень и очень интересной. Технологии могут колоссально облегчить нам жизнь. Но и стать нашей головной болью, если не будут работать правильно.

Несколько лет назад Accept очень удивили своих старых фэнов, когда поехали в турне в качестве специальных гостей у Sabaton. Поспособствовал ли этот тур привлечению в ряды поклонников группы более молодой аудитории?

Думаю, да. Но как это можно проверить? Лично я не представляю. Когда мы выступали с Sabaton, у меня сложилось впечатление, что значительная часть аудитории до этого вообще не слышала об Accept. Но в целом это было замечательное время для нас: предыдущий альбом вышел довольно давно, новый еще не намечался, а это самый оптимальный момент, чтобы попробовать что-то немножко другое, нежели мы привыкли. Каждые два или три года мы едем в хэдлайн-турне, и все об этом знают; и это здорово, мы делаем это постоянно, но почему бы не сделать нечто, чего от нес не ждут? Почему бы не поехать в тур с более молодой командой? Нам всегда нравилось разрушать стереотипы. Знаю, многие фэны удивлялись: «Зачем такой авторитетной группе ехать в тур с молодой группой типа Sabaton?» Но так или иначе, все прошло отлично, все живы и получили массу удовольствия. В конечном итоге, это турне пошло на пользу нам обоим.

Первые четыре альбома Accept были недавно переизданы в Северной Америка и России, но что нас удивило, так это то, что они были в качестве бонусов дополнены современными концертными записями проекта Dirkschneider. Означает ли это, что у Accept больше не осталось неизданных концертных или демо-записей 80-х?

Нет, это означает лишь то, что мы не имеем к этим релизам никакого отношения. Это означает, что кто-то захотел выпустить что-то, что не было нами согласовано. Возможно, мы обратимся в суд, задействуем адвокатов, я не знаю точно, на какой сейчас стадии этот вопрос, но могу сказать наверняка, что все это было выпущено без моего или чьего бы то ни было из группы разрешения. Это дело рук кого-то на лейбле. У меня есть определенные догадки, кто бы это мог быть, но я пока не стану давать комментарии.

Значит, у Accept еще остался неизданный материал 80-х, который имеет шанс в ближайшем будущем увидеть свет?

Да, и его огромное количество, особенно концертных записей, буквально километры. Зачем нам вообще ставить на свои диски записи Dirkschneider?

Думаю, тебя часто просят принять записать что-нибудь в качестве гостя, но нам известно пока лишь о двух случаях, когда ты соглашался: альбом японских рокеров Outrage 1997 года и альбом голландцев Vengeance 2006-го. Что в них такого особенного?

Не знаю, было ли в них что-то особенное. Просто меня об этом попросили. То есть люди, конечно, просят меня об этом постоянно, но тогда я просто сказал: «Конечно, почему нет?». Но позднее я стал говорить: «Знаете, это не совсем мое. Это не мой продукт, это не моя песня». Иной раз я и в восторг от песни не приходил, но играл, чтобы сделать кому-то приятное. А потом я подумал: «Зачем мне делать то, в чем я не уверен на 100%?» Я вижу, сколько музыкантов постоянно принимают участие в различных трибьютах, в чужих альбомах, и мне кажется, что это в некоторой степени дискредитирует саму идею. Лучше я сконцентрируюсь на своем собственном творчестве и сделаю все так, как я сам представляю, в гостевых же участиях я сегодня себя не вижу.

У тебя вышло два альбома с рок-версиями классических произведений. Нет ли планов выпустить еще один в том же ключе? Или, может, в каком-то другом ключе?

Да, безусловно! Но я пока не знаю, когда у меня будет время этим заняться. Пока что следующим пунктом на повестке дня стоит новый альбом Accept, он займет весь остаток года. Надеюсь, к концу года он уже будет полностью готов, чтобы мы могли выпустить его в следующем. И потом, некоторое время спустя, можно уже будет подумать и о следующем сольнике. Я бы хотел его выпустить, но в сутках, к сожалению, не всегда достаточно часов.

Наверное, все, кто хоть раз видел Accept на сцене, остались впечатлены той энергией, которую ты на ней выплескиваешь. Откуда ты берешь столько сил? И что ты делаешь, если устал или болен, а через несколько часов нужно выступать?

Хороший вопрос. Просто собираюсь и берусь за дело. Да, иногда бывает трудно, когда ты в туре, и простудился, и чувствуешь себя неважно, или подхватил какой-то вирус или еще какую-нибудь дрянь. Когда много путешествуешь, особенно самолетом, ты можешь что-нибудь подхватить, потому что постоянно находишься среди большого количества людей, пожимаешь им руки… Я не знаю точно, как это происходит, но это случается постоянно. Тогда ты должен просто переступить через себя и сделать все, что в твоих силах.

И почти всегда происходит нечто странное. Когда ты выходишь на сцену, ты забываешь, что болен. То есть ты чувствуешь себя препаршиво, еще когда поднимаешься на сцену, но когда зажигаются прожектора, откуда-то появляется энергия, ты чувствуешь всплеск адреналина и забываешь, что был болен. Ты, конечно, чувствуешь, что не вполне здоров, но так или иначе это всегда работает.

За последние годы ты уже несколько раз выступал в России, не только в Москве, но и в других городах. Какое воспоминание о России ты бы назвал самым ярким? Когда кто-то упоминает Россию, что первым приходит тебе на ум?

Не знаю, как это правильно выразить, но у меня с Россией какая-то особая связь. Я пытаюсь объяснить это другим людям, но мне не всегда удается подобрать подходящие слова. Я считаю, что русские и немцы очень связаны культурно, исторически и даже эмоционально. Русских фэнов я тоже считаю особенными. Им нравится музыка как Accept, так и мое сольное творчество, они со мной как бы на одной волне. Даже то, как вы задаете вопросы – вы уделяете большое внимание деталям, расспрашиваете очень подробно. В других странах все не так. В этом отношении я всегда чувствовал себя в России как дома.

Официальный сайт Accept: http://www.acceptworldwide.com

Выражаем благодарность Ольге Овсянниковой (Eventation) за организацию интервью

Интервью - Роман Патрашов, Наталья “Snakeheart” Патрашова
Перевод с английского – Наталья “Snakeheart” Патрашова
Промо-фото предоставлены Eventation
Концертные фото с фестиваля "Wacken"-2017 - Катерина Сорокопудова, Ольга Юрьевна
21 марта 2019 г.
© HeadBanger.ru

eXTReMe Tracker