Pain
Жизнь не похожа на пикник

21.03.2017

Петер Тагтгрен – известный продюсер и музыкант, который стоит за группами Hypocrisy и Pain, а также проектом Lindemann (второй участник которого - солист группы Rammstein), приезжал в Москву и Питер совсем недавно, в декабре прошлого года. В тот раз Headbanger уже подробно обсудил с ним тур в поддержку нового альбома Pain “Coming Home” и всевозможные темы, которые были в нем затронуты. Казалось бы, случай исчерпан, однако неутомимый Петер, будучи настоящим многостаночником и крайне активно работая в нескольких проектах одновременно, успел за эти три месяца столько всего переделать, что своими последними новостями вызвал у нас желание продолжить начатый в декабре разговор. Хотелось узнать, что все-таки ждет в будущем его, пожалуй, самый заслуженный коллектив – Hyprocisy, есть ли надежда на выступление Lindemann этим летом, над чем еще работает музыкант (потому что он, кажется, вообще никогда не останавливается), и прочие интересные подробности. Мы встретились с Петером на фестивале “House of Metal” в шведском городке Умео после совершенно невероятного по энергетическому заряду выступления Pain, на котором был абсолютно фантастический, идеальный звук и отличная атмосфера. После нескольких тщетных попыток найти угол, в котором можно будет спокойно поговорить за сценой и совместного беганья по коридорам, мы все же нашли небольшую комнату, где и расположились. В ходе разговора нам присоединилась также менеджер группы Pain и спутница жизни Петера, Санна Барк.

Петер: Ты из России приехала? Ничего себе, круто!

Да, вообще я относительно недавно узнала про этот фестиваль в Умео и сразу подумала: звучит очень заманчиво.

Петер: Это очень хороший фестиваль. Отличная организация, всё очень здóрово – и к тому же здесь все такие спокойные! Всё проходит без сучка, без задоринки, если у тебя возникает какая-то проблема –  ее тут же решают. Всегда! С точки зрения организации это лучший фестиваль, точно тебе говорю.

Мы тут только что в коридоре говорили о том, что на вашем выступлении был очень хороший звук.

Петер: О, спасибо. Я, к сожалению, сейчас болею и температурю, так что совершенно не мог петь. Ощущение такое, как будто пытаешься бежать под водой и такой – ыыыы. Так что надеюсь, зрители меня не слишком за это возненавидели. Но у меня остались хорошие чувства после концерта, было весело. Что поделать, когда у тебя лихорадка и вот это всё. У меня температура держится уже неделю и всё никак не прекратится. Наверное, в понедельник придется идти за антибиотиками. Как бы там ни было, главное – никогда не отменять концерт!

Серьезно, ты никогда не отменяешь концерты?

Петер: Ну, тогда я должен быть по-настоящему на грани смерти или что-то типа того. Температура меня не остановит. Я должен выступить и выложиться – иначе буду себя ненавидеть. Получается, что я сдался. А я не из тех, кто сдается.

Ого, это высокий уровень ответственности! Теперь давайте так, раз вы оба здесь, я хочу начать со следующего вопроса. Я тут обнаружила, что вы написали вместе песню для альбома Pain “Coming Home”…

Петер: На самом деле, мы вместе написали две песни. Но одна из них – это бонус-трек. Я говорю о “Pain In The Ass” и…
Санна: “Me Against The Universe”.
Петер: Вот именно. Вообще-то,  “Me Against The Universe” мы написали весьма давно. В самом начале, когда только познакомились. Решили типа: окей, вот мы – против всей вселенной. И принялись придумывать. Это такая маленькая боевая песенка. Дескать, все против тебя, но ты еще им покажешь, где раки зимуют…  
Санна: Я ему в основном подсказывала всякие идеи, потому что положить слова на музыкальный размер у меня не особенно получается.
Петер: Да, но вообще-то в “Pain In The Ass” ты много строчек сама написала, знаешь ли.
Санна: Это да!
Петер: Все началось с того, что мы были на прослушивании. Я очень сильно выбился из графика работы над альбомом, и на нем оставались две песни, для которых еще не были готовы слова, хотя кое-какие заготовки уже существовали. Тем не менее, мы должны были устроить прослушивание, потому что оно было назначено еще давным-давно. На нем присутствовало много народу, и мы включили там эти две песни вообще без вокала. Я не знал, как назвать одну из них, и сказал, что пусть это просто пока будет “Pain In The Ass” (в смысле, что придумать название – нелегко, и это настоящая боль в заднице – прим. авт.). И тут Санна говорит: «А давай и правда напишем песню на эту тему – про боль в заднице!» - и начала придумывать строчки и рифмы.
Санна: А он сказал: «Ну, теперь тебе придется написать эту песню!» И я говорю: «Ага, а вот и напишу!»
Петер: И написала!
Санна: Так что пусть теперь винит меня, я женщина! (Смеется).
Петер: Это действительно такая немного женская композиция. Но я там пою: “Woman on a leash is not for me” («женщина на поводке – это не мое» - прим. авт.), так что это не про то, что я хочу контролировать женщину, а прямо наоборот.  
Санна: Вообще это шутка такая.
Петер: Да, это смешная шутка.
Санна: Немного в стиле Тилля Линдеманна.

Да, я как раз хотела сказать, что она мне очень напоминает его стиль.

Петер: Да, но только на определенное количество процентов, потому что если уж вы хотите зайти на его территорию, то нужно заходить значительно дальше. Так что я хотел сохранить баланс и не пытаться копировать его самого или его чувство юмора.

Но очень смешная песня получилась. А как прошел твой карибский круиз? (имеется в виду фестиваль 70000 Tons of Metal – прим. авт.)

Петер: Хорошо прошел. У нас было очень много проблем с техниками на сцене, так что могло бы быть и лучше, конечно, но, в конце концов, думаю, можно считать, что всё нормально.

Вы ведь там два раза играли?

Петер: Да, два раза, и первый был в 2:30 ночи, то есть в 8:30 утра по европейскому времени. У всех был сбой «внутренних часов», нужно было подключить правильные провода на сцене, а местные техники были ну очень плохи, поэтому на всю подготовку ушло слишком много времени, и это всё, конечно… ну в общем, да.  
Санна: Но зато это были Карибы!
Петер: Да, но в этом смысле я не очень тусовочный человек. Некоторые участники группы всю дорогу тусили по барам, а я в основном прятался у себя в каюте и просто там сидел – в каютах были балконы, так что можно было постоянно находиться на улице. Но в целом, это хорошая идея, мне она нравится. Если вы человек компанейский, то это вообще идеально.

Понятно, а сейчас я просто не могу не спросить про два твоих поста в Facebook по поводу Hypocrisy. (Недавно в ответ на многочисленные вопросы Петер опубликовал на своей страничке в Facebook заявление, в котором сообщил, что не чувствует интереса и желания записывать новый альбом Hypocrisy, но интересуется, хотят ли поклонники, чтобы группа устроила тур без нового альбома. После бурной реакции фанатов, которые проголосовали за тур, Петер написал второй пост, в котором выразил благодарность за отклики и заметил, что определенно теперь видит, что ехать в тур более важно, чем судорожно писать новый альбом – прим. авт.). Можно ли теперь сказать, что вы поедете в тур и что этот вопрос решен?

Петер: Нет. Но мы точно не собираемся закрывать проект, распадаться или что-либо в этом роде. Это факт.  

Да, но ты знаешь, что Томас Элоффсон (гитара) уже устроил у себя в Facebook голосование, в котором спрашивает фанатов, какие песни Hypocrisy они хотят услышать в будущем туре?

Петер: (смеется) Да, ну он там что-то угорает. Как бы, я-то что могу поделать?

То есть, вы об этом не сговаривались?

Петер: Ну, конечно же, мы снова поедем в тур - в какой-то момент. Я просто хотел узнать, насколько важно выпустить новый альбом перед тем, как ехать на гастроли, и нормально ли будет выступать с теми песнями, которые у нас уже есть. А у нас есть, между прочим, 12 выпущенных альбомов. И люди написали – ну, ты видела их ответы – что они очень хотят, чтобы мы снова поехали в тур. А уже когда и если мы будем готовы, тогда сделаем и новый альбом. Но я не стану ничего обещать. По поводу тура даже не знаю… в 2017-м? Точно нет, он весь расписан на дела с Pain. В 2018-м? Возможно. Не знаю. Если речь будет идти о 2019-м, то через такое время мы, возможно, и новый альбом уже успеем записать. Но как я говорил, я ничего не знаю, и обещать ничего не буду.

В том же посте ты написал, что работаешь над новым материалом со своим сыном Себастианом, и что у вас уже готово 10 песен. Это что, уже целый альбом?

Петер: Да я бы сказал, что сейчас готово уже 12 с половиной песен, так что нам нужно только допилить немного каждый трек, и всё будет сделано. Дело идет быстро, мы работаем вместе недель пять.

Это ваш совместный новый проект, или это будет его новый проект?

Петер: Я надеюсь, что это перерастет в его проект, но пока нас там двое. Возможно, он потом возьмет на себя роль главного. У него масса идей, и я хочу помочь ему их выразить. Когда он пишет риффы, я как будто сразу просыпаюсь и продолжаю начатое им, так что мы друг друга постоянно подкармливаем новыми идеями. Поэтому мы и создаем сейчас такое количество песен. Нам просто хочется писать, писать, писать, и когда все идеи будут высказаны, тогда уже можно будет приняться за то, чтобы компоновать треки. У нас нет никакого контракта, и мы ничего ни с кем не подтверждали и не согласовывали, мы просто… Сейчас такой, очень творческий период. Хотя он и не творческий для Hypocrisy. Это просто что-то другое. Знаешь, всегда хорошо пробовать новые подходы и ставить эксперименты.

И что за музыку ты пишешь со своим сыном?

Петер: Ох, это сложно объяснить…  Нет, пожалуй, я пока ничего не буду говорить.
Санна: Но круто то, что Себастиан дает ему новые идеи.
Петер: Он знакомит меня с новым дэт-металом, знаешь, с тем, что слушают восемнадцатилетние подростки, и это нечто совершенно отличное от того дэт-метала, который слушал я в прошлом. Он также слушает много всякой сложной музыки: более джазовой, или, там, в стиле Messuggah. Ему очень нравится играть их барабанные партии. Он научился играть супер-быстр, и теперь хочет стать техничным барабанщиком. То есть, я имею в виду, мы никаких техничных композиций не пишем – я просто объясняю, что ему интересно.  

А он поет?

Петер: Нет, но мы попробуем его заставить, чтобы петь не пришлось мне. Пока что он сказал: «Я не уверен, что знаю, как это делать», а я ему говорю – я тоже не знал, когда начинал. В общем, посмотрим.

Справедливо. Скажи, а вот ты на многих инструментах играешь – какой из них по-настоящему «твой»?

Петер: Барабаны!

А музыку на чем пишешь?

Петер: На гитаре. Но в основном музыку я пишу у себя в голове.

Серьезно? Ух ты.

Петер: Да, примерно 90% я пишу в уме, но потом мне нужно взять гитару и подобрать, как это играется. Или можно на клавишных. Вообще, я дерьмовый гитарист, дерьмовый клавишник и очень дерьмовый басист, но вот как барабанщик, я думаю, я окей. Ну, или был, по крайней мере.

Ну конечно, ты дерьмовый гитарист, поэтому всегда играешь на гитаре на своих концертах – ясное дело.

Петер: Да, но так как я сам пишу то, что играю, думаю, мне вряд ли когда-нибудь придется играть что-нибудь по-настоящему сложное. Я очень люблю AC/DC – все эти простые, но привязчивые мотивы.

Ты когда-нибудь думал о том, чтобы поработать в каком-то другом жанре, помимо металла?

Петер: Так я уже это делаю – с группой Roadhouse Diet. С ними я играю блюз. Гитарист Йонас (Кьеллгрен) раньше был в Scar Symmetry, басист тоже из Scar Symmetry, я стучу на барабанах, а еще с нами второй гитарист, с которым Йонас играл вместе, когда они были детьми. Это такое что-то, знаешь, в стиле ZZ Top. Точнее, в стиле того, что ZZ Top делали в 70-х. Для нас это просто как хобби. В прошлом году мы выступали раза четыре, в том числе, на фестивале “Sabaton Open Air”.

Вы этим давно занимаетесь? Планируете продолжать?

Петер: Мы будем заниматься этим, когда у нас будет время. Это не приоритет, понимаешь? По какой-то причине Йонас устал от металла, поэтому он ушел из Scar Symmetry и подался в мир блюза, начал покупать блюзовые гитары, блюзовые усилители и всё в таком роде. Знаешь, все так или иначе меняются. Но вчера я с ним разговаривал, и оказалось, что он начал снова придумывать металлические риффы! Так что, думаю, он снова в деле. Однако у нас уже есть около 20 песен для Roadhouse Diet,  и он работает нам ними, поэтому, когда я ему понадоблюсь для того, чтобы записать барабаны, я это сделаю. Вообще, это очень полезно – время от времени играть на барабанах, так как их легко… ну, не забыть, конечно, но нужно довольно много времени, чтобы войти в рабочий ритм после перерыва.

А как твои дела на продюсерском поприще?

Петер: Сейчас я продюсирую новый альбом Immortal.

И как идут дела?

Петер: Хорошо, барабаны вот записали.

А еще ты недавно работал с голландской группой…

Петер: Carach Angren? Да, мы с их альбомом уже закончили. Он очень хорош. Такой очень театральный блэк-метал. Вообще сумасшедший!

А что там за история была с ними, которую ты на Facebook упоминал? Про какую-то голландскую христианскую партию, которая выступала против них?

Петер: Да, одна голландская христианская партия возмутилась по их поводу и на самом деле сделала им лучшую рекламу в мире. Они пришли на национальное телевидение и начали там, мол: «Ой! Не слушайте эту группу из нашей страны» и все такое.

А, то есть, это на полном серьезе было.

Петер: Это была лучшая реклама, которую они могли получить.  

Да, представляю.

Петер: Думаю, если бы они поехали в Россию, у них там тоже могли бы возникнуть проблемы.  

Думаю, да, хотя реклама всё равно была бы отличной. Но так странно, что это случилось в их родной стране.

Петер: Да, но понимаешь, на свете есть очень религиозные люди, очень левые люди, очень правые люди. Европа становится настоящим хаосом. Ты либо экстремально правый, либо экстремально левый. Или так, или эдак. И это всё очень уродливо, я бы сказал. Я на самом деле не лезу в политику и прочее дерьмо, но всё вокруг становится ненормальным – во всех смыслах.

Так сейчас везде, мне кажется.

Петер: Да. Что-то ненормальное происходит с миром.

Давай поговорим о твоем весеннем туре – там нет дат в России.

Петер: Нет.

Ну, я помню, что ты на концерте в Москве пообещал, что вернешься через две недели.

Петер: Через две недели?! (Смеется).

Да, ты так и сказал! Дескать, не был у нас пять лет, так что в следующий раз приедешь сразу – через две недели!

Петер: Ладно-ладно! На самом деле, я думаю, мы действительно очень скоро вернемся. Но прямо сейчас не сможем – ведь нас уже видели. Надеюсь, у нас получится вас посетить через год. Это еще зависит от промоутеров. Тут вот в чем заковыка. Я-то могу поехать к вам прямо сейчас, но нужно, чтобы кто-то занялся работой на месте, понимаешь?

А еще ты этим летом играешь на фестивале в городе Вантаа, в Финляндии. И Rammstein будут выступать в тот же день. Есть ли надежда увидеть там живое выступление проекта Lindemann?

Петер: Я бы на это не рассчитывал. То есть, я бы с удовольствием, я был бы очень рад, если бы это произошло, но сейчас трудно сказать. Надежды на это мало. Я уверен, Тилль бы тоже хотел выступить, но всё это так сложно. Мы один раз сыграли, надеюсь, когда-нибудь сможем сделать это еще раз.  

А почему это так сложно?

Петер: Дело в том, что единственный человек, который может принять такое решение – это, на самом деле, Тилль. Rammstein – очень «большая» группа, и на этом фестивале они будут хэдлайнерами. Если Тилль днем выйдет вместе с нами, это может в каком-то смысле испортить весь сюрприз. Надо на это смотреть с разных точек зрения. Но я очень рад, что мы будем играть на одном и том же фестивале, думаю, потусим и классно проведем время!

Ты уже знаешь, что будешь делать после летних фестивалей?

Петер: Надеюсь, поеду в Америку, если все сработает. Всего на две с половиной недели. А потом еще будет работа в ноябре – совместный тур с другой крупной группой. Но это еще не подтверждено, так что мы пока не можем об этом говорить. Но как только сами будем точно знать – всё объявим.  

Что тебе дает подобного рода сотрудничество? Или только увеличение аудитории привлекает?  

Петер: Ты имеешь в виду совместные туры, как с Nightwish?

Ну, например.

Петер: Это было очень круто! Сами Nightwish – замечательные ребята. И мы возили с собой техников Nightwish, когда ездили с Pain. Что я могу сказать? Играть перед тысячами и тысячами людей, это такой хороший пинок – он полезен для проверки себя и уверенности в себе. А еще у них замечательные фанаты. Они были очень милы, и когда мы начинали выступление, зал был всегда набит под завязку. А то обычно, знаешь, когда приходишь на концерт к выступлению разогревающей группы, помещение едва ли не полупустое. Но в туре с Nightwish на нас зал всегда был битком.

Ага, но я не спрашивала исключительно про Nightwish, я имела в виду подобного рода сотрудничества в целом.

Петер: Да, нас часто спрашивают: “Хотите поехать с нами а тур?” И ты начинаешь думать, а есть ли в этом смысл или нет. Вынесешь ли ты из этого что-то полезное для себя? Понимаешь, ведь в этом вся соль. Конечно, повеселиться – это важно. И «прокачать» свое эго тоже. Но в этом также должен быть какой-то смысл. Потому что если слишком много кататься на гастроли, твой мозг просто сдувается. Так что нужно убедиться в том, что те, с кем ты едешь, того действительно стоят.

Ты возьмешь в тур тех же музыкантов, что выступали с собой сегодня? Потому что я помню, что в предыдущем туре было много людей, новых для Pain.

Петер: Себастиан остается дома, потому что вернулся Дэвид (Валлин, барабаны).
Санна: Дэвид был в группе изначально.
Петер: Да, он был с нами 11 лет или вроде того, но он не мог поехать на гастроли в прошлый раз, поэтому его место временно занял мой сын. Грегер (Андерссон, гитара) – новый участник, но он теперь постоянный. Андре (Скауг, бас) сейчас решает кое-какие проблемы, так что его будет заменять другой музыкант - Йонатан Олссон из Dynazty. Он займет место Андре на две с половиной недели. Йонатан – крутой чувак, и он решит проблему отсутствия Андре, который вернется к летним фестивалям. Ну и вообще это всего лишь на две с половиной недели.

Я еще хотела спросить про клип “Coming Home”. Насколько я помню, его снял Зоран Бихач (известный своими провокационными клипами для Rammstein – например, “Mein Teil”, “Rosenrot” - и для Lindemann – “Praise Abort”, “Fish On” – прим. авт.). Это довольно необычное для него видео. Это была его идея? Откуда она взялась?

Петер: На самом деле, в концепцию этого видео понемногу добавил от себя каждый из нас. Мы с Зораном поддерживаем связь со времен Lindemann. И он отличный мужик, полон всяких идей. Я сказал ему, окей, если мы будем это снимать, ты должен задокументировать то, что происходит за сценой и сделать так, чтобы это выглядело по-настоящему. Без вранья, без вот этих всех постановочных сцен, где музыкант стоит перед микрофоном и камерой. Ему нужно было попытаться поймать подлинный момент. И мне кажется, он сделал отличную работу.
Санна: Это немного как в видео “Have A Drink On Me”, если ты помнишь такое.

Помню, но в этом атмосфера немного другая.

Петер: Ой, да-да, в том был просто какой-то хаос.
Санна: Я хотела сказать, что там тоже были съемки за кулисами, было показано, что на самом деле происходит. Потому что многие люди имеют тенденцию думать, что музыканты – это не настоящие люди. Так что хорошо иметь видеоклип, в котором показано, как всё делается в реальности. Ведь это всё колоссальный объем работы. И чем «больше» группа, тем больше у нее масштаб шоу. И вот эти рабочие бегают туда-сюда по сцене – со стороны кажется, что это полный хаос, но в действительности все они знают, что нужно делать, и что дальше произойдет. Следить за тем, как строится сцена – это завораживающий процесс. Я ничего не понимаю в этом, ведь я всего лишь менеджер, но…
Петер: Да, соединять все проводки и кабели – вжик-вжик!
Санна: Да! В общем, думаю, именно это он и хотел передать в видео.
Петер: Ага, а еще то, что тур – это тебе не на пикник сходить, и не всё всегда просто.

Да, клип вышел, кажется, на Новый Год, я его посмотрела и чуть не всплакнула.

Петер: (смеется) Да, он может немного огорчить, но понимаешь, так оно и получается иногда. Жизнь вообще не очень-то похожа на пикник.  
Санна: Да, это тяжелый труд и куча работы, которая предшествует всего одному часу на сцене. Все эти вставания ни свет, ни заря, перелеты… (Смеется). Сегодня, когда мы прилетели, то обнаружили, что у нас напрочь порван чемодан – пришлось покупать новый.
Петер: Да, он был наполовину раскрыт…
Санна: …Это был чемодан с куклой Йоакима Бродена из Sabaton. И эта кукла из него почти вываливалась! (оба смеются, Петер показывает, как именно кукла оттуда свисала) Так что пришлось бежать за новым чемоданом. В общем, на самом деле это всё не просто порхание по жизни в Ла-ла-лэнде. Это очень тяжелый труд…
Петер: …покупать новый чемодан!
Санна: …быть музыкантом!
Петер: (смеется) Ну, знаешь, вообще ничего не дается легко. Всегда происходит что-то, что заставляет тебя реагировать типа: рррррр!

Так, ладно, последний вопрос. Я в последнее время его всем задаю, так как некоторое время назад у меня кое с кем вышел на этот счет спор. Так что я осуществляю сбор мнений. Ты как думаешь, виниловые пластинки всё переживут?

Петер: Холокост вряд ли, но я точно думаю, что… все говорят, будто винил возвращается!

Я это тоже слыхала.

Петер: И я хочу сказать, это же такая крутая вещь. Для меня, по крайней мере, ведь я звуковой фрик. Понимаешь, винил звучит теплее. А еще пластинки – большие, и их можно подержать, положить внутрь кучу всего, буклеты и всякое такое. И фотографии там выглядят круче. В CD они так себе, а на iPhone вообще полный отстой – да и вообще музыка на нем очень плохого качества, чтобы не занимать много гигабайт и так далее. А у меня, вот, есть коллекция пластинок Kiss – и я даже сбился со счета, сколько у меня коробок винила.
Санна: Да, я думаю, что для старших поколений это действительно лучшее, что существует.
Петер: Но и более новые поколения тоже присоединяются к нам! Они начинают понимать, в чем фишка винила.
Санна: Вот правдивая история: дочь одного из наших друзей позвонила ему со словами: «Папа, как это делается? Как проиграть виниловую пластинку?» Она не знала!
Петер: Да, для нас, кто постарше, это очевидно (щелкает пальцами). Раз – и она работает.
Санна: Но да, я думаю, молодое поколение интересуется ими всё больше и больше.
Петер: И плюс размер. С ним все настолько интереснее. Даже если ты не включаешь пластинку – ты ею обладаешь, понимаешь! Ты можешь слушать музыку на CD или на айфоне или где угодно, но у тебя есть пластинка – как книга.  

У меня был знакомый коллекционер, он всегда покупал две виниловые пластинки…

Петер: …одну, чтобы слушать, и другую, чтобы просто иметь! Да, разумеется! Я так делаю с Kiss! У меня есть множество пластинок, которые я не распечатываю. Они так и стоят в полиэтиленовом конверте с 70-х. В то время такие полиэтиленовые упаковки активно практиковались, и я никогда их не открою. Ни за что! Знаешь, в 90-х и нулевых винил перестали покупать, и многие места, где его делали, позакрывались. Особенно в тех странах, где раньше это было популярно. И теперь приходится ужасно долго ждать, чтобы напечатать виниловую пластинку! В этом была одна из проблем с последним альбомом Pain. Мне сказали: нам нужна запись прямо сейчас – а дело было еще за 3 месяца до релиза – иначе винил выйдет слишком поздно. Заводы завалены заказами. Сейчас постоянно открываются новые места, где делают винил, потому что люди натурально сходят по винилу с ума.

Но с коммерческой точки зрения, винил, наверное, доходов не приносит.

Петер: Я вряд ли вообще что-либо получаю с продаж винила. Но я хочу, чтобы у людей был к нему доступ, я и сам хочу иметь пластинку, поэтому их должны печатать! Тысячу, две тысячи копий – чтобы мне тоже досталось. Мне не важно, уйду я на этом в плюс или в минус, понимаешь. Тут дело не в том, чтобы заработать денег, а в том, чтобы сделать крутой сувенир. И многие группы – надеюсь, по крайней мере, - думают так же. Плюс, надеюсь, это дает возможность фанатам получить пластинку по нормальной цене. А еще я думаю, что мы выходим из минуса, когда выпускаем ограниченные тиражи – типа по 1500 копий или вроде того.
Санна: Но это другое дело.
Петер: В этом есть своя красота.
Санна: Такие пластинки пронумерованы от руки от одного до скольких-то там. Так что ты точно знаешь, которой из них ты обладаешь.
Петер: Да, для Pain мы выпустили 500 экземпляров. И я говорил: печатайте их до тех пор, пока люди будут хотеть их покупать. Я хочу, чтобы их всем хватило, мне плевать, просто напишите 1,2,3,4, блаблабла – сколько хотите. 500 продались так – вжух!
Санна: И еще там была сложность, потому что пластинки выходили на трех цветах.
Петер: О да, точно. Но вот этого я вообще не понимаю! Даже с Kiss. Мне реально нет дела до цветов. Я, вот, хочу, например, вместо этого иметь первопресс, хочу промо-копию – у Kiss они делали на них такую золотую печать, ее можно было пощупать. И вот их действительно трудно достать, но у меня есть все!

Официальный сайт Pain: http://www.painworldwide.com

Выражаем благодарность Петре Эдстрем (House Of Metal Festival) и Санне Барк (Bark Management) за организацию этого интервью

Интервью и перевод с английского: Ольга Стеблева
Фото: Наталья "Snakeheart" Патрашова
3 марта 2017 г.
© HeadBanger.ru